Что то тут тихо с лета. Пора просыпаться)

[Дрейкорд]

Кровью по бархату
Пэйринг или персонажи: Кха-Белех, Сар-Илам, позже будут Кирилл и Аграил. Остальные мельком.
Рейтинг: R
Жанры: Джен, AU, философия, психология, драма
Предупреждения: OOC
Размер: Мини, 10 страниц, 1 часть
Статус: в процессе

Описание: Чародей, ставший демоном. Демон, ставший Властелином. Властелин, бросивший вызов всему миру. Он напишет свою историю - алой кровью по чёрному бархату, как своей, так и чужой.

Примечания автора: О Кха-Белехе известно крайне мало. Мы можем лишь гадать, кто он, откуда появился, почему столь отличается от других демонов, как методами, так и характером, и так далее. Гениальный манипулятор, провернувший многоходовку с Тёмным Миссией. Бунтарь, сумевший уничтожить Наместников Ургаша. Демон, сумевший найти общий язык с ангелом, и более того, принёсший немного Порядка в Шио... Эта работа посвящается ему на разных этапах его существования. От самого начала пути - до момента истины, когда Сарету даётся возможность выбрать.
Фик ставит перед собой задачу, прежде всего, объяснить различные мотивы, философию и внутренний мир Властелина Демонов, раскрыть его историю, а так же объяснить, многие спорные моменты в истории Асхана.

Будет выкладываться и на фикбуке ficbook.net/readfic/5047766
И да, этому фанфику крайне нужна бета. Асханщики, есть желающие?

Глава 1. Первый шаг

Всё на­чина­ет­ся с ма­лого. Мог­ли ли пред­по­ложить два ре­бён­ка из по­луди­кого пле­мени, за­терян­но­го в раз­ру­шен­ном пос­ле Вой­ны Древ­них ми­ре, ку­да при­ведёт их обо­их путь, на­чав­ший­ся воз­ле ру­ин шан­ти­рий­ской ма­гичес­кой гиль­дии? Зна­ли ли мы, что од­но­го из нас бу­дут пре­воз­но­сить, как свя­того, Из­бран­ни­ка Дра­кона, а вто­рого – зак­лей­мят ти­тулом ве­личай­ше­го вра­га это­го ми­ра? Нет, ра­зуме­ет­ся. Но ме­ня всег­да му­чал воп­рос, зна­ла ли та, кто пле­тёт па­ути­ну Судь­бы, об этом. Зна­ла ли тог­да тог­да Ас­ха, чем всё обер­нётся? Зна­ла ли, что один из этих де­тей по­жер­тву­ет ду­шой ра­ди за­щиты её Тво­рения, а вто­рой - из­ме­нит его раз и нав­сегда? И, ес­ли зна­ла – по­чему не вме­шалась? Что это бы­ло – бе­зум­ная на­деж­да, что про­несёт, не­допус­ти­мое пре­неб­ре­жение опас­ностью, фа­тализм и нев­ме­шатель­ство, или, мо­жет, одоб­ре­ние то­го, че­му бы­ло суж­де­но свер­шить­ся?


Маль­чиш­ка с зе­лёны­ми гла­зами ре­шитель­но про­вёл ру­кой по ли­цу, сти­рая кап­ли во­ды и от­фырки­ва­ясь. Это не слиш­ком по­мог­ло. Дождь, не силь­ный, но пос­то­ян­ный, и от то­го – край­не на­до­ед­ли­вый – тут же ок­ро­пил го­лову ре­бён­ка вновь. Мел­кие кап­ли ув­лажни­ли ху­дое, с за­ос­трён­ны­ми чер­та­ми, ли­цо, боль­ше при­личес­тву­ющее эль­фу, чем че­лове­ку.
Бы­ло мок­ро – да­же в тёп­лой одеж­де вы­делан­ной олень­ей шку­ры. Дож­де­вые кап­ли, уп­ря­мые и сколь­зкие, слов­но змей­ки, на­ходи­ли до­рогу в тех мес­тах, где ко­жа бы­ла сши­та драт­вой, за­тека­ли за ши­ворот ка­пюшо­на, ка­пали с ис­си­ня-чёр­ных во­лос. Ре­бёнок уже вов­сю хлю­пал но­сом. Но ни это неп­ри­ят­ное ощу­щение, ни да­же на­чав­ший про­бирать­ся под одеж­ду хо­лод не мог­ли зас­та­вить маль­чи­ка вер­нуть­ся об­ратно, под за­щиту на­веса и к сог­ре­ва­юще­му теп­лу кос­тра. Он про­дол­жал дви­гать­ся к сво­ей це­ли ма­лень­ки­ми, нес­пешны­ми ша­гами, ста­ра­ясь не прив­лечь вни­мания взрос­лых.
Его влек­ли ру­ины – те са­мые, ря­дом с ко­торы­ми ос­та­нови­лось их пле­мя. Древ­ние и не­зыб­ле­мые, как сам мир. Ша­ман Ро­нан, ста­рик ос­татка­ми се­дых во­лос на го­лове и щер­ба­той доб­рой улыб­кой, рас­ска­зывал, что они бы­ли та­кими, сколь­ко се­бя пом­нит. Пле­мя про­ходи­ло че­рез эту мес­тность не раз, сле­дуя за жи­вот­ны­ми, зи­ма сме­нялась вес­ной, а они – ос­та­вались. С тех пор, как сам ша­ман из маль­чиш­ки прев­ра­тил­ся в ста­рика, они не из­ме­нились ни на й­оту. Глад­кие, без еди­ного выс­ту­па, сте­ны древ­ней твер­ды­ни, ма­тово-си­ние, кое-где, в ос­новном ввер­ху, ку­да раз­ным со­бира­телям ред­костей не­воз­можно бы­ло доб­рать­ся - ещё ук­ра­шен­ные прек­расны­ми се­реб­ристы­ми и зо­лотис­ты­ми кам­ня­ми, что, ка­залось, си­яли из­нутри.
Лю­дей эти ру­ины пу­гали, и они пред­по­чита­ли, про­ходя че­рез эту мес­тность, дер­жать­ся от них по­даль­ше. А маль­чи­ка лет шес­ти к ним тя­нуло – каж­дый раз, ког­да пле­мя ос­та­нав­ли­валось здесь. Он сам не мог объ­яс­нить, по­чему. В них бы­ло неч­то за­вора­жива­ющее. Та­кое, что зас­тавля­ло лю­бопыт­но­го сор­ванца ни с чем не срав­ни­мое ощу­щение… родс­тва, с чем-то, что на­ходи­лось в этих ста­рых ру­кот­ворных ска­лах. Слов­но там, в этих си­них сте­нах, бы­ла… его часть, ко­торая жаж­да­ла вос­со­еди­нить­ся с ос­таль­ным це­лым. Теп­ло в цен­тре гру­ди, что, по­доб­но вто­рому сер­дцу би­лось всё силь­нее при приб­ли­жении к раз­ва­линам. Теп­ло, мяг­кое, лас­ко­вое, слов­но свер­нувший­ся в клу­бок мур­лы­чащий ко­тёнок. Та­кое, что, при приб­ли­жении к си­ним сте­нам зе­леног­ла­зый за­был и про на­до­ед­ли­вый дождь, и про хо­лод – нас­толь­ко это ощу­щение бы­ло при­ят­ным и род­ным.
- Ила­мар! А ну, на­зад!
Юный ис­сле­дова­тель огор­чённо вздох­нул, по­нурив пле­чи. Его всё-та­ки за­мети­ли.
- Я те­бе что ска­зал? – отец, всем сво­им ви­дом, раз­ма­шис­ты­ми дви­жени­ями, и в осо­бен­ности вы­раже­ни­ем ли­ца из­лу­ча­ющий не­доволь­ство, быс­трым ша­гом шёл к маль­чиш­ке. – Я те­бе го­ворил, не приб­ли­жать­ся к этим ру­инам бли­же, чем на два по­лёта стре­лы?
Ила­мар ви­нова­то опус­тил го­лову, по дет­ски шмыг­нув но­сом и всем сво­им ви­дом по­казы­вая «прос­ти, па­па, боль­ше не бу­ду». Ке­лин в от­вет на это по­нево­ле улыб­нулся – уж очень ми­лым выг­ля­дело это зре­лище. Нас­толь­ко же ми­лым – нас­коль­ко неп­равдо­подоб­ным.
- Лад­но, лад­но, мо­жешь не изоб­ра­жать глу­бокое рас­ка­янье. Всё рав­но не по­верю. Марш под на­вес, и ни ша­гу в сто­рону ру­ин!
Сын вож­дя по­кор­но поб­рёл вслед за от­цом. Но ес­ли бы Ке­лин сей­час обер­нулся и пос­мотрел в зе­лёные гла­за, он бы уви­дел там лишь уп­рямс­тво. Да, не по­лучи­лось на этот раз. Но Ила­мар твёр­до знал, что у не­го это по­лучит­ся. Он уже по­нял – на­до бе­жать ночью.
Ко­неч­но, шес­ти­лет­не­му ре­бён­ку не хо­телось огор­чать или злить от­ца. Но что он мог сде­лать? Ко­му он мог объ­яс­нить это вол­шебное чувс­тво род­но­го, ко­торое ох­ва­тыва­ло его при од­ном взгля­де на ру­ины? Ке­лин бы ни­чего не по­нял. А ста­рый ша­ман, ког­да Ила­мар по­дошёл с этим воп­ро­сом к не­му, толь­ко улыб­нулся и по­сове­товал не об­ра­щать на это вни­мания. Но маль­чик твёр­до знал – ему нуж­но по­бывать внут­ри.
Нас­ледник вож­дя пос­лушно сел око­ло кос­тра, од­но­го из нес­коль­ких, что сог­ре­вали и пле­мя в этот дож­дли­вый день, и про­тянул ру­ки к пла­мени. Под на­весом бы­ло теп­ло. Пле­мя – при­мер­но двад­цать се­мей – жи­ло сво­ей жизнью. Де­ти иг­ра­ли, а те, что по-стар­ше, по­мога­ли ро­дите­лям. Взрос­лые что-то мас­те­рили, пе­рего­вари­вались, под­жа­рива­ли на кос­трах до­бычу. И лишь ти­хий го­лос Ро­нана, воз­ле ко­торо­го и сел маль­чик, вы­бивал­ся из этой пов­седнев­ной су­еты. В от­ли­чии от все­го ос­таль­но­го – он за­вора­живал. Об­во­лаки­вал тёп­лым оде­ялом, на­вевая чувс­тво че­го-то род­но­го и вол­шебно­го… так схо­жего по нас­тро­ению с эти­ми са­мыми ру­ина­ми, к ко­торым зап­ре­тил приб­ли­жать­ся па­па.
- Рас­ска­жи ис­то­рию! – пи­щала ма­лень­кая де­воч­ка, си­дя пе­ред ша­маном на кор­точках и смот­ря на не­го пол­ны­ми обо­жания гла­зами. Де­ти всег­да ви­лись на от­ды­хе вок­руг Ро­нана – он был не толь­ко ша­маном, но и ска­зите­лем, зная на­пере­чёт все ста­рые ле­ген­ды.
- Хо­рошо, - улыб­нулся ста­рик, взлох­ма­тив во­лосы ма­лыш­ки, чем выз­вал не­доволь­ный и од­новре­мен­но ра­дос­тный писк.
Ро­нан прих­лебнул тра­вяно­го от­ва­ра, ма­шиналь­но пе­реби­рая кос­тя­ные аму­леты. Ила­мар знал их все. Один из них, в ви­де кры­лато­го во­ина с ча­шей в од­ной ру­ке и ме­чом в дру­гой, мог ис­це­лять ра­ны и бо­лез­ни. Дру­гой, изоб­ра­жав­ший оле­ня, по­могал охот­ни­кам выс­ле­живать до­бычу. Тре­тий, в ви­де куз­нечно­го мо­лота, мог выз­вать пла­мя в ру­ку ша­мана, не об­жи­гая его. Но са­мым глав­ным был ма­лень­кий дра­кон, рас­пра­вив­ший крылья. На нём жел­то­ватая кость бы­ла пок­ра­шена со­ком осо­бой тра­вы в се­реб­ристо-бе­лый цвет. Изоб­ра­жение Ила­та, Воз­душно­го Дра­кона, ох­ра­няло пле­мя от злых ду­хов, при­носи­ло уда­чу и убе­рега­ло от опас­ностей.
- Все вы зна­ете, как мы жи­вём, де­ти. На­ше пле­мя, как и мно­гие дру­гие – охот­ни­ки, что сво­бод­но ко­чу­ют по рав­ни­нам. Со­бира­ет яго­ды, ры­бачит, уби­ва­ет дичь.Мы жи­вём воль­ны­ми пле­мена­ми, ста­вя ко­жаные шат­ры там, где сей­час охо­тит­ся пле­мя. Мы бе­рём у Ила­та, Си­лан­ны и Ша­лас­сы столь­ко, сколь­ко это не­об­хо­димо, а уми­рая, воз­вра­ща­ем им долг. Мы тор­гу­ем с эль­фа­ми на за­паде и с гно­мами на се­вере, но не идём в их зем­ли. Мы опа­са­ем­ся Ве­ликой Пус­ты­ни, что на юге, и не пы­та­ем­ся охо­тить­ся там. Та­ков наш ук­лад жиз­ни. Так жи­ли на­ши от­цы и де­ды, - вок­руг Ро­нана уже соб­ра­лась горс­тка де­тей. Ста­рый ша­ман улыб­нулся и про­дол­жил. – Но так бы­ло не всег­да. Мно­го по­коле­ний лю­дей уш­ло к Си­лату с тех вре­мён, ос­та­вив лишь смут­ные об­рывки па­мяти. И всё же мы пом­ним. Из древ­них ска­зок и ле­генд, от эль­фов, жи­вущих на за­паде – мы мо­жем пред­ста­вить, ка­кой мир был рань­ше...
Ша­ман вновь от­пил из сво­ей ча­ши и про­дол­жил, по­могая се­бе жес­та­ми опи­сать ле­ген­ду.
- Пред­ставь­те се­бе мир, где… нет пле­мён – вся на­ша зем­ля, все на­роды, сос­тавля­ют еди­ное и мо­гучее пле­мя – Им­пе­рию Шан­ти­ри. Пред­ставь­те мир, где на мес­те Ве­ликой Пус­ты­ни на­ходи­лись ве­лико­леп­ные ле­са и цве­тущие са­ды.
Это бы­ло уди­витель­ное вре­мя. Тог­да этим ве­ликим пле­менем муд­ро пра­вил со­вет из са­мых глав­ных муд­ре­цов и ша­манов, чь­ими го­лоса­ми го­вори­ли бо­ги. Тог­дашний мир был на­пол­нен вол­шебс­твом – го­раз­до боль­ше, чем сей­час. Лю­ди уме­ли стро­ить ог­ромные до­ма из кам­ня, что ус­трем­ля­лись к не­бесам, как те ру­ины, что сей­час на­ходят­ся ря­дом с на­ми. – он кив­нул в сто­рону раз­ва­лин. – А по­мога­ли им в этом ог­ромные су­щес­тва, соз­данные ша­мана­ми из кам­ня и же­леза, и дра­коны, пос­ланные са­мими бо­гами к сво­им по­чита­телям. На­роды мог­ли пу­тешес­тво­вать по воз­ду­ху и во­де, по­доб­но пти­цам и ры­бам, а не­кото­рые – да­же про­ходить сквозь дверь и ока­зывать­ся со­вер­шенно в дру­гом. А силь­ней­шие из них мог­ли га­сить и за­жигать звез­ды – нас­толь­ко ве­лика бы­ла их си­ла. Во­ины и кол­ду­ны Шан­ти­ри то­же не зна­ли се­бе рав­ных. Они су­мели из­гнать прок­ля­тых де­монов нав­сегда из на­шего ми­ра, а силь­ней­ше­го из них, Аз­ка­ала Раз­ру­шите­ля, за­точи­ли в дра­гоцен­ный ка­мень…
Де­ти, слов­но за­воро­жён­ные, слу­шали Ро­нана, а Ила­мар – в осо­бен­ности. Зе­лёные гла­за маль­чи­ка бы­ли ши­роко рас­кры­ты, а уши ло­вили каж­дое сло­во, рас­ска­зан­ное ша­маном о бы­лых вре­менах.
- Но в их си­ле та­илась и ве­ликая сла­бость, - го­лос Ро­нана на­пол­ни­ла пе­чаль. – Ведь ес­ли ве­ликая си­ла на­падёт на са­му се­бя, она с лёг­костью се­бя унич­то­жит. Так и слу­чилось здесь. Хо­тя все на­роды жи­ли в ми­ре, меж­ду ни­ми не бы­ло под­линно­го единс­тва. То, че­го не уда­лось де­монам, уда­лось обыч­ной гор­ды­не и ко­варс­тву. Всё на­чалось с ссо­ры меж­ду ан­ге­лами, кры­латы­ми слу­жите­лями Эль­ра­та, и без­ли­кими, тём­ны­ми деть­ми Ма­лас­сы. Ник­то не пом­нит при­чину это­го, ка­залось бы, мел­ко­го кон­флик­та. Но имен­но он при­вёл сна­чала к вза­им­ной неп­ри­яз­ни меж­ду на­рода­ми. За­тем – не­навис­ти. А ког­да не­нависть пе­репол­ни­ла ча­шу тер­пе­ния обо­их на­родов, раз­ра­зилась вой­на. Вой­на страш­ная, пе­ред ко­торой по­мер­кли да­же сра­жения с де­мона­ми. Ть­ма и Свет рва­ли друг дру­га зу­бами и ког­тя­ми – и го­ре бы­ло тем, кто ока­зал­ся меж­ду ни­ми. Ведь в ход шло всё. Вся си­ла во­инов, всё ис­кусс­тво ша­манов. Все уди­витель­ные тво­рения, соз­данные шан­ти­рий­ца­ми, бы­ли бро­шены в пла­мя этой меж­до­усоб­ной роз­ни – и от то­го этот огонь ещё ужас­нее. На мес­те юж­ных прек­расных мест, где жи­ли вож­ди Им­пе­рии, ос­та­лась толь­ко выж­женная пус­ты­ня…
Ро­нан вздох­нул, мяг­ко пог­ла­живая по во­лосам при­тих­шую де­воч­ку.
- Нем­но­гие уце­лели пос­ле той вой­ны, ми­лые мои. Ос­тавши­еся Без­ли­кие за­та­ились в под­зе­мель­ях. Вы­жив­шие ан­ге­лы зак­ры­лись в сво­их па­рящих в не­бесах шат­рах, и бо­лее не спус­ка­ют­ся на зем­лю. А ос­таль­ные... они по­пыта­лись на­чать всё сна­чала- те­перь уже каж­дый на­род сам по се­бе. Слиш­ком мно­гое бы­ло по­теря­но в этой вой­не. Слиш­ком мно­гие уди­витель­ные сек­ре­ты за­былись, как сон. Из чу­дот­ворцев мы ста­ли охот­ни­ками и ры­бака­ми. И лишь древ­ние ру­ины ка­мен­ных шат­ров Шан­ти­ри те­перь на­поми­на­ют о том, что ког­да-то мы жи­ли по дру­гому…
Ста­рик за­мол­чал, осу­шив свою ча­шу. При­тих­шие де­ти раз­бре­лись кто-ку­да. Все, кро­ме Ила­мара. На сер­дце маль­чи­ка бы­ло боль­но. Ту­пая, тя­нущая боль, как буд­то но­ет зуб. Тос­ка, вяз­кая, те­кучая. Тос­ка по тем уди­витель­ным вре­менам, ког­да в ми­ре пра­вило вол­шебс­тво. По той чу­дес­ной эпо­хе, ког­да жизнь бы­ла… дру­гой. По вре­менам, ко­торые уш­ли без­воз­врат­но. Те­перь не­воз­можно пу­тешес­тво­вать по воз­ду­ху. Нель­зя соз­дать су­щес­тво из ме­тал­ла и кам­ня, что пос­тро­ит прек­расный ка­мен­ный ша­тёр. И лишь из­редка в не­бе мо­жет уви­деть си­лу­эт прек­расно­го дра­кона, од­но­го из тех, кто рань­ше спус­кался к смер­тным и по­мога­ли им…
И с тос­кой этой всё силь­нее креп­ло осоз­нанное ре­шение. Ила­мар всё же про­берёт­ся в эти си­ние ру­ины. Он вы­яс­нит, по­чему его так тя­нет к мес­ту, где жи­ва па­мять о ста­рых вре­менах. Быть мо­жет, тог­да эта тос­ка уй­дёт.
«На­до ид­ти ночью», - по­думал про се­бя Ила­мар и улыб­нулся, не за­мечая, как не­дале­ко от не­го та­ким же эн­ту­зи­аз­мом за­горе­лись дру­гие гла­за – се­рые. При­над­ле­жав­шие маль­чиш­ке, ко­торый слу­шал Ро­нана ещё вни­матель­нее нас­ледни­ка вож­дя и за­пом­нившие каж­дое его сло­во. И этот ре­бёнок то­же ис­пы­тывал тя­гу к то­му мес­ту…

Ила­мар ждал сво­его ча­са, прик­рыв гла­за и рас­слаб­ленно со­пя. Отец ря­дом на­конец-то ус­нул, но ма­лень­кий сор­ва­нец вы­жидал. А вдруг прос­нётся? Ке­лин всег­да спал очень чут­ко, и ма­лей­шая про­маш­ка со сто­роны Ила­мара, мог­ла обер­нуть­ся для не­го пол­ней­шей не­уда­чей. А ведь зав­тра пле­мя дви­нет­ся даль­ше, на юг, ухо­дя от приб­ли­жа­ющей­ся зи­мы. У не­го был толь­ко один шанс. И юный нас­ледник вож­дя не со­бирал­ся рас­тра­чивать его впус­тую.
Но вот, ка­жет­ся, па­па зас­нул креп­ко. Весь ла­герь пог­ру­зил­ся в ти­шину. Лишь ча­совые сле­дили, что­бы ник­то пос­то­рон­ний не по­дошёл близ­ко. Ти­хо под­нявшись, ста­ра­ясь не шур­шать, ма­лыш вы­шел из шат­ра и, кра­дучись, по­шёл в нап­равле­нии, про­тиво­полож­ном то­му, где на­ходи­лись ру­ины. Бы­ло го­раз­до бе­зопас­нее обой­ти ла­герь. Вдруг отец пре­дуп­ре­дил, что его сын мо­жет по­пытать­ся и ночью убе­жать к ру­инам?
По­ка что всё шло хо­рошо. Ила­мару уда­лось без проб­лем по­кинуть ла­герь и, обой­дя его, дви­нуть­ся по нап­равле­нию к раз­ва­линам ка­мен­но­го шат­ра. Зна­комое чувс­тво родс­тва и теп­ла уже при­выч­но отоз­ва­лось, ког­да он на­чал приб­ли­жать­ся – нас­толь­ко хо­рошо, что по те­лу за­бега­ли му­раш­ки, а на ли­цо вы­пол­зла счас­тли­вая улыб­ка. Вот оно!
Ещё ми­нута – и ру­ки ма­лыша ка­са­ют­ся мяг­ко све­тящих­ся в тем­но­те стен, слов­но об­ни­мая – и чу­до – Ила­мар по­чувс­тво­вал, как теп­ло в гру­ди пе­репол­зло на ос­таль­ное те­ло, об­во­лаки­вая. Как буд­то его об­ня­ли в от­вет. Всё ещё ка­са­ясь ру­кой чу­да древ­ней эпо­хи, он по­шёл вдоль сте­ны, к то­му мес­ту, где, как он знал, мож­но бы­ло про­ник­нуть внутрь раз­ру­шен­но­го ка­мен­но­го шат­ра.
Чувс­тво родс­тва зва­ло всё силь­нее, бук­валь­но уже фи­зичес­ки вы­нуж­дая Ила­мара ид­ти впе­рёд. Най­ти неч­то внут­ри этих си­них стен. Вот уже был ви­ден вход. Маль­чиш­ка рва­нул­ся впе­рёд – ког­да из за дру­гого уг­ла ру­ин выс­коль­знул вто­рой по­лутём­ный си­лу­эт, с ко­торым Ила­мар, тщет­но по­пытав­шись за­тор­мо­зить, стол­кнул­ся, пос­ле че­го оба ока­зались на зем­ле, оша­рашен­но по­тирая шиш­ки и си­дя пря­мо на про­тив друг дру­га.
- Ой!
Маль­чиш­ка не вы­дер­жал, вскрик­нул – ско­рее от не­ожи­дан­ности, чем от бо­ли. За­тем, по­тирая лоб, пос­та­рал­ся приг­ля­деть­ся к то­му, с кем стол­кнул­ся – бла­го све­та, ис­хо­дяще­го от си­них стен, хва­тало.
Он уви­дел сво­его ро­вес­ни­ка – по край­ней ме­ре, внеш­не. Та­кое же ху­дое, за­ос­трён­ное ли­цо. Толь­ко во­лосы не чёр­ные, а каш­та­новые. И гла­за се­рые. Но не очень по­хожие на гла­за ре­бён­ка – слиш­ком они бы­ли серь­ёз­ны­ми. Как ска­зал па­па, гла­за то­го, кто один раз уже по­бывал в ми­ре Ду­хов.
Ила­мар пом­нил это­го па­рень­ка. Его зва­ли Хель­бер. Ког­да на пле­мя три го­да на­зад об­ру­шилась ли­хорад­ка, под­цеплен­ная од­ним из охот­ни­ков в бо­лоте, она вы­коси­ла мно­гих, преж­де, чем Ро­нан су­мел най­ти ле­карс­тво. Уш­ла к Ила­ту ма­ма са­мого Ила­мара. Хель­бе­ру тог­да по­вез­ло ещё мень­ше – все его семья от­пра­вилась к бо­гам. Сам он дол­го бо­лел. Мно­гие взрос­лые го­вори­ли, что маль­чиш­ка то­же ум­рёт, но он, слов­но на зло всем, а мо­жет быть, по­тому что Ро­нан к то­му вре­мени су­мел най­ти ле­карс­тво, вы­жил. И, хо­тя вождь от­дал его на вос­пи­тание в дру­гую семью, серь­ёз­ность в се­рых гла­зах ос­та­лась, - слов­но от­блеск мис­ти­чес­ко­го ту­мана заг­робно­го ми­ра.
- Ты что здесь де­ла­ешь? – Ила­мар, про­дол­жая те­реть шиш­ку, встал. Он был не­дово­лен – до рас­све­та ему нуж­но бы­ло ус­петь вер­нуть­ся, что­бы отец ни­чего не уз­нал. Но те­перь зна­ет Хель­бер. А ес­ли он рас­ска­жет от­цу или Ро­нану?
- А ты? – спро­сил в от­вет се­рог­ла­зый, вни­матель­но смот­ря на нас­ледни­ка вож­дя и, ка­жет­ся, ух­мы­ля­ясь кра­ями губ.
Ила­мар ещё силь­нее ра­золил­ся. По­чему он улы­ба­ет­ся? Уже пред­став­ля­ет, как на­ябед­ни­ча­ет вож­дю, о том где гу­ля­ет по но­чам его сын? К то­му же об­во­лаки­ва­ющее теп­ло ма­нило ре­бён­ка даль­ше, внутрь си­них стен. А этот каш­та­ново­лосый ему ме­шал.
- Не твоё де­ло!
- А мне ка­жет­ся, моё, - ус­мешка Хель­бе­ра ста­ла чуть ши­ре. – Ведь ты тут за­тем же, что и я. Да? Я за­метил, с ка­ким гла­зами ты слу­шал Ро­нана. Ты то­же чувс­тву­ешь это. Тос­ку по то­му вре­мени из ле­генд. А Теп­ло в гру­ди, ког­да приб­ли­жа­ешь­ся к ка­мен­но­му шат­ру. Слов­но тут, в раз­ва­линах, - он пох­ло­пал по сте­не. – Часть те­бя. Родс­тво. Же­лание пос­мотреть, что там. Да?
- Так ты то­же? – Ила­мар сде­лал круг­лые гла­за. Раз­дра­жение в нём сме­нилось на ра­дость. Он впер­вые уви­дел че­лове­ка, ко­торый по­нял, что он чувс­тву­ет, ког­да приб­ли­жа­ет­ся к это­му мес­ту. Точ­но так же, как и сам сын вож­дя, ощу­ща­ет это неп­ре­одо­лимое чувс­тво при­тяже­ния, что ис­то­ча­ет неч­то внут­ри си­них стен. Он на­шёл.. та­кого же. – Ты ведь ни­кому не рас­ска­жешь? – Ила­мар жа­лоб­но пос­мотрел на со­бесед­ни­ка.
- Ну не знаю, - В се­рых гла­зах Хель­бе­ра по­яви­лась лёг­кая хит­ринка. – Ес­ли толь­ко ты не рас­ска­жешь про ме­ня, - в этот мо­мент в сын вож­дя впер­вые уви­дел на его ли­це не ехид­ную ус­мешку, а улыб­ку. Чуть озор­ную, слов­но маль­чиш­ка пред­ла­гал ему вмес­те со­вер­шить ка­кую-то про­казу. Хо­тя, в сущ­ности, так и бы­ло. – Ну что, так и бу­дем тут сто­ять, или всё та­ки, пой­дём вы­яс­ним, что тут та­кое?
Ила­мар вер­нул улыб­ку и пер­вым во­шёл в тём­ную ар­ку, под сво­ды ка­мен­но­го шат­ра. Уди­витель­но, но там не бы­ло тем­но. Мяг­кое све­чение стен при­сутс­тво­вало и внут­ри их… Но это не бы­ло глав­ным. Ма­нящее чувс­тво родс­тва, и без то­го силь­ное вне этих стен, тут, ка­залось, уси­лилось сто крат, так, что Ила­мару да­же не нуж­ны бы­ли гла­за, что­бы ид­ти на этот ма­нящий зов.
- Сю­да, – Хель­бер ука­зал на сту­пени, ве­дущие вниз. – Я чувс­твую…
- Да. Что­бы это ни бы­ло, оно зо­вёт…
Ког­да маль­чиш­ки спус­ти­лись по лес­тни­це и прош­ли даль­ше по ко­ридо­ру, их вы­вело в не­боль­шую ком­на­ту с низ­ки­ми по­тол­ка­ми. Воз­можно, при­ди они сю­да прос­то так, обо­им бы­ло бы не у­ют­но. Слиш­ком зак­ры­тое по­меще­ние. К то­му же без окон. Но то, что на­ходи­лось в ней, пе­рек­ры­вало все воз­можные не­удобс­тва, зас­та­вив их обо­их ис­пустить вос­хи­щён­ный вздох.
Пе­ред ни­ми, на пос­та­мен­те из зо­лотис­то­го ме­тал­ла, сто­ял ог­ромный, ве­личи­ной с го­лову ре­бён­ка, крис­талл. Он не имел цве­та – или, вер­нее, все цве­та схо­дились в нём. От свет­ло-бе­лого до гус­то-чёр­но­го, цве­та мяг­ко пе­рете­кали из гра­ни в грань, при этом мяг­ко под­све­чива­ясь из­нутри кам­ня.
Но внеш­ность крис­талла не шла ни в ка­кое срав­не­ние с тем вос­хи­титель­ным чувс­твом теп­ла и родс­тва, что сей­час ис­пы­тыва­ли оба маль­чи­ка. Ила­мар чувс­тво­вал, как буд­то об­рёл дав­но по­терян­но­го дру­га. Теп­лое си­яние кам­ня об­во­лаки­вало и оча­ровы­вало его, слов­но объ­ятия ма­тери. Ни го­воря ни сло­ва, нас­ледник вож­дя сде­лал нес­коль­ко ша­гов впе­рёд и по­ложил обе ла­дони на крис­талл. Хель­бер, со сво­ей сто­роны, сде­лал точ­но так же.
И, в тот миг, ког­да это про­изош­ло, Ила­мар по­чувс­тво­вал, слов­но две час­ти од­но­го це­лого со­еди­нились. Маль­чик по­чувс­тво­вал се­бя… це­лым. Об­новлён­ным. Как буд­то его ру­ка, дав­но отор­ванная, те­перь от­росла за­ново. Маль­чик счас­тли­во зас­ме­ял­ся, нас­лажда­ясь этим но­вым ощу­щени­ем.
Пос­та­мент око­ло рук зе­леног­ла­зого пок­рылся тон­кой ко­роч­кой ль­да, в то вре­мя, как во­лосы Хель­бе­ра встрях­нул ве­тер, не­понят­но от­ку­да взяв­ший­ся в ком­на­те.

В ла­гере пле­мени Ро­нан, си­дящий нап­ро­тив вож­дя, улыб­нулся.
- Свер­ши­лось. Они ис­полни­ли то, за­чем мы ос­та­нови­лись здесь.
Ки­лан кив­нул, при­нимая сло­ва ша­мана к све­дению.
Де­тям ни­ког­да это­го не рас­ска­зыва­ли. Но взрос­лые мно­гих пле­мён, ко­чевав­ших по этой зем­ле, зна­ли. В древ­нем ка­мен­ном шат­ре, скры­тая от пос­то­рон­них глаз, на­ходит­ся ве­ликая свя­тыня – сле­за бо­жес­твен­но­го дра­кона, об­ра­щён­ная в прек­расный ка­мень. Ма­ло кто, кро­ме ша­манов, ви­дел её собс­твен­ны­ми гла­зами – ведь зак­ля­тия, на­ложен­ные на древ­ние ру­ины, у обыч­ных лю­дей вы­зыва­ет страх и по­та­ён­ное не­жела­ние за­ходить ту­да. Но бы­ва­ет так, что те, в ком го­рит внут­реннее пла­мя, ко­торое мо­гут уви­деть лишь ша­маны, през­рев все зап­ре­ты и пре­дос­те­реже­ния, вхо­дят ту­да. И вы­ходят уже об­новлён­ны­ми, ведь свя­тыня по­мога­ет рас­крыть­ся их спо­соб­ностям ша­мана. Пос­ле это­го, как пра­вило, стар­ший ша­ман пле­мени на­чина­ет их обу­чение.
Взрос­лые зап­ре­ща­ют де­тям под­хо­дить к этим ру­инам. Они дол­жны сде­лать это са­ми, про­явив свою воль­ную на­туру, свой­ствен­ную всем де­тям Дра­кона Вет­ра. От­бро­сить зап­ре­ты и сде­лать своё са­мос­то­ятель­ное, осоз­нанное ре­шение. Кто то де­ла­ет это в ма­лень­ком воз­расте. Кто-то ре­ша­ет­ся уже поз­же. Но од­нажды не­одо­лимый зов всё рав­но под­тол­кнёт его ре­шить­ся.
- Очень ред­ко бы­ва­ет так, что ша­маном и вож­дём пле­мени яв­ля­ет­ся один и тот же че­ловек, - Ро­нан пос­мотрел на сво­его быв­ше­го вос­пи­тан­ни­ка. Ког­да-то имен­но он вос­пи­тал муж­чи­ну и бу­дуще­го вож­дя из маль­чиш­ки, чьи ро­дите­ли по­гиб­ли на охо­те. – Обыч­но вы­бира­ют что то од­но. Но уж ес­ли вождь-ша­ман по­яв­ля­ет­ся, то ему суж­де­но тво­рить боль­шие де­ла. А воз­можно и ве­ликие.
- А что вто­рой?
- Хель­бер, да… Он дол­жен был уме­реть. Смерть при­зыва­ла его к се­бе. Но маль­чик ока­зал­ся си­лён ду­хом. В нём го­рит внут­ренний огонь. Очень силь­ный. Он ещё по­кажет се­бя. Я ду­маю, то, что они вмес­те, в од­ну ночь – не слу­чай­но. Их судь­бы свя­заны, и вмес­те они смо­гут сде­лать мно­гое. Очень, очень мно­гое, друг мой…

@темы: HoMM 5, Кха-Белех, от R до NC-17, Кирилл, Раилаг (Аграил), M&M:H6, джен, M&M:H7

---

[Jane D. Ankh-Veos]

"Учитель" (Раилаг | Йорген, мини, POV, джен, G)
Одна из частей сборника очень скоро переросла в самостоятельный фик. (Чувствую, не последний из тех, что задумывались изначально как отрывки-драбблы.)

"Молитва Асхе" (стихи, G)
То, во что оно должно было входить, разонравилось и до публикации не дожило, но эту часть всё же стало жалко предавать забвению.

@темы: стихи, фанфик, от G до PG-13, Раилаг (Аграил), M&M:H6, джен

---

[Jane D. Ankh-Veos]

Кривые скетчи с мужиками разной степени тёмности и мёртвости.
(С его величеством Бдительным Пауком уже знакомы те, кто следил за ЗФБ.)

@темы: Анастасия, фанарт, от G до PG-13, Арантир, M&M:H6, джен, Dark Messiah, M&M:H7

---

Оттенки тьмы

[Jane D. Ankh-Veos]

Сборник драбблов. (Переводчик всегда знает, где достать свежие и оригинальные названия.)
Рейтинг - от G до PG, но в перспективе может повыситься.
Канон - Герои 6-7 и М&М (Legacy и DM).
Действующие лица - некроманты, тёмные эльфы и их друзья ближайшие соседи - волки да медведи.

Планируется:

Планируются: Раилаг, Сандро, Арантир, Белкет, Эребос, Кейт, Йештар, Луна, Лирдан/Хаарт, Анастасия/Вейн, ОМП/намтару и ещё больше Йоргена в разных дозах и комбинациях (иначе я не я).

Не переключайте канал, оставайтесь в нашем эфире, и вы узнаете...

Не переключайте канал, оставайтесь в нашем эфире, и вы узнаете:
- как подключиться к wi-fi Невидимой Библиотеки;
- где сменить паспорт и гражданство, если Шио вдруг показался отличным вариантом для проживания;
- где больше секса - в СССР или Эрише;
- как открыть Врата, если пафосную чёрную мантию уже выдали, а персональную Крисанию - нет;
- "как намекнуть брату, чтобы переехал в отдельную квартиру, например, в Магадане" (с);
- почему магии, крыльев и блестяшек на них недостаточно, чтобы убедить всех, что ты фея;
- какими ласковыми именами называть любимого, если варианты вроде "циклопчик мой одноглазенький" уже приелись;
- какие в Игг-Шайле существуют интересные хобби, кроме коллекционирования отрезанных ушей;
...и многое другое

@темы: фанфик, от G до PG-13, гет, M&M:H6, джен, Dark Messiah, M&M:H7, M&M X: Legacy

---

Из рубрики "срочно в номер"

[Hellica]

Прошу прощения, буду немногословна - анонсировано дополнение к Might & Magic: Heroes VII.

Почитать подробнее и глянуть первые скриншоты можно здесь и здесь. Обсудим-помечтаем, господа и дамы?

@темы: M&M:H7

---

[Olivia Vollmond]

Давно ничего не писала не только по Героям. А тут вдруг обратила внимание на интереснейшего персонажа - Синитара. В результате появилось это.

Зеркала
Пэйринг или персонажи: Вайшан/Синитар
Рейтинг: R
Жанры: Слэш (яой), Ангст, Драма, Фэнтези, AU
Предупреждения: OOC
Размер: Мини, 10 страниц, 1 часть
Статус: закончен

Описание: В Асхане нет ничего рискованнее сделки с драконами, поскольку цена, которую они запросят за свою помощь, обязательно окажется слишком высокой. Заключая такую сделку, Синитар ещё не знал, чем именно придется заплатить, а потом было уже слишком поздно. Драконы забрали у чернокнижника то, что он ценил превыше всего, и почти свели эльфа с ума. И только одно желание не позволило Синитару окончательно обезуметь — он должен отомстить той, из-за которой это случилось.

Примечания автора:Автор просто подумал: а почему бы и нет?.. В конце концов, не стал бы Синитар носить маску, не будь для него внешность так же важна, как магия.

Его покои были роскошны: темный бархат штор, золото и драгоценные камни, таинственный блеск хрусталя и магические огни, которые Синитар всегда предпочитал свечам. Мебель из лучших и самых дорогих сортов дерева — говорили, что из самих древних энтов, побежденных темным эльфом в многочисленных сражениях. Магические фолианты и свитки с заклинаниями, которыми был завален громадный стол и, конечно же, артефакты, ценностью и мощью уравновешивающие друг друга и поражающие воображение. И только одной вещи здесь не было — зеркала. Даже самого крохотного. Даже осколка. Ни единого.

Последнее Синитар случайно увидел в руках одной из служанок, новенькой, накануне нанявшейся. От нее осталось немного: кучка пепла и резкий запах сгоревшей плоти, от которого эльф избавился при помощи простого заклинания. Слуги, давно жившие в замке, даже не удивились этой вспышке ярости, стоившей девушке жизни. Им было давно известно, что хозяин ненавидит зеркала, а потому нет ничего глупее и опаснее попытки пронести зеркало в его покои. А за глупость в жестоком мире Игг-Шайла приходится платить самую высокую цену. И поделом.

И точно так же слуги знали — Синитар очень плохо спит по ночам, а иногда из его спальни доносились жуткие звуки: полные боли стоны, тоскливый, почти звериный вой, утробный низкий рык, рев, похожий на драконий. В такие ночи в замке не спал почти никто, скованные страхом эльфы молили Малассу, чтобы даровала их господину покой, исцелила от боли и утешила в страданиях.

Слышала ли их богиня? Приходила ли на помощь своему слуге, когда-то давно заключившему с ее детьми — черными драконами — страшный договор? Ответов на эти вопросы слуги не знали, равно как и не видели, чем именно занимается их повелитель в эти ночи. Никто не видел, поскольку уже давно Синитар вел почти отшельнический образ жизни, не допускал к себе никого, посвящая себя целиком магии и войне, пытаясь найти в ненависти спасение от боли и окончательно не сойти с ума от желания повернуть время вспять.

Такое было не под силу даже ему — одному из могущественнейших темноэльфийских магов Асхана. Да и заплатить за подобное уже нечем. То, что когда-то Синитар ценил едва ли не превыше магической силы — красоту и совершенство тела — он уже отдал, поскольку драконы запросили за свою помощь именно эту цену. Но тогда у него просто не было выбора, смерть стояла за плечами — неумолимая и холодная, как глаза Эрин, а жить темному эльфу хотелось до дрожи, пронизывающей каждую клетку тогда еще прекрасного тела.

От прошлого остались только волосы: густые, длинные и черные, как чешуя тех самых драконов, остальное... Когда Синитар пришел в себя и увидел, во что превратил его договор — завыл, словно дикий зверь. Каждое прикосновение к когда-то гладкой, а теперь изуродованной шрамами и ожогами коже, отзывалось жуткой болью и, казалось, еще немного, и он просто-напросто обезумеет, не выдержит этой пытки.

В тот вечер он уничтожил все зеркала, которые когда-то любил, даже собирал коллекцию из самых редких и дорогих. Больше всего их было в спальне, поскольку Синитару нравилось заниматься любовью в ярком сиянии магических огней, видя многократное отражение прекрасных сплетающихся тел. Прекрасных. В том-то всё и дело.

К утру спальня была усыпана осколками, а сам Синитар мертвецки пьян. Алкоголь притупил боль и принес временное облегчение, а, проспавшись, эльф приказал слугам навести в покоях порядок и запретил приносить в замок зеркала. После Синитар отыскал мастеров и заказ маску, почти полностью скрывающую изуродованное лицо, поскольку последнее, что ему хотелось видеть в глазах собеседников — отвращение и жалость, смешанные в равных пропорциях. Это ранило посильнее любой зачарованной стрелы и пробуждало страстное желание убить, стереть в порошок, уничтожить тех, у которых было то, чего лишился он.

Так он и поступил с эльфийкой, которая явилась, чтобы наняться на службу, и всем своим видом давала понять, что готова на все, лишь бы стать его правой рукой и управлять делами города в отсутствие Синитара. Чернокнижница, как и он сам, правда на несколько порядков слабее. Впрочем, иначе и быть не могло, поскольку магов, равных себе Синитар уже давно не встречал среди темных эльфов.

Брезгливость и ужас появились на ее лице всего лишь на мгновение. Это случилось в тот момент, когда он снял маску, чтобы ответить на поцелуй. Темные глаза эльфийки расширились, она поспешила прикрыть их мгновенно опущенными веками, но было слишком поздно. Синитар успел прочесть в глубине этих глаз отвращение и, не осознавая толком, что делает, вбил колдунью в пол «волшебным кулаком». Услышал её дикий крик, хруст ломающихся костей и ощутил запах крови, залившей пол и мгновенно пропитавшей ковер.

— Проклятье, — сорвалось тогда с губ эльфа, — это был мой любимый ковер.

Больше попыток снять маску или одежды перед тем, как предаться плотским утехам, Синитар не делал. Покупал дорогих шлюх, которых грубо и быстро имел, повернув к себе спиной и задрав им на голову юбки. Или заставлял ублажать себя, поставив девицу на колени и обнажив только налитую желанием плоть. Не больше. Ни ласк, ни прикосновений, ни поцелуев. Животное желание и его жадное утоление. Долгие и упоительные занятия любовью на роскошном ложе, в отражении множества зеркал остались в прошлом. По ту строну от договора.

***

Снимал маску Синитар, только оставаясь в полном одиночестве, удаляясь в кабинет и погружаясь в изучение книг и свитков. Слуги знали — входить без вызова к господину категорически запрещено, это чревато жестким и неотвратимым наказанием. Одиночество мага не нарушал никто, и тем сильнее было удивление Синитара, когда от изучения нового заклинания его отвлек вопрос, прозвучавший внезапно и негромко:

— Говорят, тебе нужен наместник?

Чернокнижник резко поднял голову и встал, мгновенно напрягаясь, потому что фигура в фиолетовом плаще стояла совсем рядом со столом, а внимательные и холодные тёмные глаза незваного гостя изучали самого Синитара. Спрашивать о том, кто этот темный эльф, нужды не было — ожерелье из ушей сильванов носил только один в Асхане. Вайшан. Невероятно искусный и удачливый убийца. Никогда не являющийся просто так.

— Ты?.. Не помню, чтобы я вывешивал в таверне объявление, — процедил Синитар, запоздало вспоминая, что маски на лице нет. Впрочем, взгляд Вайшана был прикован к его глазам, а губы иронично улыбались. Казалось, он просто не видит уродующих Синитара шрамов. Так, словно их нет, и никакого значения они не имеют, в отличие от руки, потянувшейся за посохом.

— Не успеешь, — спокойно произнес убийца, — яд, которым смазана эта стрела, смертелен. Его я готовил сам. Антидота не существует. Не делай глупостей и просто выслушай.

Синитар опустил глаза чуть ниже и увидел в руке Вайшана взведенный арбалет. Металл поблескивал в свете магических огней так же холодно, как и глаза убийцы. Чернокнижник понял, что действительно не успеет сотворить заклинание, способное парализовать, поскольку ощущал окружающую Вайшана магическую защиту. Впрочем, иначе и быть не могло, ведь любой темный эльф — чародей.

— Тебе прислала она? — выдавил Синитар, медленно опускаясь в кресло, решив пока что не рисковать. Сначала стоит попытаться усыпить бдительность потенциального убийцы.

— Кто? — ответил вопросом Вайшан и продолжил, не дожидаясь каких-либо пояснений: — Если бы я пришел за твоей головой, она уже была бы здесь, — он коснулся рукой висящего на поясе кожаного мешка. — Ты слишком увлекаешься чтением, колдун. Это опасно.

— Как ты сюда попал? Или вся моя стража уже мертва? — спросил Синитар, продолжая вовлекать Вайшана в разговор.

— В Асхане для меня нет закрытых дверей. Я хочу войти и вхожу. А с твоей стражей все в порядке. Те, кто видел меня, проснутся утром. Не все стрелы я смазываю ядом. Позволишь? — убийца указал на кресло кивком головы. — Или так и будем стоять, пытаясь дождаться удобного момента для совершения глупости ценой в жизнь?

— Будь по-твоему, — Синитар махнул рукой и откинулся в кресле, скрещивая руки на груди и давая понять, что готов выслушать. — Однако я хочу знать, что привело тебя сюда, и почему ты решил, что мне нужен наместник?

— Всё просто, — тонко улыбнулся убийца, убирая оружие и садясь в кресло, — никто не может быть одновременно в двух местах. Даже ты. И кроме того... подобное тянется к подобному.

— В смысле? — нахмурился Синитар, не понимая, к чему клонит собеседник.

— Лучшее к лучшему. Ты — сильнейший маг Игг-Шайла, я — самый искусный убийца. Из нас выйдет отличная пара. Как арбалет и стрела. Смертельное сотрудничество для твоих врагов.

— Вот как? — приподнял бровь Синитар, внимательно всматриваясь в лицо Вайшана и пытаясь отыскать в глазах малейший проблеск лжи. — И какую цену ты запросишь за свои услуги?

— Об этом мы поговорим потом, — усмехнулся углом рта убийца, — после того, как ты получишь то, чего жаждешь больше всего на свете.

— И чего же? Чего, по-твоему, я хочу настолько сильно, что готов довериться тебе?

— Голову Эрин, — прозвучало глухо и негромко, но Синитар невольно дернулся и прошипел:

— Откуда ты знаешь?..

— Все знают, — пожал плечами Вайшан, — как и то, почему теперь ты нигде не появляешься без этого, — он кивнул в сторону маски, лежащей на столе. — А такое не прощается, правда?

— Зачем это тебе? Или она...

— Нет. Я просто люблю опасные игры, а игра со смертью — опаснее всех. И самая возбуждающая, согласен?

— Да, — выдохнул Синитар, — однако зачем тебе ставить на кон свою жизнь? Это моя игра и моя месть.

— Каприз, — снова странно усмехнулся Вайшан, — давай назовем это так. Пока что.

— Допустим, ты не лжешь, — начал Синитар, пытаясь прочесть мысли убийцы и, к своей досаде, натыкаясь на глухой ментальный барьер, — и просто решил разлечься... Допустим, ты принесешь мне её голову, какой будет цена?

— Принести тебе её голову? — теперь улыбка на лице эльфа стала шире и почти искренней. — Нет, как раз этого ты бы мне и не простил, поскольку это твоя месть. Я просто помогу тебе, а потом можно будет поговорить и о цене. Оплата по факту, Синитар. Итак?.. — Вайшан протянул руку и замер, ожидая ответного пожатия — символа заключенной сделки.

— Доказательства, — негромко и твердо произнес маг, — одних слов слишком мало.

— Согласен. Вот, — Вайшан бросил на стол свиток, — это подробный план её города. Откуда? Неважно. Важно то, что теперь мы знаем, куда нужно ударить.

На мгновение их взгляды снова встретились. Синитар уже оставил попытки магического прочтения, поняв их бесполезность, но и согласиться так просто не мог. Слишком хорошо ему были знакомы коварство и вероломность детей Малассы. Повернуться спиной к тому, кому не веришь ни на йоту? От кого в любой момент ожидаешь удара и... кто способен действительно осуществить мечты, в которых боялся признаться сам себе?..

— Иногда стоит рискнуть, — негромко обронил Вайшан, — в противном случае можно до самой смерти жалеть об упущенном шансе. Ты этого хочешь? И помни: приди я тебя убить — не тратил бы время на разговор.

— Хорошо, — после долгой паузы произнес Синитар, — до тех пор, пока эта тварь жива, мне все равно не знать покоя. В Игг-Шайле слишком мало места для нас двоих. Однако неужели ты не выдвинешь никаких условий? Ни единого требования? Согласись, это подозрительно, Вайшан.

— Условие одно: никаких сделок с лесными. К тому же, в прошлый раз тебе это не сильно помогло, верно? — вопрос прозвучал все так же негромко, но ирония, ясно слышимая в словах, заставила Синитара болезненно скривиться и на мгновение отвести взгляд. Вайшан знал и об его сговоре с Таланаром. Проклятье. Есть ли хоть что-то, что убийце неизвестно?

— Нам понадобиться много воинов... — не торопясь соглашаться, начал маг, — она не теряла времени даром, а значит...

— Воины будут, мои ассасины уже давно соскучились по настоящему делу, — Вайшан скупо улыбнулся, — думаю, ты слышал о них?

Синитар кивнул. О фанатичной преданности лазутчиков и ассасинов своему командиру было известно всем. И о том, что становиться на пути Вайшана и его воинов не стоит, если хочешь прожить долгую и относительно счастливую жизнь. Ходили слухи, что каждый из них готов умереть, защищая Вайшана, и принадлежит ему душой и... телом*. Впрочем, последнее диковиной не являлось — нравы темных эльфов были широкими, их не ограничивала мораль, державшая в узде людей и сильванов. Сам Синитар пока что ложе с мужчинами не делил, не вызывали они в нем такого желания, как женщины. Женщины. Те самые, для которых он теперь стал отвратителен.

— Нам предстоит множество дел, — наконец-то решаясь, маг сам протянул убийце руку, — не стоит откладывать и позволять ей накопить силы.

— Согласен, — рукопожатие Вайшана было быстрым и сильным, — сейчас время работает против нас, а потому...

— Идем, я покажу тебе своих воинов, — Синитар встал и указал в сторону двери, но выходить из кабинета первым не спешил. Оставить убийцу за спиной? Он не настолько глуп, доверчив и прост.

***

Они действительно оказались превосходными воинами и невероятно удачливыми, как и сам Вайшан. И именно они — его ассасины — принесли такую долгожданную победу в бою, страшнее и кровавее которого Синитар не помнил. Даже тот, который он когда-то проиграл, не был настолько долгим и жестоким.

Эрин отбивалась отчаянно, прекрасно понимая, что на кону собственная жизнь. Не стоит ждать милосердия и пощады от того, кто ненавидит тебя всеми фибрами души. Достаточно всего лишь на мгновение встретиться с ним взглядом, чтобы прочесть в пылающих яростью глазах свой приговор. Не подлежащий обжалованию.

Жить хотелось невероятно, ведь она еще так молода и только начала возрождать свой клан! И была уверена, что проклятый предатель Синитар никогда не осмелится снова бросить ей вызов. Лазутчики доносили, что чернокнижник не покидает своего замка, с головой погружен в отчаяние и безумие, становящиеся с каждым днем все глубже.

И только теперь Эрин поняла, что все это время её водили за нос, лгали, усыпляли бдительность. Поняла, когда увидела, кому на самом деле служат эти лазутчики. Фиолетовый плащ и знаменитое ожерелье, от вида которого её всегда бросало в дрожь — любимчик фортуны, хладнокровный и жестокий, как сама смерть. Вайшан, почему-то вставший под знамена Синитара.

Когда-то давно убийца предлагал свои услуги и ей, но Эрин отказала. Не поверила ни единому слову, не сумела перебороть внутренний протест, возникший в сердце, когда Вайшан появился в её замке. Неужели отказ оскорбил его настолько, что... Тогда она предпочла Летоса, но вот уже несколько лет о легендарном отравителе не было ничего слышно, он словно растворился во мраке подземелья. Последнее, что Эрин слышала: Летос служит чернокнижнику Кастору**, предан ему всецело и делит с нанимателем не только кров и стол, но и ложе.

Тогда эта новость ее не задела и не удивила, теперь эльфийка запоздало пожалела о том, что позволила Летосу уйти когда-то. Будь он сейчас здесь — все сложилось бы иначе, половина армии Синитара осталась бы под стенами, поскольку против насылаемой Летосом чумы спасения не было. Именно он тогда помог ей победить и Таланара, и самого Синитара, его смертоносные умения склонили чашу весов в её пользу. Сейчас Летоса рядом не было, а Соргал... Он всегда уступал ей самой и многим другим, а наездники на ящерах, хоть и отменно сражающиеся, оказались не способны противостоять осененным удачей ассасинам Вайшана.

Да и Синитар успел стать намного сильнее. В какой-то момент Эрин показалось, что запас его магической силы просто неистощим. Она сама уже не могла сотворить даже простейшего заклинания, а он продолжал обрушивать на её армию метеоритные дожди и стирал с лица Асхана владычиц тени невероятно мощным «шоком Земли». Такое могущество Эрин видела впервые. Значит, вот чем его наградили черные драконы? Свели с ума, обезобразили и в то же время сделали непобедимым колдуном?

Она проиграла. Осознавать это было горько, до слез обидно оказалось смотреть на руины своего, некогда прекрасного города, пока её, обессиленную и опустошенную, вели к восседающему на ящере Синитару. Эрин видела, как искажает презрительная ухмылка его губы, как горят яростной радостью глаза. Те самые, которые когда-то смотрели на неё снизу вверх и были полны страха, боли и ожидания неминуемой смерти. Тогда он был повержен, сегодня — торжествовал и не скрывал этого. Вайшана поблизости видно не было, вероятно, вместе со своими бандитами разыскивал в замке уцелевших и добивал раненых. А чего еще ожидать от подобного ему?

— Сегодня ты выглядишь намного лучше, чем тогда, — издевательски бросил Синитар, ощупывая Эрин взглядом. Она нашла в себе силы выпрямиться и гордо посмотреть ему в глаза. Как бы то ни было, а дочь Туидханы не станет умолять о пощаде выродка без чести и совести, безумца, уродливого телом и душой. И если внешнюю безобразность он теперь умело скрывал под маской и одеждами, внутренняя мерзость была прекрасно видна. Смотрела из глаз, читалась в кривой ухмылке, её выдавали подрагивающие от нетерпения длинные пальцы.

— А ты всё так же отвратителен, — громко сказала Эрин, глядя в безумные глаза Синитара, — собрался убить меня лично? Давай, ты же мечтал об этом столько лет.

— Пытаешься кусаться? — эльф по-волчьи оскалился. — Напрасно. Ядовитая змея опасна, только когда её зубы полны, а твои... — он развел руками, — пусты, как лоно бесплодной женщины. И я не позволю тебе наполнить их вновь!

— Как много слов, — устало обронила эльфийка, — если ты думаешь, что я стану умолять о прощении и милосердии, ошибаешься. Быть побежденной тобой — позор, после которого жить уже не стоит.

В глазах Синитара мелькнуло холодное бешенство, рука сильнее стиснула посох, но голос остался столь же спокойным:

— Желание дамы — закон. Однако ты мне кое-что задолжала. Я хочу, чтобы ты поняла, каково это — ощущать, как огонь пожирает тебя, как лопается твоя кожа и трещат волосы, хочу, чтобы ты умирала медленно...

Эрин не разобрала слов заклинания, произнесенного Синитаром, оно звучало странно, а слова были не эльфийскими. Жар, обрушившийся на неё, не был чем-то новым. Сотни раз она сжигала врагов огненным шаром и поражала магическими стрелами, а сейчас пламя охватило её саму.

С каждым мгновением боль становилась всё невыносимее, и вскоре Эрин перестала видеть и слышать что-либо, кроме треска пламени и издевательского, безумного смеха Синитара, смешавшегося с собственным криком, потому что терпеть такую боль было невозможно. И почему-то смерть не приходила, хоть давно должна была милосердно набросить покрывало мглы на сознание Эрин.

Проклятый колдун желал наслаждаться её мучениями подольше и делал это, жадно глядя на то, как медленно сгорает женщина, когда-то почти уничтожившая его. Хотя почему — почти? Прежний Синитар умер в тот момент, когда драконье пламя коснулось его тела и души, а новому были неведомы милосердие и жалость. Он упивался каждым криком своей жертвы, поддерживая в ней жизнь, чтобы забава не оборвалась слишком быстро.

— Ты еще не закончил? — на плечо мага легла тяжелая рука, и он невольно вздрогнул, резко повернул голову и напоролся на насмешливый взгляд Вайшана, неслышно подъехавшего на своем ящере. — Хватит. От этой вони и так не избавиться пару недель. Дай огню волю, Синитар, и насладись своим новым замком. Поверь, здесь есть на что посмотреть.

— Да будет так, — процедил маг, понимая, что еще немного, и остатки рассудка покинут его под напором охватившего безумного восторга. — Идем, — он добавил еще пару незнакомых Вайшану слов и пламя, медленно пожиравшее Эрин, вдруг вспыхнуло ослепительно, а волна жара заставила обоих эльфов резко податься назад. — Кончено.

— Воистину, — согласно кивнул головой убийца, видя, что от эльфийки не осталось ничего, кроме небольшой кучки серого пепла. — Этому тебя тоже научили драконы?

— Неважно, — отмахнулся Синитар, — ты хотел мне кое-что показать?

— О да. Её покои — восхитительны, а драгоценностей, собранных в сокровищнице, хватит на пару сотен лет безбедной и расточительной жизни. Об артефактах и книгах и вовсе умолчу, в этом ты, несомненно, разбираешься лучше.

***

— Будь ты проклята и после смерти! — прорычал Синитар, входя вслед за Вайшаном в бывшую спальню Эрин и видя огромное зеркало, занимающее один из углов комнаты. — А это забирай с собой! — с пальцев колдуна сорвалась молния и ударила в зеркало. На пол посыпался дождь осколков, а сам Синитар схватил Вайшана за рукав и резко развернул к себе: — Во имя всех демонов Шио, ты это хотел мне показать?!

— Нет, — спокойно ответил убийца, — это, — он указал на забитый книгами шкаф и стол, заваленный свитками. — А еще, у нее превосходный винный погреб. Предлагаю отметить нашу победу и... поговорить о том, что не так давно очень сильно тебя интересовало.

— О твоей цене? — сузил глаза Синитар, разжимая пальцы и отступая на шаг.

— Именно. Самое время, не находишь? Я выполнил свою часть сделки, ты получил то, чего желал больше всего на свете. Настало время платить.

— И чего же ты хочешь? Этот город или половину моих земель? — холодно осведомился маг.

— Не так быстро, — усмехнулся Вайшан. — Сначала — вино, не стоит омрачать радость победы, Синитар. К тому же, бой был не из легких, и нам обоим не мешало бы немного расслабиться, — сказав это, убийца снял плащ и бросил его в одно из кресел, а потом подошел к небольшому шкафчику и вынул оттуда бутылку вина, внимательно присмотрелся к ней, одобрительно хмыкнул и указал магу на второе кресло: — Это отличное вино, самое то, чтобы утопить усталость и снова ощутить себя свежим и полным сил.

— Ладно, — махнул рукой Синитар, чуть помедлил и стащил маску, бросил её на стол, тряхнул головой, рассыпая по плечам волосы. — Ты ведь так или иначе намерен получить своё, да и я не привык оставаться в долгу. Эрин получила сполна.

— Видел, — улыбнулся убийца, наполняя кубки, — и должен сказать, что не отказался бы научиться этому заклинанию. Эффектно и, должно быть, невероятно болезненно. Кое-кому в Асхане было бы неплохо испытать это на своей поганой светлой шкуре.

— Возможно, я и научу тебя... — задумчиво протянул Синитар, принимая кубок и садясь в кресло. — Хоть для того, чтобы им овладеть, мало поверхностного знания Хаоса.

— Не сомневаюсь, — кивнул головой Вайшан, — я уже говорил, что в чародействе тебе нет равных в Игг-Шайле. Однако одной магии нам сегодня бы не хватило. Не корми мои лазутчики Эрин лживыми новостями о твоей слабости и безумии, она не была бы столь беспечна.

— И во сколько ты оцениваешь их и свои услуги? — спросил Синитар, делая очередной глоток и понимая, что вино не только приятное на вкус, но и очень крепкое.

— Недешево, — уже без улыбки ответил убийца, — но ты снова спешишь. Не стоит. Победой нужно наслаждаться так же, как этим вином. Пить её медленно, большими глотками, чтобы сполна ощутить вкус и крепость.

— Но так недолго и опьянеть, — негромко произнес Синитар, глядя в глаза Вайшана.

— Да, но разве в этом есть что-то плохое? — приподнял бровь тот и снова потянулся к бутылке. — Разве тебе самому не хочется иногда забыться? Расслабиться? Наслаждаться вином и... страстью?

— Кстати о страстях, — маг протянул свой опустевший кубок и тот был тут же наполнен, — надеюсь, твои головорезы оставили в живых пару-тройку мегер? Смазливые шлюхи — самое то после нескольких бутылок вина.

— Не всегда, — Вайшан откинулся в кресле, скользнул по фигуре мага оценивающе-внимательным и совсем не захмелевшим взглядом, — после боя я не расположен к нежностям и долгим ласкам, а женщины без них сухи, как пустыня.

— И потому ты предпочитаешь мужчин? — не отводя глаз, спросил Синитар, запоздало подумав, что сделал это зря, но вино уже развязало язык.

— Не только поэтому, — спокойно ответил убийца, — но не стоит говорить о том, что одному известно, а для другого — тайна. Это все равно, что пытаться пояснить слепцу, что такое свет. Бесполезная и бессмысленная трата слов и времени. Чтобы постичь суть света нужно всего лишь... прозреть.

— Всего лишь? — переспросил Синитар, ощущая, как по телу пробежала странная дрожь, а сердце почему-то застучало быстрее. — Так просто?

— Да. Но слепец должен захотеть этого сам. Открывать кому-либо глаза насильно нельзя. В награду ты, скорее всего, получишь проклятия и ненависть.

— Ты говоришь странные вещи, — маг снова приложился к кубку, ополовинивая его, — я всегда отдавал предпочтение женщинам и познал множество их до того, как... — Синитар осекся, чувствуя, как прежние боль и отчаяние прорываются даже сквозь хмель, — после — только имел. Не снимая маски.

— Знаю, — Вайшан отставил кубок, — а еще ты возненавидел зеркала, хоть они отражают всего лишь внешнее.

— По-твоему, это мелочь? — маг напрягся, ожидая ответа, почему-то ставшего очень важным именно сейчас.

— А разве нет? Нет ничего более уродливого, чем красивая женщина с пустой душой и лживым языком, хоть никакое зеркало никогда не отразит этого.

— Ты говоришь так, чтобы утешить меня? — криво усмехнулся Синитар, выплескивая в рот остатки вина.

— Зачем? Ты же не девица, которую я пытаюсь соблазнить. Я говорю о том, что очевидно для меня, но чего не видишь ты, поскольку ослеплен ненавистью и болью, — негромко произнес Вайшан.

— Слепец? — иронично осведомился Синитар.

— Он самый, — прозвучало в ответ.

— А что, если я послушаюсь твоих советов и... захочу прозреть? — так же негромко сказал маг, решивший, что надевать маску, дабы отодрать сегодня вечером сопротивляющуюся мегеру, точно не станет. Ему до дрожи захотелось, чтобы все снова было так, как когда-то: без одежд и маски, ощущая всей кожей чужое горячее тело. И пусть даже оно будет мужским.

— Тогда я помогу тебе увидеть свет, — поднимаясь из кресла, ответил Вайшан, — здесь не только прекрасное вино, но и отменной мягкости и ширины ложе... — преодолев разделяющее их расстояние парой скользящих шагов, он оперся руками о подлокотники кресла, в котором сидел Синитар, и наклонился к магу, почти касаясь его губ своими, — но только если ты действительно этого захочешь.

Вместо ответа Синитар подался вперед, запустил руку в волосы Вайшана и, спустя еще пару слишком долгих мгновений, рванул убийцу к себе, жадно приникая к его тонким обветренным губам. Ответный поцелуй, умелый и жаркий, окончательно уничтожил сомнения и не оставил места для колебаний и страхов, тем более в глазах Вайшана не мелькало и намека на отвращение и брезгливость. В них плескались желание и нетерпение, жажда и вызов, не принять которые было просто нельзя...

***

— Ты так и не сказал, чего хочешь за свою помощь... — произнес Синитар потом, когда они лежали на смятой постели Эрин. Впервые за долгое время маг забыл о безобразящих тело рубцах и ожогах и не спешил набрасывать на себя простыню. Лежал, наслаждаясь покоем и легкостью, переполнявшей тело, совсем недавно сплетавшееся с телом Вайшана.

— Словам я всегда предпочитал дело, — раздалось в ответ негромкое, и было ясно, что убийца улыбается. — Так можно гораздо понятнее, проще и быстрее получить желаемое.

— Ты хочешь сказать, что рисковал головой ради того, чтобы... — маг приподнялся на локте, удивленно и недоверчиво глядя на обнаженного любовника.

— Чем дольше и опаснее путь к желаемому, тем большее удовольствие получаешь в конце. Впрочем, если ты предпочтешь и дальше оставаться в темноте и забыть о том, что такое свет, я не стану тебя принуждать.

— Тогда я буду уже не просто слепцом, а ещё и глупцом, — усмехнулся Синитар, снова ложась на спину, — к тому же, мне по-прежнему нужен наместник, теперь у меня на один город больше.

— И ты больше не боишься поворачиваться ко мне спиной? — чуть насмешливо спросил Вайшан.

— Нет.

— Докажи, — прозвучало провокационно и глухо, и Синитар, не колеблясь, повернулся, а спустя мгновение ощутил, как к его спине прижимается сильное тело убийцы, — вот теперь верю.

***

Слуги Синитара по-прежнему не видели своего господина без маски и не смели заходить без вызова в его покои. И по-прежнему по ночам из спальни мага слышались стоны, только ничего общего с болью они уже не имели.

Примечания:

* — отсылка к рассказу «Печать мести» ficbook.net/readfic/3446364
** — отсылка к повести «Тайна» ficbook.net/readfic/976507

@темы: слэш, фанфик, HoMM 5, от R до NC-17, Olivia, Синитар, Вайшан, Эрин (Эруина)

---

Не нарушая традиций

[Djulian-of-Amberus]

Цикл: Конец Третьей Эры
Часть 3: Дагор Дагоррат
Автор:  Djulian-of-Amberus
Бета:  Curandera
Фэндом: Песнь Льда и Пламени(основной сеттинг), Heroes of Might and Magic, Люди Икс(дополнительные персонажи/замены персонажей), ряд прочих фэндомов формате отсылок
Размер: миди (более 15 тыс. слов)
Рейтинг: PG-13
Жанр: экшн, джен, гет, AU
Персонажи: Изабель Тирелл|Андрей Баратеон, Серсея Единорог-Баратеон, Хэлл Единорог, Логан "Росомаха" Черноводный и прочая, и прочая, и прочая
Предупреждение/ От автора: Уважаемые читатели, сопоставлять тут что-то бесполезно. Эта вселенная - солянка из многих миров, причудливо переплетающихся друг с другом. Основные действия, тем не менее, происходят в Вестеросе, и по тамошней географии, в принципе, можно ориентироваться. Знание Вестероса важно, но не существенно, как мне кажется. Можно читать и без этого, ибо, как говорилось, лютый трэш.
На этот раз я заканчиваю цикл последней битвой в истории этого Вестероса. Армия Баратеонов против всех. И отдельной нитью - нынешнее поздравление ещё и одного вымышленного персонажа. Серсея. Мать, мать с огромной личной трагедией. Мать, ненавидимая и презираемая, одинокая. Тянет меня на таких персонажей, что уж тут поделать. Защищать ненавидимых - наша задача. Чем начинали, тем и продолжаем.
Отдельное спасибо  Curandera. Я не знаю, как у тебя на это хватило терпения. Правда. С праздником
Ну и, конечно же, с праздником всех наших дорогих дам.

продолжение в комментариях

Вечер.
Свадьба была короткой, скучной и, справедливости ради, совершенно формальной. Высшие чины, всё родовитое дворянство, что ещё оставалось в живых или не переметнулось на сторону Короля Севера, отчётливо понимали, когда получали приглашение, что не будет шумного, буйного пира, что не будет долгих тостов в честь новоиспечённого короля, а единственным зрелищем, которое могло произойти, была драка между женой и свекровью: об эксцентричности Серсеи и её любви к детям знали едва ли не все присутствовавшие в Минас-Тирите в тот день. Поэтому, как только священник объявил вдовствующую королеву и наследного принца, все аристократы достаточно быстро разошлись. Они осознавали, что завтра их ждёт самая страшная битва из всех когда-либо произошедших в истории Империи. С ней мог сравниться разве что захват Таргариенами Королевской Гавани в далёкие-далёкие времена, успевшие уже стать эпохой легенд ко времени правления Николая и нынешней королевы. Потерпеть поражение из-за похмелья значило не просто потерять голову на виселице или на поле боя, но ещё и навеки опозориться перед всеми поколениями потомков. Такого они, гордившиеся своей родословной, позволить себе не могли. Да им и рюмка лёгкого эля в горло не лезла. В такое ответственное время каждый из них, каким бы прожжённым алкоголиком ни был в мирные дни, понимал, что выпивка вредна, что даже успокоиться она не поможет. Поэтому очень скоро в большом зале осталось человек пять – тот же Малый Совет, только в другом помещении. Был уже поздний вечер, и Андрея клонило в сон. Но он был вынужден сидеть на своём троне жениха, выслушивая, как дискутируют взрослые, и периодически говоря «да» или «нет», в большей части случаев вовсе предпочитая самоустраняться, доверяя решение единственному из всех родственников, который явно не имел на него никаких планов, - Хэллу. А Хэлл советовался с Логаном: всё же тот был опытным воином, и его совет был бы весьма ценным в любом случае. Обсуждение, само собой, касалось грядущей битвы и тактики в ней.
- Мы должны остаться в крепости. Мы не можем рисковать вами двумя в открытом поле, - качала головой Серсея.
- Мы обязаны. Если мы запрёмся в крепости, они просто навалятся на нас со всех сторон и раздавят, леди Серсея, - горячилась Изабель. – К тому же они не ожидают нападения от нас. Они думают, что мы поступим так, как вы предлагаете. Атакуя их, мы сразу получим преимущество. И когда оно у нас будет, мы избавимся от них.
- От кого – от них, Изабель? Против нас армия половины Семи Королевств, половины Эссоса, сто тысяч одичалых, белые ходоки и драконы. Наша единственная защита – стены.
- Стены нам не помогут, когда появятся драконы.
- Драконы появятся не сразу, леди Изабель. И у нас есть оружие, которое может им противостоять, - отозвался Хэлл.
- Вы в своём уме, лорд Баратеон? – рявкнула его сестра. – Вы хоть представляете, что вы предлагаете?
- А что нам делать прикажете? У нас, по-вашему, есть выбор? Мы либо умрём, либо сделаем это.
- Вводить в бой специальные войска, да ещё такой мощи? Вы уверены?
- Если это спасёт Его Величество, клянусь честью, я против вашей воли это сделаю, - парировал Хэлл. Он знал, на что давил. Сын для его родственницы был прежде всего. Аргумент его спасения любой ценой был убийственным.
- Р`Глор с вами, лорд Единорог. Делайте, как считаете нужным. Если только Её Величество и Его Величество возражать не будут, само собой. Их слово здесь определяющее. Мы всего лишь советники. К моему сожалению.
- Ваши Величества?
- Лорд Хэлл, здесь нет никого опытнее, чем вы. Я полностью доверяю вам, - сквозь дремоту проговорил Андрей, чья голова уже клонилась на плечо к Изабель. Та, в свою очередь, также поддержала Единорога:
- Я не буду возражать мужу. Специальный корпус надо вводить в бой. Но вопрос с атакой по-прежнему остаётся открытым.
- Я согласен с вами, Ваше Величество, в том, что не лишено смысла нанесение упреждающего удара. Но нанесение его всей армией – лишено. Мы слишком много и слишком многих потеряем, если выйдем на сражение, где у нас не будет никаких союзников. К тому же Королевская Гавань будет атакована ещё с двух направлений, которые мы можем оставить таким образом и без защиты. Полагаю, что это не слишком хорошая задумка и что вы в этом со мной согласитесь. Отсюда предложение: на рассвете, как только Робб подойдёт сюда, атаковать его при помощи члена специального отряда номер 4, кодовое имя «Блинк». Так мы и избежим жертв, и нанесём ему достаточно сильный урон. Благодаря Блинк мы сможем, в том числе, отправить туда практически всю армию и вернуть её живой. Помимо этого, враг будет открыт для наших выстрелов. Портальная магия, которой Блинк владеет, позволит это сделать. Реанимировать тяжело раненных поможет член специального отряда номер 3, кодовое имя «Кристофер». Он прекрасный целитель. Когда на Королевскую Гавань бросятся драконы, мы введём в бой члена специального отряда номер 2, кодовое имя «Феникс». Она способна дать им отпор, о котором наши предки и мечтать не могли.
- А дальше? Что мы будем делать дальше? – спросила Изабель.
- Погрузимся на корабли и отплывём в Эссос, как только войска Таргариенов и Старков будут разбиты.
- Отступим? Потеряем престол, принадлежавший Баратеонам веками?
- И сохраним жизнь Баратеонам, Ваше Величество. Белые Ходоки слишком могущественны, у нас нет эффективного метода отпора. Пусть с ними одичалые разбираются. А мы поплывём на Восток.
- Не самый лучший план…
- Но другого быть не может, Ваше Величество, - выступил из тени Логан. – Я бился с Ходоками, мой скелет создан из обсидиана. Я идеальное оружие. Но меня слишком мало, а их слишком много. На Эссосе же мы найдём войско. На Эссосе вырастет новое поколение, которое вернётся на Вестерос и отвоюет эти земли. Я не люблю отступать, Ваше Величество. Но ритуальное самоубийство я люблю совершать ещё меньше. Выбираться потом из земли – так себе удовольствие, честно вам признаюсь и советую поверить мне на слово.
Он говорил спокойно, но изнутри его раздирала самая настоящая душевная буря. В Гавани были мутанты. Множество мутантов, которых он так долго искал. А они, оказывается, под носом у него были, и его сюзерен, которому он доверял, как себе, скрывал это от него. Что за подлый человек был Хэлл Единорог! Определённо, с ним нужно было провести воспитательную беседу. Сразу же после этого совета.
- Хорошо. Раз уж нет другого выхода, нам придётся. Нет смысла умирать, когда есть шанс вернуться и отомстить, - решительно произнесла Изабель. – А за Николая, - добавила она для Серсеи, - мы уже отомстим.
- И не забудьте сбросить эту королевскую мишуру, Ваше Величество, - тихо проговорила Серсея. – Отдайте её кому-нибудь другому. Мастеру Логану, лорду Хэллу, мне…. На поле боя прежде всего бьют тех, кто раскрашен ярче. А если вы будете в одежде простых воинов, шанс, что вас поразят, куда меньше. Это не я придумала. Так гласит опыт нескольких важнейших битв.
- Мы поступим согласно вашему совету, леди Серсея.
- Руководствуясь исключительно им, - сквозь сон, уже лёжа на плече у Изабель, пробормотал Андрей. Королева-мать еле заметно улыбнулась: научила сына на свою голову говорить чиновничьими формулировками.
- Лорд Хэлл, войскам уже известна расстановка сил?
- Да. Передовой отряд будет расположен на западной стене, там же будут находиться Блинк и Кристофер. Нападение через десять минут после прибытия войск Робба Старка. Ориентировочно – шесть часов утра.
- Благодарю. Подъём в пять часов утра. А теперь, если никто здесь не возражает, императору нужно спать. А ему ещё войска завтра за собой вести. С вашего позволения, мы удалимся, - шёпотом Изабель добавила «на брачную ночь». Взяла заснувшего Андрея на руки и удалилась. Логан, кивнув Серсее и Хэллу, также покинул помещение для сопровождения своих подопечных. Про себя он восхищался силой этой хрупкой девушки, надрывавшейся, но нёсшей на своих маленьких руках отнюдь не маленького своего мужа. Пару раз он даже предложил ей свою помощь, на что на ответила, что раз супруга старшая и по стечению обстоятельств более опытная в военного рода делах, то ей и нужно нести мужа. Максимум – наоборот. Но позволять кому-то чужому делать это за новобрачных было бы уже неприлично с её стороны. Пожав плечами, Росомаха лишь старался еле заметно поддерживать её руки. Против этого она не возражала: нести Баратеона действительно оказалось достаточно тяжело, и к моменту, когда она донесла его до покоев, Изабель порядком подустала. Помощь Логана была как раз кстати. В комнату она его пустила только ради обыска на предмет потенциальных убийц, а после выставила за дверь. Спавшему Андрею её внешний вид был уже нипочём, а бодрствовавшему Росомахе нечего было глазеть на королеву в её брачную ночь. Стоять у двери, охранять – не более.
- Что ж, не слишком-то и хотелось, - вздохнул он, всерьёз подумав о том, чтобы добежать до большого зала и вывести сюзерена из-под гнева его чокнутой сестры лишь затем, чтобы потом обрушить на него уже свой.
А Хэллу действительно было несладко. Он остался с сестрой один на один, и это не могло его радовать. Сегодня был последний день их мира. Это значило лишь то, что больше ругаться на него у неё не получится и всю злобу было необходимо выместить, что называется, здесь и сейчас, чем она занималась.
- Я тебя ненавижу. Ненавижу, ненавижу, ненавижу! – кричала она. – Ты разрушил всю мою жизнь от начала и до конца. Понимаешь ли ты это или нет, адское отродье?! А?
- Ну, допустим, не от начала и до конца, а лет с пяти, - спокойно парировал Хэлл. - Это если говорить о твоей, хотя я в упор не понимаю, чем я перед тобой провинился. А разрушил я свою жизнь. Разрушил тем, что…
- Тем, что родился, гнусная тварь! Родился – и убил нашу мать, - приподнимаясь со стула, злилась всё больше и Одним своим рождением, гадёныш! Вот чем ты виноват!
- Я. Не. Убивал. Нашу. Мать. И если уж на то пошло, дражайшая сестрица, я не сам рождался, - Хэл начинал нервничать. Он чувствовал, как начинал дрожать весь металл вокруг. - Если уж кого и можно назвать настоящим убийцей, так это нашего драгоценного папашу, на котором лежит полная ответственность за то, что я появился на свет.
- Как ты вообще смеешь приплетать сюда нашего отца?!
- Как смею? Да очень просто. Вот смею – и всё тут. Тебе хорошо говорить. Любимая, дорогая, обожаемая доченька, так похожая на свою мать, что аж тошно! – вдруг зарычал до того спокойный Хэлл. – Ты жила в роскоши, тебя опекали пять или шесть нянек, столько же одевали, и ещё столько же на прогулку водили. Ты ни в чём и никогда не нуждалась. Как и наш общий, любимый, - на этом слове он сделал особенный акцент. – Брат. А я что? Дворовая челядь не била меня только потому, что я герцогский сын!
- Лучше бы била. Мерзкое отродье.
- Может быть, очень даже может быть. А ты только и делала, что издевалась. Когда скрыто, а иногда и в открытую, не стесняясь даже нашего папочки . Да он бы и не возражал, наверное. Куда уж там! Он сам меня ненавидел пуще твоего. Вы для него были продолжением его матери, последним напоминанием о ней. А я… А я был её убийцей, не более того. Наверное, он так меня невзлюбил потому, что я был слишком на него похож. Такое бывает.
- Он не любил тебя потому, что ты убил его жену. А мы не любили тебя потому, что ты отнял у нас нашу мать.
- Мы? – Хэлл прыснул. – Ты, Серсея. Айдан всегда относился ко мне по-человечески. Он помогал мне, он выручал меня, он защищал меня от тебя. Он сидел со мной за моими занятиями, он помогал мне учиться, он тренировал меня на мечах так, чтобы я хоть немного мог постоять за себя… Он был мне тем, кого у меня никогда не было – отцом, братом и матерью. Единственный из всех вас, он видел хоть что-то!
- Он был слеп, Хэлл, - качала головой Серсея, презрительно смотря исподлобья на брата.- Он не видел чудовище. Он считал, что ты можешь быть хорошим. Но ты не можешь. С самого своего первого мига ты уже был для нас злом.
- Конечно, рассказывай. О Семеро, да ради такой жизни стоило родиться мёртвым, чтобы с того света глянуть, как там благородный лорд Тайвин оплакивает своё дитё, которому никогда не суждено бегать по саду, резвиться с другими, толком любить хоть кого-нибудь, становиться достойным его наследником… Ой, прости, мне же в любом случае это было не суждено. Спасибо тебе и твоему дорогому папочке.
- Не смей. Трогать. Отца, - меч Хэлла вдруг начал выходить из ножен.
- О мёртвых либо хорошо, либо ничего? Возможно. Только мёртвые сначала должны это заслужить, дорогая сестрица. Знаешь такое слово, заслужить? Не получить коварством или обманом, а заслужить? Хотя нет, я ж со стенами разговариваю. У вас с папочкой только интрижки на уме и были. В то время как мы с Айданом в кровь руки и ноги стирали, пытаясь добиться хоть чего-то, вы обольщали, соблазняли, делали всё, что угодно, кроме того, чтобы каждый день сражаться честно. И вы добились в своём успеха. Вот только одного вы не учли. В мирное время хорошо быть пауками. А война пауков не жалует. Война любит волков. Война всё расставила на свои места. Посмотри на себя, Серсея. Посмотри на меня. Ты сейчас вдовствующая королева-мать. Кому ты нужна вообще? А я – предводитель воинства, которое завтра пойдёт сражаться на последнюю битву этого мира за силы Света. Есть справедливость на этом свете, Серсея, даже не сомневайся. Есть Суд Семерых, и он дождался вас, наперсники разврата! Всех вас! – совершенно неожиданно и громко крикнул Единорог. - Грозно же он расправился над всеми вами за всё то, что вы натворили. Как же я вас всех ненавижу!
- Ты ошибаешься. Ой, как ты ошибаешься. Я мать Андрея, - усмехнулась Серсея. - Мать того, кто тебе и твоей дорогой ставленнице Изабель оказался так нужен. И того, кому нужна я. Вне зависимости от того, будь я крестьянкой или царицей целого света, я нужна ему. Слышишь, я ему нужна. Потому что я его мать. А ты не нужен никому, Хэлл, будь ты владыкой мира, будь ты Великим Иным. Никому! Полумуж. Карлик. Ничтожество, - она рассмеялась истерическим хохотом. – Ничтожество!
- Так и есть. Я ничтожество. Пускай будет по-твоему, Серсея. Завтра мы посмотрим, кого впишут в анналы истории. Меня или тебя. А может, никого из нас. Как тебе такая перспектива? Разгромят нас в этой битве – и всё, игре конец. И не будет тогда ни Серсеи Единорог-Баратеон, ни Изабель Тирелл, ни Андрея Молодого, ни Хэлла Единорога. Никого из нас. Никого! – он скрестил руки на плечах и резко опустил их.
- Даже сейчас, перед битвой, ты всё та же мерзкая тварь, которой был всю свою жизнь, - Единорог чувствовал, как сжимается кольчуга у него на шее. - Даже сейчас, когда всё подходит к концу, ты ухитряешься испортить всё. Я не удивлюсь, что если только потому, что ты родился и папа не задушил тебя во младенчестве, Семеро обрушили на наши головы такую кару. Совершенно не удивлюсь.
- Да я тоже. В самом деле, вот оно пред вами, исчадие ада, - со сдавленным дыханием говорил он, ухитряясь сохранять иронию в голосе. - Ребёнок, который никогда в жизни не видел свою мать. Который не помнит её рук, её улыбки, её черт лица. Который не испробовал её молока, а сосал лишь кормилицу. Подумать только – вот отродье-то! Ребёнок, над которым издевались все, кому не лень. Отец, потому что сам не выждал срок и зачал ребёнка с матерью слишком рано. Или же просто зачал его, хотя мейстер не рекомендовал. Я не знаю. Вы как-то никогда не распространялись на эту тему. Старшая сестра, потому что считала и считает убийцей своей матери. Матери, которую она имела счастье видеть и имеет счастье помнить. Один из племянничков, который то ведёт себя, как ангел, то превращается в настоящего тирана. Или жизнь у Недди Старка тоже я забрал по случайному капризу, а, Серсея? – прищурился Хэлл. - Большая часть окружающих меня ненавидела. Почему? Просто потому, что не такой, как остальные. Выродок и карлик. А что? Достойный повод для всеобщей ненависти, не правда ли? Наверное, мне стоит ещё сказать спасибо, что родился в этой поганой семье. Деньги хоть давали на обучение. Учиться позволяли, а не запирали в темнице, когда захотелось. Позволили подниматься куда-то наверх по нашей паучиной лесенке. В войско отдали. Не рядовым, и то спасибо огромное. Офицером. Ну а дальше уж благодарить вас, конечно, не за что. Сам выслужился. Без вашей помощи. Только брат помогал, разве что. Потому что если у меня были отец и мать, то это был Айдан. Больше обо мне из вас, жалкая семейка, не заботился никто. Всю энергию на ненависть тратили. Уродство какое-то. А я долго не набирался воли высказать вам всё. Очень долго. В детстве, как бы вы меня ни били, ласкался, не понимал, за что мне всё это. За что обидные слова, побои? Хорошо, что хоть не голод! Потом понял, конечно, за что. После того как единственный родственник рассказал, понял. И всё одно. Делал всё ради вас, ради государства, которым вы, побери вас Иные, повелевали, ради ваших детей! Отряды посылал Николаю, к Мирцелле охрану приставил, жалко, что эти идиоты не справились.
- И её ты тоже убил. И она на твоих руках. Ты её туда отправил! – Серсея сжала его горло ещё сильнее.
- Вот этого не отрицаю, - с трудом кивнул Единорог. - Но может быть, ты хотя бы поняла, что такое терять близких, сестрица. Хотя, конечно, ты этого не заслужила. Совершенно не заслужила. Мирцелла – тем паче. Я не знал, что всё обернётся так. И я не первый раз прошу у тебя прощения за то, что всё получилось так. Но это не отменяет того факта, что я и ради Андрея делал всё, что только можно. И продолжаю делать. Его охраняет человек, который никого не пропустит. У него муха мимо носа не проскочит. И Андрей, в отличие от вас, мне доверяет. Хотя он, держу пари, давным-давно уж всё знает и обо всём догадывается. Знает, что ты меня не любишь. Знает даже, за что не любишь. Но он так же, как и его отец, судит меня по тому, что я делаю для него, а не потому, что я просто родился на этот свет. В этом его отличие от вас. И я не меньше тебя не хочу, к твоему сведению, чтобы он завтра шёл в бой. Но ни у меня, ни у тебя нет другого выхода. Тем более его нет у него, дражайшая сестрица. К моему величайшему сожалению, у нас у всех нет иного выхода.
- Даже если я убью тебя сейчас, это уже не поможет. Как жалко, что я не сделала этого раньше. Как жалко! – она отпустила его, сидя спокойно.
- Жалко. Может, я хотя бы не увидел падения династии Баратеонов. Но, конечно, может, и не увижу. Может, завтра всё и обойдётся. Я на это искренне надеюсь. Даже надеюсь, что ты, подколодная змея, останешься жива. Потому что Андрею нужна мать. Потому что ты всё ещё номер один в нашем специальном отряде. И ещё потому, что я не слишком возражаю против существования родной сестры. Даже если эта сестра – самая отвратительная гадюка, что когда-либо рождалась на всём белом свете. Потому что я помню, что в своё время сказал Айдан. Мне одному. И никому больше. Он сказал то, что вам всем давным-давно следовало понять. И тебе, и нашему отцу.
- И что же? Что ты спасёшь этот мир? – Серсея отвечала с откровенной издёвкой.
- Да нет. Не я спасу. И даже если и я, не в этом дело, дражайшая сестрица. Он сказал очень просто. Что я в его глазах – последний дар нашему миру нашей матери, плоть её и кровь. Он сказал, что она любила меня более вас всех, потому что отдала за меня свою жизнь. И завещала любить меня более всего вам всем, потому что я её часть. Последнее, что осталось от неё. Последняя её частичка. Вот почему он так ко мне относился. Вот почему я в его глазах не был адским отродьем. Что же до тебя… - Хэлл цокнул и вздохнул. - У меня никогда не было матери, Серсея. Но если была на свете женщина, которую я любил, как мать, то это, конечно, ты, моя дорогая ненавидимая сестрёнка. Не моя вина, что мать оказалась мне мачехой, причём мачехой из детских сказок. Судьба, конечно, была ещё хуже, но я не на судьбу сейчас роптать решил. Я почему-то из всего младенчества помню один-единственный момент. Когда ты подошла к кровати и вцепилась мне в горло. А я, наивный маленький ребёнок, улыбался тебе. Мамой считал. О Семеро, каким же дураком я был! Теперь вот они, плоды моего детского отношения к вам. Получите их и распишитесь, дражайшая сестрица. А с меня довольно. Завтра я пойду воевать. За эту маленькую девочку, которую ты ненавидишь больше, чем меня, за вину меньшую, чем у меня. За вашу треклятую страну, в которой мне никогда не было ни привета, ничего иного. За всё на свете. Даже за тебя, моя дорогая сестрица. Я тебя ненавижу. А теперь – простите, королева-мать. Отправляйтесь в бездну… Простите, - он притворно закрыл рукой рот, будто произнёс что-то не то. -- В свою кровать. Завтра ранний подъём, и мне очень не хотелось бы, чтобы вы его пропустили. Нам с вами завтра уж точно воевать. Не знаю, к счастью или нет, но не друг с другом. Спокойной ночи.
И он, не слушая то, что говорила в его адрес Серсея, вышел из зала, направившись к покоям Изабель, дабы предупредить Логана и тех, кто стоял рядом с ним, чтобы меняли друг друга и хоть немного отсыпались перед трудным сражением.
Оставленная им сестра молчала, держа в руках так и не выпитый стакан вина. Она не раскаивалась в своей слепоте. Но этот разговор что-то в ней перевернул. В Хэлле ведь действительно было очень много от матери. Какая-то полудетская наивность, особенно в ранние годы. Кудрявые, слегка тёмные волосы. Маленький рост. С той лишь разницей, что Единорог и вовсе был карликом. Любовь к дорогим ему людям, как бы они к нему ни относились. Даже к ней. Ведь он произнёс «Я тебя ненавижу» совершенно неподобающим, странным, не подходившим для этого тоном. Везло же ей на братскую любовь!
А вот Хэллу на сестринскую не везло почему-то. И в первый раз в жизни она задумалась о том, правильно ли она поступала по отношению к нему. Может, он не заслужил той ненависти, того зла, что она ему причинила?
Она представила на его месте Андрея. Умри она при его родах? Начни его травить Николай? Чтобы тогда было? Кем бы тогда он вырос? Стал ли бы он тем ангелом, которым она так гордилась? Едва ли. Он стал бы таким же, как Хэлл. Радовалась ли бы она этому? А если бы ещё и Айдан на него ополчился? О, что бы было! А что бы было, если бы она не издевалась над Хэллом? Может, и он бы был похожим на Андрея? Может?
Она сидела и цедила вино, думая лишь об одном. Если они переживут завтрашний день, нужно будет поговорить с братом. Им о многом стоило друг с другом побеседовать. Как брату и сестре. В первый раз за всю жизнь.

***

Утро следующего дня.
Логан вышел из своего невероятно чуткого состояния дрёмы, когда в коридоре раздались чьи-то тихие шаги. Обсидиановые когти, выдвигаясь из своих подкожных чехлов, пронзили плоть с отчётливым скрежетом. Нос начал активно анализировать запахи вокруг на предмет незнакомых. Открылись глаза, осматривавшиеся вокруг. Ничего подозрительного обнаружено не было. Два охранника стояли рядом с ним, неся свою караульную службу. Это была кажется четвёртая или пятая смена. И он даже помнил, что засыпал ещё при них. Значит, пропустил уж точно мало. И новый визитёр – первый из всех, кто решался нарушить покой новобрачных. Прислушавшись к его шагам, Росомаха решил даже голову не поворачивать. Он опознал раздававшийся ритм. Это торопился его хозяин, Хэлл. Что ж, это было не столь уж и плохо. Особенно учитывая то, что бессмертный наймит давно собирался поговорить со своим нанимателем на предмет секретов друг от друга и того, что скрывала в себе Королевская Гавань. Высчитав точное время, когда Единорог будет проходить мимо него, Росомаха резко развернулся и прижал того к стене, выставляя другую руку с когтями, выдвинутыми на всю длину, назад.
- Что ты творишь? – зашипел Бес.
- Что я творю? Это ты что творишь, а? Я же просил тебя. Малейшая информация, малейший знак того, что кто-то из них рядом. И что я получил? Ничего. Я узнал о том, что мои братья рядом со мной, только когда их вот-вот не останется в живых. Более того, вы все утаили от меня, что знаете ещё как минимум одну мою сестру.
- Кого?
- То есть, хочешь сказать, что не знаешь? – готов был рассмеяться Логан.
- Кто она?
- Серсея, - раздался шёпот такой, чтобы стражники, загородившие вход к Изабель, не услышали.
- Что?
- Да, лорд Хэлл. Ваша сестра – мутант. Такой же мутант, как и я.
- Этого только не хватало.
- Я тебе больше скажу. Она один из самых могущественных мутантов, которые когда-либо рождались в Вестеросе. И это значит ещё одно. Самое важное. Твой племянник, её сын…
- Он тоже?
- Да. И мы до сих пор не знаем, какими силами он располагает. Учитывая то, что его мать – Серсея, а его отец, как ты рассказывал, неплохо с пожарами справлялся… Я даже представить не могу. Честно.
- Ладно. Раз уж мы решили обмениваться картами… Помнишь, мы вчера говорили о Фениксе?
- Да, помню.
- Так вот, Логан. Убери коготочки. Ты всё равно их выставишь сейчас. Феникс – это Джин Грей.
- Что?!
- Да. Даю тебе слово, я проведу тебя к ней сегодня. А теперь – дай пройти. Разведчики донесли, что силы Старка на подходе. Пора поднимать наших новобрачных, Логан.
- Не нужно, дядя. Мы уже готовы, - вышел из комнаты Андрей. Росомаха и Хэлл переглянулись, успев за доли секунды подумать об одном и том же. Но виду, конечно, не подали. – Ле…
- Изабель, мой император. Просто Изабель. Я вам, кажется, уже говорила это.
- Тебе. Я тебе, кажется, уже это говорил. Так вот, леди Изабель ненароком услышала ваш разговор, и мы решили, что не стоит тянуть время и что мы точно успеем одеться до того, как вы закончите. Как видите, мы не ошибались.
- В таком случае, пойдёмте, и побыстрее. Первый отряд уже строится и в скором времени будет готов к вашему благословению.
- Мы пойдём с ними, - вдруг произнёс император. – Мы будем биться с ними.
- Ваше Величество, ваша отвага достойна уважения, бесспорно, но уверены ли вы, что вам стоит рисковать собой в начале сражения?
- Величайшие полководцы шли впереди своих войск простыми солдатами. Хотя они-то уж точно не должны были рисковать своей головой. А я, дядя, полководец посредственный. А там я смогу принести гораздо больше пользы. Особенно, если буду одет в доспех простого воина. Ведите нас в оружейную, дядя. А мои доспехи отдайте кому-нибудь другому.
- Что ж, вы император, Ваше Величество. Ваша супруга?..
- Я пойду с ним и буду охранять его ценой своей жизни. Это мой долг, лорд Хэлл, как его супруги. Я не хочу повторения Данмура.
- Ваше поведение, леди Изабель, достойно уважения, вне всяких сомнений. Но я не имею права рисковать вами обоими. Если в один момент стрелы поразят вас обоих… Вообразите, что только начнётся здесь. Только подумайте, что будет с войсками, защищающими Гавань. Они сдадут её без вас. Поэтому туда пойдёт только один, и одновременно там сможет находиться только один. Я Мастер над Оружием. Я имею право приказывать вам сделать это. Вам ясно это, Ваши Величества?
- Но как же мы тогда сможем защитить друг друга, дядя?
- Вам поможет Логан. Он будет находиться там постоянно.
- Будь по-твоему, дядя. Ты знаешь, как это устроено, в конце концов. Я не хочу вмешиваться. Я только предложил, - Хэлл уголками губ позволил себе улыбнуться. Племянник, конечно, был охвачен юношеским максимализмом, ему хотелось сражаться ради своей прекрасной дамы, ему хотелось идти на войну, которую он в глаза не видел. Но своих самых лучших качеств, он, конечно же, не потерял. В том числе не потерял поразительной кротости и разумности – отнюдь не по годам. Он умел рассуждать трезво, без малейшего проявления эмоций тогда, когда все взрослые вокруг этим самым эмоциям поддавались. Если бы война была года хотя бы на три позже, он стал бы прекрасным главнокомандующим. Но, увы, был ещё молод и своим разумом, сколь бы тот ни был велик для тринадцатилетнего, ещё не дошёл до этого. Приходилось руководить осадой Хэллу. И первым, самым главным, что он успел сделать, было разлучение сына с матерью. Чудовищное преступление, казалось бы. Но Единорог знал, на что он шёл. Серсея могла принести гораздо больше пользы в разгневанном состоянии, отягощённом ещё и чувством неизвестности, нежели своей чрезмерной заботой, которая уже сгубила Николая и могла сгубить не только Андрея, но и всё их войско. Если бы ей вздумалось спрятать молодого императора, последствия могли бы стать неисправимыми. Но она уже не успела это сделать. Хэлл её опередил. В их вечном соперничестве очередной ход остался за ним. Осталось только провести Андрея в оружейную, дать доспех простого солдата и вывести на стену. Там сестра уже ничего не смогла бы сделать.
- Тогда пошли. И быстрее, Ваши Величества – Зима не будет ждать, пока вы к ней подготовитесь!
Перемещались они быстро, маленьким подобием боевой коробки. По бокам шли два молодых стражника, прежде стоявшие у дверей, и недоумённо переглядывались друг с другом. На них и без того слишком много вывалилось сегодня. Сначала это полупокушение на Хэлла, потом вышедшие внезапно Изабель с Андреем, потом жаркая дискуссия. И вот теперь их, засыпавших на ходу, отстоявших пару часов и честно заслуживших свой отдых, заставляли идти куда-то. И ещё и битва вот-вот должна была начаться. Тихая и мирная жизнь была безнадёжно испорчена.
Сзади, оглядываясь по сторонам, принюхиваясь, прислушиваясь и приглядываясь, шёл Росомаха. Спереди, с маленьким клинком наперевес, вёл вперёд всю процессию Хэлл. В центре, держась за руки, в постоянном напряжении, чуть ли не бежали Изабель и Андрей. Они шли так по коридорам и лестницам, ни на секунду не изменяя строя, пока, наконец, не спустились в оружейную. Вокруг уже была самая настоящая суматоха: Минас-Тирит готовился к своей последней осаде. Солдаты, сшибая всё на своём пути, мчались из казарм на стены, офицеры оглушали своими криками, подгоняя их. Благо, что в оружейной уже практически ничего не оставалось, кроме специально заготовленных доспехов для королевской четы. На входе процессию встретил заикающийся юнец:
- Лорд Хэлл, мы пытались, но… Но она…
- Леди Серсея? – спросил Логан.
- Да, милорд, леди Серсея.
- За что же мне всё это, - тихо проговорил Баратеон. – Дайте же дорогу!
Открыв дверь, он обнаружил странную картину. Его сестра, змея-интриганка, которая всеми силами ранее стремилась не допустить, чтобы хоть один клинок появился рядом с её семьёй, с её детьми, одевалась в доспех. Необычный доспех, надо заметить. Это был боевой доспех королевы, который она в своё время велела изготовить для себя по какой-то забытой технологии. Деньги девать было некуда тогда, а Роберт ещё любил свою жену.
Росомаха потерял дар речи. Он узнал эту расцветку. Белые латы, чёрные полосы от плеч до пояса. Белый же шлем с У-образным вырезом. И всё – из тяжёлого железа. Такой доспех с трудом порой поднимало несколько человек. Точно такой доспех был у Магнито в последние годы его жизни. Выходит, Серсея прекрасно знала про мутантов и про их борьбу. Даже знала, чьей правопреемницей является, и прекрасно, видимо, предшественника изучила.
Хэлл же только сейчас понял, как его не слишком крупной по габаритам сестре удавалось в своё время справлять с этой махиной. Для неё ведь это было не тяжелее, чем поднять детскую игрушку. Или крошку со стола. И так же легко отвести от себя любую стрелу или меч. Щелчком пальца. Странно, что она раньше этого не показывала. Теперь, когда пришёл последний бой, решилась, наконец? Или она здесь только ради того, чтобы запереться со всеми ними и изолировать своего сына от битвы? Это был вопрос, которым Единорог задался вдруг. И слишком поздно. Серсея, закончив облачение, обернулась к ним.
- А, вы уже здесь. Доброе утро, лорд Хэлл, лорд Логан, Ваши Величества. Вы сюда, полагаю, за оружием пришли? Так берите – я вам не мешаю, - она говорила на удивление спокойно.
- Мама? Мама, зачем ты?..
- Сынок, я должна. Ты решил идти туда, идти на стену, ты решил биться. Я не хочу думать о том, что ты идёшь туда с готовностью… - голос её задрожал на мгновение. – Идёшь туда. Но я ничего с этим поделать не могу. Ты выбрал. Но ты император. И мой святой долг, как твоей подданной, защищать тебя и твою жену. Лорд Хэлл, полагаю, уже объяснил тебе, почему вы не можете биться бок о бок постоянно. Потому что он не вправе рисковать вами обоими. А вот нами… Нами, или мной и Её Величеством, он рисковать вполне может. Мной и Её Величеством – тем более. Ты единственный из нас, кто важен нашим солдатам, кто важен всему нашему миру, Андрей. Вот и всё. К тому же, насколько я знаю лорда Хэлла, он не собирается облачать тебя в императорский доспех. Я же правильно понимаю, лорд Хэлл?
- Да, леди Серсея. Вы абсолютно правы.
- Вот видишь. Исходя из этого же, я полагаю, что и леди Изабель не имеет смысла облачаться в доспех императрицы. Оставьте это мне.
- Мама, ты не должна. Ты не можешь. Если ты пойдёшь туда… Мама, не надо, прошу!
- Нет, сынок. Я пойду, - она взяла своими, облачёнными в латные перчатки, руками, его ставшие вдруг такими маленькими, хотя он был не намного меньше её, ладони. – Потому что я не собираюсь прятаться в башне, пока мой сын или его жена, которую, как я полагаю, - она бросила на Изабель испепеляющий взгляд, заставив ту невольно поёжиться, - он искренно любит, бьются. Нет уж. Довольно я сидела. Хватит с меня. Пора выйти из тени. К тому же… я не могу отпустить тебя. Я никак не могу этого сделать. И у нас с тобой два варианта. Первый – мы оба сидим здесь, чего бы мне, конечно, очень хотелось, но, во-первых, те, кто стоит там и готовится к бою, нас не поймут, во-вторых, леди Изабель пойдёт на стену точно, а ты точно пойдёшь за ней. Второй – мы оба идём туда.
- Значит, мы идём туда.
- Ну, вот и отлично, - улыбнулась в прорезь шлема Серсея, смахивая слезу с глаза сына металлической защитой пальца, приподнимая другой рукой его подбородок и смотря прямо в глаза. – А теперь давайте поторапливаться. Старки не ждут.

***

Под стеной стояло около восьми тысяч человек. Все и каждый – в белых рубашках поверх доспеха. Все и каждый о чём-то думали. С кем-то мысленно прощались, кому-то мысленно передавали последний привет, кому-то про себя молились. За себя, за Минас-Тирит и за всё на свете. Они были на последнем рубеже, хранившим династию Баратеонов. На первом из трёх уровней стоявшей на возвышенности столицы некогда единых Семи Королевств. Огромная, пятидесятиметровая стена называлась стеной Мария. Она защищала постоянно расширявшийся городской подол, которому лет через сто должно было уже стать здесь тесно, и он должен был, наконец, выйти за её пределы. Должен был, если бы не случилось войны. Теперь здесь оставалось не так уж и много людей, а вскоре должно было остаться ещё меньше. Ведь восемь тысяч человек, которые, по задумке, должны были составить разведывательный отряд, были всей доступной Баратеонам армией, о чём начальник гарнизона с прискорбием сообщил Хэллу. Тот, тихо выругавшись, запрыгнул при помощи Логана на своего коня и прокричал, что было сил, усилив свой голос магически:
- Армия Баратеонов, становись! Внимание и повиновение! Ра-ав-няйсь! Смир-рна! Солдаты! Ваш император и ваша императрица стоят сейчас рядом с вами. Вы можете не видеть их, но они здесь. Они с вами. Они пойдут в бой с вами заодно. А говорить вам буду я. Я буду говорить, что за нами, на востоке, восходит солнце. Солнце нашей борьбы. Солнце нашей праведной борьбы. За Новую Семёрку. За нашу благословенную родину, за Семь Королевств. За нашу столицу, величайший город Вестероса и Эссоса, за Минас-Тирит! За наших императора и императрицу, за династию Баратеонов, да дадут им семеро долгие лета правления. За весь этот мир, ибо нам противостоит самая страшная угроза из всех. И если вы думаете, что это те жалкие князьки, что окружили нас со всех сторон – о нет! Это не страшные, огнедышащие ящеры, которых на нас ведёт заморская царица. Нет! Это даже не орды одичалых. Это Белые Ходоки, это Иные. Это те, с кем нам предстоит биться и сражаться вместе с теми, кто пришёл сюда сражаться против нас. Когда мы одолеем тех, кто пришёл к нам с мечом. Тех, кто от нашего меча погибнет. Через несколько минут вы выйдете за эту стену, за стену Мария, за ваш последний щит. И вы оставите позади смерть. Вы оставите позади страх. Боль. Страдание. За этой стеной вас будет ждать бессмертие. Вечная слава. Вечный пир. За этими стенами вас ждёт сама вечность, как бы ни закончился этот день. За этими стенами вас ждёт и Тьма. Так бейте же эту Тьму нещадно, ибо Свет – за вами. Свет – за вас. Так понесём же этот свет на себе. На своих копьях. На своих мечах. Понесём же его своими стрелами, как несли наши далёкие деды и прадеды. И если суждено – ляжем под ним костьми, но не сдадимся. Мы вернёмся сюда со щитом или на щите, но о нас будут петь барды, о нас будут слагать легенды. Мы идём туда, отринув всё. Мы идём биться. Мы идём умирать. Мы идём жить. Мы идём убивать наших врагов, мы идём защищать наших жён и дочерей. Так хотят Семеро! Вперёд, воины Света, вперёд! И пусть они услышат наш клич. Пусть поймут, с кем имеют дело! Армия Баратеонов – уррагх!
- Урра-а…! – раздался крик, и всё войско двинулось за поехавшим в сторону открывшихся ворот Хэллом. Начиналась Последняя Битва, Битва Всех Битв, Битва Шести Воинств Вестероса и Эссоса.

***

Старки на место боя ещё только прибыли, только закончили марш-манёвр. И Робб, несмотря на весь его не маленький полководческий талант, не предугадал того, что должно было произойти в дальнейшем. Трудно было его в этом обвинять. Кто же полагал, что горстка солдат, которая должна была засесть в крепости, ощетинившись стрелами, могла выйти в самоубийственную атаку. Но это было сделано. И сделано в весьма и весьма удачный, надо заметить, момент. Как раз тогда, когда из-за высот, скрывавших берег Узкого моря и гавань, из-за последнего рубежа обороны, стены Шина, показалось солнце и слепяще ударило солдатам Старков в лица, закрыв на некоторое время открывавшиеся ворота, обеспечив значительное усиление фактора внезапности. Когда только было начавшие готовиться к осаде войска, наконец, прозрели, их глазам открылась странная, не сказать, страшная картина. На них с боевым кличем неслось восьмитысячное воинство Баратеонов, рассредоточившееся в целую стену копий. В панике командующие отдавали приказ построиться. Но, увы, Король Севера в своей самонадеянности совершил непростительный просчёт: подвёл армию слишком близко к стенам, отняв время у неё же. В хаотический строй воинства Старков врезалась сначала конница, а затем и пехота. С дальней дистанции его накрыло стрелами. Стрелами, которые словно по мановению чей-то руки почему-то поражали в сумятице и неразберихе только солдат осаждавших, но не осаждаемых. Хэлл, с трудом, но всё же следивший за Серсеей, заметил, что та сражалась, как любой обычный воин, с мечом Баратеонов в руке, на удивление легко им орудуя. Рядом сверкал меч Таргариенов, первой правящей династии. Сверкал с куда меньшей лёгкостью: им орудовала императрица. А где-то далеко, на стене Мария, молодой оруженосец подносил колчаны со стрелами, один за другим. Шлем его полностью закрывал лицо, оставляя лишь прорези для глаз. Это был Андрей. Мать и жена заставили его остаться на стене в первую атаку, разрешив присоединиться сразу же по возвращении одной из них.
Войска Старков сражались стойко, хотя и быстро редели. Внезапная атака, помноженная на значительные преимущества позиции осаждаемых, сыграли свою роль. Троекратное преимущество начало сокращаться с огромной скоростью. Король Севера хотел было прибегнуть к помощи стрелков, но это оказалось бесполезным. Как ему показалось, какой-то сильный колдун мешал это сделать, будто наводя порчу на его войска. Хэллу с Логаном от смеха помогало удерживаться только огромное напряжение, которое они испытывали в битве. Они всё прекрасно знали. Как знали и то, почему две отважные женщины, сражавшиеся посреди мужчин, легче всех остальных управлялись со своим оружием. Да, меч Изабель порой значительно тяжелел, но только потому, что стрела, летевшая в неё или в её напарницу, попадала почему-то в того, кто сражался с ними – видимо, в эти моменты Серсея вынужденно перенаправляла часть своих сил для отражения атаки . Императрица-мать, давно убедившаяся в том, что Изабель её сына почти полюбила и явно не собиралась пользоваться им, равно как и окончательно отдалять от матери, а также в том, что Андрей совершенно искренно отвечал Тирелл тем же самым, приняла решение императрицу защищать всеми доступными ей средствами. В том числе – и своей мутацией, которую Серсея направила на благое дело едва ли не в первый раз за всю свою жизнь. И успех был ошеломительным. Очень скоро не осталось и следа от двукратного преимущества. Войско Баратеонов воспрянуло духом, как не сделало этого сразу же после речи Хэлла. Солдаты поверили, что могут врага бить и могут его побеждать. Несколько отрядов пробилось к осадным орудиям и сожгло их.
Но стражники на стене Мария уже видели, что радость была преждевременной. С юга на равнину перед Минас-Тиритом входило ещё одно воинство. Воинство Юга. Дорнийцы. Появление их было незаметно и скрыто тем же самым солнцем, которое теперь било в глаза одновременно всем соперникам. Они, видимо, предупреждённые гонцами, которых отправил Старк, уже успели построиться в боевой порядок и вот-вот готовы были обрушиться на сражавшихся защитников Минас-Тирита. Это сильно обеспокоило стоявшего на стене Андрея, хотя виду тот не подавал. Маскировался он достаточно хорошо. Вот только не знал он другого. Те, кто стоял рядом с ним, те, кому он подносил стрелы, были осведомлены о том, кто им прислуживал. Это были Блинк и Кристофер, мутанты из специального отряда, ожидавшие своего вступления в бой. Они были последней надеждой войск, ворота за которыми были заперты, а замок и все цепи, отвечавшие за открытие, - разрушены. Но их время ещё не пришло. Они выжидали, когда Дорн, наконец, ударит в тыл силам Баратеонов, чтобы в срочном порядке эвакуировать тех с поля боя за несколько секунд до атаки. Те могли даже и не догадываться, но с появлением портала, который должна была открыть Блинк, их немедленно должны были эвакуировать по личному приказу Хэлла. Таков был уговор. Но командующий вдруг, совершенно внезапно, почувствовал в своей голове мальчишеский голос:
- Дядя! Уходите оттуда! К вам идёт ещё одна армия!
- Андрей, ты?
- Я, дядя!
- Сиди тихо на стенах. Слышишь, сиди там тихо, подноси оружие или что ты там делаешь. Спасибо, что предупредил, но больше так не делай, хорошо?
- Хорошо, конечно.
- Вот и молодец, - подумал про себя Хэлл, но обнаружил, что его уже никто не слышал: племянник оперативнейшим образом контакт разорвал, прекрасно понимая, что дальнейший разговор будет только делу мешать. К тому же у него в голове происходила самая настоящая война, не меньше по масштабам той, что была вне его головы. В огромной ментальной тюрьме, которую она собой представляла, таился не один мутант, а целый Легион. Здесь были и телепортирующие сами себя, прыгавшие с одного яруса на другой, мгновенно исчезая из рук Андрея, который пытался ловить их и вернуть в клетку. Здесь были и те, кто способен был перемещать других. Здесь томился предыдущий повелитель Металла, Магнус. Туда-сюда скакал сумасшедший бессмертный наёмник, обладавший огромным потенциалом регенерации, но вдруг решивший, что он тот самый диковинный зверь, которого дорнийцы называли странно: «Я-тебя-не-понимаю». В голову Андрея, носившегося за всей этой компанией, постоянно пытался пробиться менталокинетик, Мейстер Икс, или же его странная вариация, с чего-то решившая поселиться у парня в мозгах и в открытую на них паразитировать. С телепатической напастью, впрочем, этой ночью во сне Андрей справился, пусть и прилично вымотавшись, но подчинив себе и запихнув в клетку. Благодаря ей он стал способен устанавливать контакт на расстоянии, чем и воспользовался для предупреждения Хэлла. С утра, проснувшись, под контроль поставил Большого Уха. Это мышеподобное существо, требовавшее обращаться к себе не иначе, как Кондрат, предсказуемо наделил его суперслухом, благодаря которому Андрей с женой и вышли из спальни, стоило Хэллу с Логаном закончить разговор, услышав Единорога и Росомаху минут за десять до того. В данный же момент Андрей гонялся за телепортаторами, пытаясь схватить хоть одного, хоть самого маленького. Но, увы, безуспешно. Приходилось ещё концентрироваться на подношении патронов Кристоферу и Блинк. По ходу этого действа он успел раскусить и их обоих. Но говорить не стал. Он и без того вмешался в план действий. А этого делать, разумеется, не следовало.
Минуты, в течение которых с огромной скоростью дорнийская кавалерия, поднимая пыль, проносилась по равнине, тянулись медленно. Андрей концентрировался на мыслях дяди, следя за тем, чтобы Блинк не опоздала. Но Хэлл был спокоен, крича всем вокруг, чтобы продолжали биться со Старками, не обращая внимания на приближавшуюся к ним лавину. Войско, подчиняясь ему, вполне закономерно свирепело, наседая на силы Короля Севера со всё большей силой. Робб вот-вот был бы вынужден ввести в бой последние резервы, если бы не войска Юга, которые его армия также успела заметить, воспрянув при этом духом и, наконец, начиная давать отпор. Силы к этому моменту практически сравнялись. Семь тысяч воинов Баратеонов дрались с одиннадцатью тысячами солдат Старка. Но пятнадцатитысячное, готовое к бою, войско дорнийцев значительно изменило расклад. Защитников столицы начинали понемногу теснить. И вот-вот должны были разбить. Андрей прочитал в мыслях дяди, что пора бы появиться пространственному окну. Но не успел он довести это до Блинк, как Кристофер произнёс:
- Давай!
И она лёгким движением рук открыла портал прямо за спинами солдат Баратеонов. Те быстро начали исчезать в нём, оставляя воинство Дорна, что называется, с носом. Нет, южане, конечно, здорово помяли их первые ряды, но, в общем и целом, не нанесли того катастрофического урона, который могли бы. Попытки их двинуться вслед за последним оплотом Минас-Тирита также не возымели должного эффекта. Их атаковали сквозь искажение в пространстве стрелами через множество окон, которое Блинк открывала то тут, то там. А около основного портала исправно дежурили несколько сотен уже вернувшихся из-за стен воинов, толком не понимавших, что происходит, но тягу и силу к сражению от неожиданности не потерявших. Им был отдан приказ сдерживать дорнийцев, которые пытались прорваться вслед за армией Баратеонов. Начиналась позиционная война.
На стены взбирались верховные главнокомандующие. Впереди всех буквально бежала в своём костюме Серсея. Изабель, шедшая позади неё, такой прыти поражалась. Да и тем, что и её доспех оказывался как-то подозрительно легче, да и закованный в императорские латы Хэлл передвигался слишком быстро. Лишь Логан, одетый в лёгкую боевую кольчугу, пронзённую множеством выпадавших постепенно стрел, казалось, имел естественную скорость передвижения.
Андрей, следивший за лестницей, едва заприметив мать, бросился ей навстречу, едва не свалив с ног.
- Мама!
- Тихо, Андрей, тихо. Всё в порядке. Мы с твоей женой живы и здоровы, - приподняв его на руках, тяжело дыша, ответила ему Серсея. Подержав его недолгое время, села на пол, задыхаясь. Логан без особой радости для себя подметил, что не всё было так гладко с королевой, как она хотела порой показать. Напряжение битвы сказывалось на ней. Похожие симптомы он видел и у Магнито в своё время. И это его никоим образом не радовало. Юный император же находился уже в объятиях Изабель, на радостях поцеловавшей его в губы и с удивлением не обнаружившей, что на неё смотрят, как на врага народа, два светло-голубых глаза. Следом он телепатически связался с Хэллом, поинтересовавшись, всё ли у того в порядке. Получив положительный ответ, успокоился и сел на пол рядом с матерью и женой.
На стене, тем временем, начиналась бойня. Стрелки с лёгкостью справлялись с воинами врага. Но тут Дорн ввёл своё секретное оружие: колдунов. Порталы начали открываться и в обратном направлении, и обрушивалось оружие уже Севера и Юга, а не Минас-Тирита. Когда главнокомандующие это заметили, Логан побежал к Блинк, дабы прикрыть её, если что.
Он не успел.
- А, Лог… - она только и успела, что произнести первый слог своего имени, пронзённая копьём вышедшего из открытого портала воина. Рана была нетяжёлой, но девушка скривилась от боли.
- Бенджи, сюда, живо! – закричал Росомаха.
- Бенджи не поможет. Ни один целитель не поможет, - усмехнулся пришедший. Он был одет в типичный дорнийский жёлтый маскхалат. На вид ему было лет тридцать пять, он был сантиметров на двадцать выше Логана, но не столь коренастым. Его звали Оберин Мартелл. – Против моего копья ничего не поможет. Моё копьё несёт смерть и возмездие всем Баратеонам!
- Не дождётесь. Бенджи, какие черти тебя там носят?
- Не зови. Он ничего не сделает против моего смертельного яда.
- Посмотрим.
- И ты тоже. Готовься к бою и к своей смерти, собачка!
«Сникт», - вдруг раздалось в ушах у Оберина. Звук металла, пронзающего плоть с огромной скоростью, да не обычного металла, а вулканического стекла. Обсидиана. Он замешкался, и это позволило Логану нанести первый удар, едва не сломавший копьё. Застигнутый врасплох, Мартелл был вынужден обороняться против Росомахи, бившегося со звериной силой. Отбивался он с большим трудом – скорее, плясал вокруг Логана. Вот только не понимал, что для него это была пляска смерти. Росомаха зажимал его в угол. Медленно, но верно.
Вдруг сзади открылся ещё один портал, и мутанта пронзил клинок. Кашляя, он упал на стену.
- Ой, какая неожиданность, надо же. Убили, - рассмеялась, пиная его ногою в живот и переворачивая, произнесла появившаяся женщина. Рядом раздался смех трёх её приспешниц. – Счастливо подохнуть. Пойдём, мой принц. А ты умирай здесь, - она хотела было поставить ногу на грудь Росомахе, но тот, схватив её, резко дёрнул вниз. Эллария, жена Оберина, упала. Да так упала, что больше не встала: сердце её было пронзено когтями Логана. Отплёвываясь кровью, он бросился на ближайшую к нему «Песчаную змею» и, занеся коготь, распорол её тело от сердца до живота, выкупавшись в брызнувшей крови. Резко развернулся, оказавшись лицом к лицу с Оберином.
- Ты… От такого не выживают…
- Выживают, да ещё как, поверь мне, – всадил Мартеллу один из когтей в шею и перерезал трахею Росомаха. Убрав оружие под кожу, ударил ногой, сбросив со стены. Почувствовал сзади ещё один удар. Одна из «змей» пошла на этот шаг от отчаяния и гнева за убитую хозяйку. Это не помогло.
- Вот же настырные, а. Честное слово, как же вы мне надоели, - выдернув сначала рукоять из рук нападавшей, а затем клинок - из своего тела, спокойно проговорил Логан. – Прости, девочка, но это так не работает, - он нанёс точный удар в сердце. Затем подошёл к последней из атаковавших, до того сидевшей у тела Элларии и плакавшей, а теперь кинувшейся на него. Попала она, правда, также не в него, а на когти. Как и прошлые, удар был смертельным.
Спрятав когти, Росомаха подошёл к Блинк:
- Девочка, ты как? Ты живая? Кто тебя так? Ты видела, кто открывает порталы...
- Там… Я… - она в последний раз щёлкнула пальцами, открывая окно, в которое ринулся Логан. К девушке подбежал Кристофер в сопровождении трёх охранников. Он только вернулся из лазарета.
- Кларисса! Кларисса, нет! Прошу тебя, не покидай меня! – золотистые струи из его рук устремились к ней. Бесполезно: пространственное окно закрылось, ибо она не могла его поддерживать. – Так. Помогите мне отнести её. Ясно?
- Так точно!
Пятеро скрылись со стены. Взошедшие на неё главнокомандующие обнаружили несколько трупов и отсутствовавшего Логана.
- Куда он запропастился, когда он так нужен? – гневно выпалил Хэлл.
- Он там, - указал на стан врага Андрей. – Он прорывается к их верховному магу. Тот пытается отбиться от него… Электрический разряд. Огненным шаром поджарил своего же… Замедлил. Пытается себе подчинить…
- Что? Ну всё, нам конец.
- Нет, дядя. Я контролирую его. Он продолжает прорываться… Он прорвался! Дядя, он убил мага! Он убил его! Нам больше ничего не грозит. Но там воинов пятьдесят. Они бьют его, они связывают его…
В голове Андрея творилась чудовищная суматоха. Он, что было сил, гнался за очередным телепортатором, по силам весьма сходным с Блинк. Он падал, бился о пол, расталкивал других мутантов, попадавшихся на его пути, но постепенно догонял свою цель.
Помощь пришла, откуда не ждали: Большой Ух, мимо стенки которого пробегали двое, телепортатора схватил и стукнул о решётку клетки.
- Нечего будить мирных Кондратов своим топотом. Забирай его, хозяин, он мне надоел.
- Спасибо.
- Ничего не стоит. Да не шуми хоть ты, хозяин!
- Не переживай, не буду! – громыхнув второпях замком, произнёс Андрей.
И тут же открыл портал уже вне своей головы. Росомаха, заметивший его, что было сил рванул в него. Связанный по рукам и ногам, он еле успел прыгнуть в пространственное окно, когда император закрыл его от решивших воспользоваться коротким путём в крепость дорнийских воинов. Всё ещё откашливавшийся Логан произнёс, сплёвывая кровь:
- Спасибо, Ваше Величество.
- Не стоит. Вы спасли нас от этих атак. И от этих… - обвёл Андрей руками дорнийцев.
- Это мой долг, Ваше Величество. Мой долг служить вам.
- Андрей… давно это у тебя? – спросила Серсея.
- С рожденья, мама.
- Почему ты мне ничего не говорил?
- Я… Говорить было нечего. Никто из них не подчинялся мне. Я был слишком слаб. А теперь я стал сильным. Теперь я могу их контролировать.
- Как интересно. Сражения с самим собой ради получения своих же собственных способностей? Лорд Андрей, сколько же их у вас? – поинтересовался Росомаха.
- Легион.
Затянувшееся на несколько секунд молчание было прервано запыхавшимся начальником гарнизона:
- Ваше Величество! Наши разведчики… Они обнаружили драконов!
- Ну чтоб тебя, - процедил Хэлл. – Отведите все войска за стену Роза, да поживее! Мирных жителей эвакуировать за стену Шина! Всех! До единого!
- Есть, лорд Хэлл!
- Логан! Заканчивай отдыхать уже. Тебя ждёт знакомая. Пошли за мной.
- Слушаюсь и повинуюсь, - разрезая когтями путы на ногах, ответил Росомаха.
- Ваши Величества, идите за нами. Все трое, побыстрее!

@темы: Николас, Изабель, фанфик, от G до PG-13, Зехир, HoMM 5, гет, Годрик, Айдан, джен, Фиона, Андрей Грифон

---

[Jane D. Ankh-Veos]

Много часов было проведено мной на просторах Энрота и Аксеота... а теперь я добралась и до Асхана. И он тоже подарил мне свою долю вдохновения.

"Истинная магия"
Персонажи: Фахада/Калида
Рейтинг: G
Жанр: PoV, виньетка

"По другую сторону ночи" - (в процессе написания)
Персонажи: Нолвенн/Иван/Танис, Йорген, Ваярон, упоминаются Эребос и Совет Теней
Рейтинг: R
Жанр: даркфик, психологизм

На ЗФБ не понесла, потому что первое слишком отрывочное и крохотное и кривое, а второе, наоборот, будет доводиться до готовности целую вечность. Надеюсь, команда поймёт и не осудит за вероломство)

@темы: фемслэш, фанфик, от G до PG-13, гет, от R до NC-17, M&M:H6, джен, M&M:H7

---

Рассказ об истинной судьбе Арантира после смерти

[Грибной царь]

О том, как было бы, как мне кажется, по Справедливости.
Чтобы разбавить огромное количество фанфиков, где злодея выставляют чуть ли не святым, игнорируя и его роль антагониста, и кровавые жертвы в замке некромантов, и стремление принести в жертву целый город без зазрения совести и натравливание ходячих на живых обитателей города
Почему-то у нас любят злодеев...

--
Читать на фикбуке тут: ficbook.net/readfic/4057869

---

[Сар-Лита]

А между тем, Зимняя Фандомная Битва началась, и команда  WTF Might and Magic 2016 в ней во всю участвует! Приходите смотреться, читать, голосовать и всячески нас поддерживать

Визитка: здесь
Текстовая выкладка G - PG-13: 1 2 3


Ссылка на все выкладки команды

Расписание дальнейших выкладок

@темы: ФБ, Слово Асхи

---

For now we stand alone

[Djulian-of-Amberus]

Название: Грех и кара
Автор:  Djulian-of-Amberus
Фэндом: Новая Вселенная(M&M:H7, H6 - де-юре, де-факто нет привязки к конкретной игре и событиям, в ней происходящим)
Размер: мини(около 7.500 слов/15 страниц)
Рейтинг: R
Жанр: гет, фемслэш
Персонажи: гарпии-невольницы, сын мага-рабовладельца, сам маг-рабовладелец, Зана в роли рассказчицы, Кирилл в роли внимательного слушателя, Азкаал в роли Риддлера, некоторые иные упоминаются.
Предупреждения: фемслэш, затрагиваются некоторые достаточно тревожные темы, R дан именно из-за них.
От автора: не новогодняя вещь совершенно, надо заметить, и мне с той самой поры, как она была задумана, не хотелось, чтобы она была выложена сегодня. Видимо, проклятье одного из моих обзорщиков перекинулось на меня. Anyway. Это снова попытка перекроить классическое произведение (пусть вас не сбивает с толку название, Достоевского сюда лучше не приплетать) на асханский манер. На этот раз без явной аллюзии и эксперимента с заимствованиями, но с отсылками и общей моралью того же толка. Кто читал, прошу слишком уж сильно не бить. Человек не читатель, человек писатель, ага. Так, ладно.
В Новый Год хотелось бы пожелать всем здесь присутствующим, чтобы никогда с вами не случалось того, что произошло с героями этого фанфика. Чтобы любовь ваша была долгой, чистой, светлой и всеобъемлющей, чтобы те, кто вам дорог, всегда были рядом с вами, чтобы ваше здоровье никогда не подводило вас, чтобы в жизни вам сопутствовала лишь удача, чтобы не оставляло вас вдохновение. С наступающим праздником, дамы и господа!

Кирилл блуждал по Невидимой Библиотеке уже не первый час, скитаясь от одной двери к другой, периодически слыша, как вскакивала одна из его жён, предполагая, что дражайший супруг решил навестить именно её опочивальню. Причиной подобных метаний Грифона стало обыкновенное последствие жизни в бесконечно изменчивом хаосе Шио, в этой обители Дракона Времени: здесь, вне света Жёлтой Звезды и отблеска жилища Асхи, само время терялось. Он просто не мог вспомнить, какой был день недели, а следовательно, и с какой из жён сегодня должен был делить ложе. Обижать не хотелось ни одну : ему же с ними коротать ещё целую вечность, а то и больше. Да и они сдружились настолько, что когда Грифон обижал одну из них, то и поведение другой менялось соответствующе. И при этом они по-прежнему ревновали его друг к другу. Выбирать дверь каждый раз приходилось очень тщательно.
- Аззи, какой сегодня день?
Молчание. Пещерный владыка возрастом несколько десятков тысяч лет, бессменный обитатель головного мозга, от которого Кирилл так и не избавился, не собирался сегодня распространяться о том, насколько велик его тактический гений, и как ничтожен в сравнении с ним человечишка. А следовательно, и говорить не торопился. Такова была сущность гордыни, одного из смертных грехов, средоточием коих и был гигант военной мысли и отец военной демократии. Во всяком случае, Кириллу так казалось, и казалось слишком часто, чтобы не быть правдой.
Но в данный конкретный момент эти мысли можно было оставить в стороне, и был только один вопрос: какой. Сегодня. День?
- Ваше Высоковеличество, презренный носитель вашей преблагороднейшей души и места, откуда произрастают ваши предостойнейшие ноги, интересуется, не подскажите ли вы ему, какой сегодня день недели?
- Нет, - буркнуло Высоковеличество.
- Ну и пошёл к Кха-Белеху, - обиженно сказал презренный носитель.
- А вот это уже оскорбление.
- Дуэли хочешь? Давай устроим.
- Сам иди к Кха-Белеху, в таком случае. Дуэли для смертных слабаков, а для меня это слишком скучно. Я Азкаал!
- Тебе удовольствие доставляет наблюдать, как я мучаюсь?
- Да.
- Почему я не удивлён?
Разговор закончился, не успев начаться. Кирилл в очередной раз грязно выругался на демона, что носил в себе, а тот не замедлил дать должный ответ. Сделал он, правда, это в презабавной манере: применив особый сленг, которым, как правило, пользовались исключительно суккубы. Азкаал не любил носителя, но уважал его, и хоть порой и испытывал удовольствие лет мук оного, иногда давал и сложные подсказки, которые Кирилл стал понимать с полуслова достаточно быстро - за первую сотню лет. Конкретно эта значила то, что сегодня был либо вторник, либо четверг, либо суббота. Грифона это волновало слабо. Ему было достаточно того, что зайти ему нужно было в левую комнату - к Зане. Выдохнув и подождав несколько секунд, он постучал в дверь. Раздались торопливые шаги, и та вскоре отворилась.
Если вы сейчас подумали, что следом раздался томный, манящий голос, а перед Кириллом предстала раздетая привлекательная девушка, и ночь прошла просто замечательно, то вы плохо знаете Зану. Её человечность, столь нехарактерная для искусительниц, мало того, что привела к тому, что она проваливала все задания по соблазнению без исключения, будучи слишком милосердной и любящей к жертвам (к тому же Грифону), так ещё и вне работы она совершенно, патологически не могла вести себя, как нормальная суккуба. В результате взору Кирилла открылась картина безрадостная. Растрёпанные рыжие волосы, бесформенный халат, скрывавший прекрасные стан и формы настолько хорошо, насколько это было возможно, прижатые к спине крылья, рога, закрытые капюшоном, устало светившиеся глаза. Так выглядела его милая, дорогая жена.
На Асхане не было ада. Но это не значило, что грешники не платили по счетам. Шио воздавало всем без разбору. Всем, кто творил Хаос в злых целях. Всем, кто творил Зло.
И Зана не была исключением. Жизнь на поверхности уже давно стала воспоминанием. Но воспоминанием столь зловещим, что преследовало оно её до сих пор. А ведь она всего-то и сделала, что призвала злобного беса в шаровары неверного любовника. И за это была казнена собратьями-магами. А после смерти попала сюда, в Шио.
Наказание не заставило себя ждать. Единожды согрешив, она была вынуждена расплачиваться за этот грех бессмертной вечностью. Она была вынуждена соблазнять, отдавать тело на службу и во удовольствие другим. Каждый год, каждый месяц, каждую неделю. Искушение стало её карой, через страдания в нём она проходила очищение и покаяние. Ибо за любой грех Асха наказывала ссылкой к Ургашу, а Ургаш наказывал ещё сильнее.
С другой стороны, он и даровал ей многое. Он даровал ей способность любить и сострадать, быть милосердной. Помогало это паршиво. Сначала. А потом она встретила Кирилла. Она полюбила молодого Грифона, в отличие от Дэвы, которая, несмотря на то, что помогала ему в равной степени, всё же куда больше исполняла свою работу. И страдала долгое время от неразделённости этой любви. От извечного проклятия любящих суккуб: отсутствия веры в них и в их чувства, в то, что те могут быть настоящими. Им не доверяли ни в Шио, ни на поверхности. К тому же, проклятый Азкаал не уставал напоминать про то, что его предала жена-суккуба. А его носитель и вовсе твердил о своём идеале-ангеле. Идеале, который его предал. Но Зана молчала. Как молчала и после, когда встретилась с Сарой. Она ревновала, спору нет. Но не скандалила. У неё не было выбора. Она была в проигрышной позиции изначально. Но, к её счастью, Кирилл всё видел. Да и сам, похоже, слишком сильно привязался к ней за то время, что они путешествовали в одном шатре. Даже официально объявил её своей второй женой. Даже полюбил её. И ей уже мало что было нужно, кроме этого.
Они стояли, смотря друг на друга. Сколько они были вместе? Сотню-другую лет? И за это время так и не научились быстро заходить в комнаты. Проходило около минуты, прежде чем хоть один из них всё же набирался смелости миновать дверной проём.
Вот и сейчас Кирилл, первым решивший, что пора уже эту черездневную церемонию заканчивать, обнял Зану за талию правой рукой, левой откинул капюшон, слегка касаясь рогов и перебирая волосы, спускаясь по спине к поясу; поцеловал в губы. И лишь в этот момент глаза её вспыхнули, наконец, огнём страсти, и ответила она на его поцелуй, обхватывая за пояс. Крылья на некоторое время исчезли. Спустя ещё пару минут она, аккуратно выскользнув из его объятий, попятилась к кровати, завлекая за собой. Кирилл направился за ней. Он хорошо знал эту игру, - за всё время, что они были вместе, супругу он выучил достаточно хорошо. Преимущественно потому, что она не слишком и скрывала свою натуру от него.
Они дошли до кровати. Зана села у подушек, заботливо перед этим взбитых, откинув край одеяла, приглашая мужа. Грифон, согласно их церемониалу, опустился рядом, возобновляя поцелуй, кладя её ноги себе на колени, развязывая и снимая с неё халат, откладывая тот к изголовью. Приподнимаясь, Зана перебралась к нему на колени, расстёгивая рубашку и постепенно укладывая на спину. Подобный ход развития был бы многим весьма приятен. Тем, кто суккубу толком не знал.
Но вот Кирилл уже прекрасно понимал, что сейчас произойдёт, и что у жены отнюдь нет желания миловаться с ним этой ночью. Говоря честно, он это понял практически сразу, увидев её глаза ещё с утра, за завтраком. У неё был острый приступ меланхолии. И ему ничего не оставалось делать, кроме как ждать, когда игра войдёт в последнюю фазу и он сможет, утешающе обняв её, заснуть. Годы заточения в Шио породили ещё один порок. Лень.
Благо, что ждать оставалось совсем недолго. Зана, наконец, придала его телу полностью горизонтальное положение. Оборвала поцелуй, положила голову на грудь. Крылья, распахнувшись, сразу же, поникнув, распластались по ложу. Раздался тяжёлый вздох. Следом ещё один. Кирилл не любил, когда она так делала. Но не мог не понимать, что не в возлюбленной, отлынивавшей от долга, было дело. Демоническая тюрьма меняло многое в душах отправившихся сюда жителей поверхности. И Зана, в свою очередь, не была исключением. Некогда радовавшись жизни, она здесь стала слишком часто предаваться ещё одному пороку. Унынию. Слишком много вокруг - и в Шио, и на поверхности, - было боли и разрушения, ненависти и похоти. А она всё ещё оставалась слишком чиста для этого. Вдобавок ко всему, её предыдущая жизнь протекала в Семи Городах, стране учеников величайшего смертного всех времён, Сар-Илама, слишком быстро превратившихся из оплота борьбы с демонами в главную цитадель их идеологии на Асхане. Ибо Асха карала за страдания своих детей сильно, а Ургаш - ещё сильнее. Зана же, бывшая свидетелем этой кары, помнила всё, что видела там. И каждый раз воспоминания эти отзывались в её памяти болью. И каждый раз, когда она вспоминала очередной эпизод той жизни, Кириллу ничего не светило как минимум пару ночей. Не должно пояснять, почему он не проникался к магам нежными чувствами. Но вот выслушать Зану, дать ей выговориться и выплакаться, он с полной уверенностью мог считать своим нравственным долгом. Поэтому и спросил:
- Что такое, любимая? Что ты вспомнила в этот раз?
- Прости. Опять испорчу тебе ночь, похоже. А что я вспомнила, ты и сам знаешь. Ещё одну историю про магов.
- Похоже, сегодня кому-то не перепадёт, - раздался ехидный голосок Азкаала.
- Помолчи, Аззи. Я не в настроении с тобой ругаться, - огрызнулся Кирилл, продолжив уже вслух и говоря с Заной. - Рассказывай, что уж поделаешь.
- Нет повести печальнее на свете...
- Чем трагедия о затягивавшем поэте. Может, без вступлений?
- Ладно, - она даже уже не злилась на мужа за то, что он так резко её оборвал. В конце концов, он ещё ни разу не закатил ей скандал, и ни разу не высказал всё хорошее, чего она в периоды кручины определённо заслуживала. Переведя дыхание и подготовившись к рассказу, она медленно, нараспев начала своё грустное и печальное повествование.
- Не помню, когда дело было, кажется, в году эдак 418 Эры Заточения (ок. 458 г. С. Д. - Прим. авт.), не помню, где, кажется, под Аль-Рубитом, в гнезде Дома Химера, создателей орков и зверолюдей.
Жил да был там молодой человек лет девянадцати-двадцати. Звали его... - она вздохнула. - Вспомнить бы ещё, как его звали. Имя, знаешь ли, мерзкое такое, противное. Да и род у них не слишком приятный. Куда не плюнь - грешники. Налево плюнешь - обжора, направо плюнешь - пьяница иль кальянщик. Плюнь прямо - в изверга попадёшь. Да, Кир, пакостное семейство - на протяжении десятков лет было, на протяжении сотен - ещё будет. Ирония судьбы их в том, что в этом же самом семействе рождались порой гении, равных которым не то, что в Семи Городах - на всём свете не было. Один из них участвовал в создании орков. Его сын прославился в годы появления зверолюдей. Ему в голову пришла идея, равных которой не было со времён, наверное, гениального замысла Сар, чтоб его с его возлюбленной Асхой, Илама. Корни у этой идеи, конечно, древние, как людская раса, но в полной мере она воплотилась только в извращённо-гениальном уме Гариба аль-Эазила. Он захотел сделать то, на что не осмелился сам Седьмой Дракон. Научить людей летать. Не естественным, природным путём. Что вы. Не путём искусственного изменения некоторых естественных для них частей тела. Что вы! Аль-Эазилы были не из тех, кто ограничивался подобными примитивами. Гариб вот, например, задумал скрестить человека с орлом. И нет, Кирилл, я совершенно не представляю, каким бы он был садистом в мире, где у магов не было бы тех возможностей, что есть здесь. Межбараминных сношений Асха бы ему уж точно не простила, во всяком случае. Ладно, это всё не о том: видишь, что Шио с нами делает за столетия? В былые времена в Семи Городах это восприняли бы как скабрезную шутку, которую в приличном обществе произносить стыдно. А нынче-то что? Нынче я говорю об этом даже не улыбаясь. Так-то, Кирилл. Понимаешь, теперь, почему мы так не любим Асху? Она отправляет нас сюда, под Его карающую длань, которая мало того, что то ли украшает нас, то ли уродует, так ещё и коверкает изнутри, меняет саму нашу сущность. Какова мать, отправляющая своих детей за малейшие грешки к такому изуверу?!
- Ты о магах говорила, помнится мне.
- Да. О магах. И, если я что-то ещё способна помнить, об одном особенном маге, о Гарибе аль-Эазиле, что захотел породить новых людей, которые будут способны парить в небесах высоко-высоко, как птицы, и использовать для этого самих птиц, да не простых, а самых что ни на есть благородных – орлов. Было у него для этого всё – и опыт, и Драконий Нексус, это богооскорбляющее орудие, весь смысл существования которого был только в том, чтобы показать Асхе и Ургашу, что смертные могут создавать не хуже них. Вот только результаты этих актов «творения» оказывались далеко не самыми приятными. Гариб этого не понимал. Он был, как он любил говорить, учёный, его мало волновала цена за открытие, изобретение или выведение «ценной породы» - так, кажется, некоторые маги называли орков и зверолюдей. Его волновал исход, итоговый результат, - Зана вздрогнула, и Кирилл, во многом в силу привычки, за столетия совместной жизни превратившейся в условный рефлекс, обнял её. – Ургаш, благослови Семь Городов за то, что после того, как это поколение аль-Эазилов сошло с исторической сцены, мудрецы, жившие в них, стали писать трактаты о гуманистической цели и гуманистических методах науки. Если бы кто-то ещё прислушивался к ним... Я никогда не думала, что скажу это, но иногда лучше иметь мозг не больший, чем у воробья, и обстукивать полы храмов изо дня в день, зачитывая без толики искренности вызубренные молитвы в исканиях блаженства после смерти, чем высокомерно считать себя самым умным человеком во Вселенной, великим творцом, которому дозволено всё. Они, конечно, могут считать по-другому. Да им и виднее, наверное. Они считают свои порядки добром, руководствуясь тем, что род ведут от Сар-Илама, а расы, к которым принадлежат, чистокровные дети всеблагой Асхи… - она вдруг рассмеялась. – Да их предки Сейхам спасли, конечно! Куда уж нам, хаоситам, развратникам, пьяницам и так далее по списку до них. Насмешили, да уж.
- Ты отвлекаешься.
- Да. О чём я говорила? Ах да. О Гарибе аль-Эазиле, его птичках и Драконьих Нексусах. Славное было время – привези в город Слезу Асхи, установи её в памятник на главной площади, запихни в одну коробку человека и животное, дёрни за рычажок, сезам, откройся! – и вот тебе мало того, что право пользоваться изобретением, мало того, что денег из казны получишь немереное количество, так ещё и рабы у тебя будут. Бесплатные рабы. Бесплатные, Кирилл! Эх, жаль, наверное, дому Химера, что запретили подобное. Они-то на этом такое состояние сколотили… - она усмехнулась. – А у нас на лаву не хватает. Впрочем, возвращаясь, к нашему магу. Осуществил он свою мечту, над которой долгонько, должна заметить, бился – заклинание придумывал, в Драконьем Нексусе что-то перенастраивал, тысячами закупал животный и человеческий материал, тысячами и гробил. Кто-то просто не мог вынести физических перегрузок, из кого-то получался ни человек, ни орёл, а неведома зверушка какая-то. То человек с головой орла, то орёл с человечьими руками. Их он за бесценок – богатый был маг Гариб аль-Эазил! – сбывал на чёрном рынке, на ничтожную свою прибыль там же покупавший никому не нужных рабов, рабынь и несчастных птиц. В убытке даже как-то ухитрялся не оставаться. И снова садился за свои опыты. Наверное, месяцы прошли до той поры, когда у него стало получаться что-то похожее на то, что задумывалось изначально. Женщины красоты невиданной - ножки тоненькие с бёдрами манящими, жаль только, что вместо ступней лапы птичьи, талия осиная, а какая грудь, Ургаш-повелитель, Кир, ты бы только видел! – и она тут же немного приуныла, будто её вырвали из мечтаний и вернули в мир суровой реальности. – Да у всех, кто летает, и у кого крылья из рук растут, она такая, чего это я так восторженно вдруг стала отзываться? Лица у них кругленькие, симпатичные, носики – точно орлиные, глаза только хищно смотрят. Волосы длинные, до плеч, развеваются на ветру – красавицы из сказки, ни дать ни взять! Таким бы принцессами по замкам в Империи сидеть во время наших нашествий. Но всё прогнило на поверхности, Кир, всё прогнило. Так уж распорядилась судьба их несчастная, что до того, как попали они к Гарибу, были они девками на продажу, давно уже были. Прямо как я, когда с тобой встретилась, - очередной горький смешок. – Но не обо мне. Это всё не обо мне, мой дорогой. Это о них, о бедных, несчастных гарпиях, тех самых, с которыми мы столько раз сталкивались в бою. О, помнишь ты, как у них горели глаза? Они рвались терзать нас, рвались в схватку. Только потому, что не было у них другой отдушины. Чем они стали в Семи Городах? Да ничем. Для них ничего не изменилось. Как пользовали их маги, так и продолжили пользовать, даже законов в поддержку никаких не принимали. Прогрессивная нация, да когда ж их всех Асха к себе на Луну заберёт?!
Начали, стало быть, бордели открываться. Естественно, был среди них и, так сказать, образующий, коренной – собственный бордель Гариба, куда он ссылал свои удачные эксперименты. Брак отдавал другим.
- Но подожди. Он же хотел научить людей летать?
- Идеал был благороден. А потом вдруг, внезапно испарился. Сам-то аль-Эазил летать не умел, в Драконий Нексус заходить боялся. И тут его обуяла зависть. Чёрная, гнусная зависть – такая, какой в Шио много бывает. Много и часто. Но мы хотя бы не скрываем. Наверное, это уже какое-то достижение. У них и этого нет. Противно, Кир, противно! – она, всхлипнув, положила голову на его плечо, и Грифон нежно, успокаивая, провёл ладонью по её волосам, пока суккуба не была готова продолжить свою печальную повесть.
- Прости. Вернёмся к нашим магам.
- Слишком часто отвлекаешься.
- Родина, Кирилл. От того всё и больнее, что родина. Постылая, ненавистная, предавшая – но родина. Теперь ты меня отвлёк.
- Извини.
- Ничего. Итак. Продолжим уже. Потерпи. Не так уж и много осталось. О чём это я? – вдруг запнулась она. – Ах да. Зависть завладела Гарибом. Зависть – и желание обладать. В помыслах своих он твёрдо решил: раз сам он никогда не взлетит, то и никому не летать более. Превратил бордель в яму, окружённую заклинанием, не пропускавшим ни одного крылатого существа. Бегство было бесполезным. И раз за разом тех, кому суждено было падать вверх, в бесконечную синюю глубину, которую нам с тобой бы просто увидеть после этого проклятого мрака, низвергали вниз на белоснежных постелях те, кому горя лишения небес никогда было не понять, но те, чьи сердца были полны желания обладать теми, кто это горе познавал каждый день. Они даже не сопротивлялись, их дух был совершенно сломлен. Они раз за разом отдавали себя то ли для ласки, то ли для унижения, то ли для любви, то ли для насилия – наверное, и сами уж перестали понимать, ради чего всё это было. Гарпии угасали, их жизнь из вечного праздника в небесах непременно должна была превратиться в унылую серость рутины на земле. А бесконечный поток истекающих слюной мужчин, опрокидывавших на подушки не просто их мечты, но самую их сущность, всё только усугублял. Кто-то из них даже пытался делать вид, что жалел бедняг, спрашивая, каково им живётся в неволе. После таких разговоров сострадающий получал вместо натянутой улыбки грустное, расстроенное личико, испорченное настроение на вечер для обоих, и мысли о том, что деньги-то можно было потратить с куда большей пользой, например, на подарок жене ко дню свадьбы или дочке на день рождения, нежели на обладательницу столь приятно хлопавших на витрине крылышек, готовую, судя по виду, вознести на потолок, а в итоге едва сидевшую на постели. Никого не напоминает, а, Кир? – и снова она издала смешок, успевший за этот вечер Грифону порядком поднадоесть.
- Никого. Дорогая, ты устала? – оглядел он измученное кручиной лицо Заны. – Может, ляжешь?
- Давай, - после этих слов Кирилл откинул одеяло, суккуба легла под него, положила голову на подушки и продолжила свой рассказ. Мужчина, сев рядом, держал руку на её плече, изредка нежно и успокаивающе похлопывая, а про себя отмечая, что история эта соблазнительницу задевала, как ни одна из тех, что она когда-либо рассказывала. Он-то догадался, кого она имела в виду, когда говорила об ассоциации с нарисованным образом гарпии. Себя. – Я ещё раз отвлеклась. А мужчины к гарпиям захаживали частенько, да. Я бы даже сказала, что отбоя от них не было. Но именно эта популярность, именно этот постоянный контакт играл с орлицами злую шутку. Они переставали видеть в мужчинах объект для интереса. Они осознавали их только как, прости за книжное слово, не помню уже, где вычитала, давно дело было, эксплуататоров. Тех, кто использовал их для удовлетворения потребностей. Не тех, кто должен был защищать их, заботиться о них и, что самое важное, любить их. Ничего этого не было, спасибо достопочтимому Гарибу. А сердца молодые чувствами всё равно пылали. Что получалось в итоге, ты догадываешься. Об этом и будет моя сегодняшняя сказка.
- Так это всё… - чуть не потерял дар речи Кирилл.
- Присказка. Не переживай, сказка короткая будет. Будет она о молодой гарпии по имени – как бы назвать-то её? Дело было давно, я уж и не помню теперь. Пускай будет Петра, к делу это всё равно не относится. Так вот, была Петра гарпией особенной. Она родилась в этом борделе, в филиале наших Залов Греха на поверхности. Она росла там. Она видела все эти алчущие орды, она с первых дней запомнила лицо своего хозяина, лицо Гариба аль-Эазила, завистливо и злобно смотревшего на неё даже тогда, когда была она ребёнком. Он стегал её плетью, стоило ему только увидеть её смеющейся и радующейся в воздухе. Его удары были сильными и жестокими, и она падала на пол, разбивая себе в кровь ноги и руки. Но она по-прежнему смеялась и радовалась. Ничего не могло сломить её. Она продолжала летать, пока не выросла настолько, что летать стало негде. Она улыбалась всем и вся, даже своему мучителю, чем выводила его из себя. Взрослые гарпии порой вставали на её защиту, предпочитая пострадать самим, нежели позволить задеть Петру. Им она казалась беззаботным и праведным ангелом надежды, бывшим совершенно не от мира сего, посланного сюда для облегчения их тяжёлой участи, которая с каждым годом превращения Гариба в ещё более сварливого и завистливого старикашку становилась только хуже. Она и была ангелом. Её крылья были белоснежными, лапы с острыми коготками – бежевого цвета, почти как её нежная, бархатная кожа. Она была голубоглазая блондинка – что Сара с твоих портретов, только рук у неё не было вовсе, вместо них были крылья, а самих крыльев была всего лишь одна пара. Были эти самые крылья маленькими и слабенькими – сказывалось то, что она родилась, а не была создана в неволе, и толком развиться они у неё не успели. Фигура у неё была тонкой и хрупкой. Ей за это даже прозвание дали – Петра Маленькая, хотя чаще всё-таки называли своим ангелочком. От хозяина берегли всеми силами, да и от всех заходивших в его бордель мужчин тоже. Не хотели, чтобы и её, забрезживший в их тёмном обиталище свет, испортили постоянным их потоком, лишили самой возможности любить так, как они своё уже отлюбили. Иногда, когда Петра уже вошла в возраст, в котором к ней могли уже заходить клиенты, и когда находился тот, кто выбирал её, из шкафа в её комнате выходила другая гарпия и брала гостя на себя. Хозяин, когда прознал о подобной схеме, ухмыльнулся в бороду, да решил не мешать: в конце концов, если продавать такого ангела, да ещё невинного, каждый день – насколько же прибыль должна была увеличиться! Рассудив так, аль-Эазил решил не мешать своим невольным пленницам: ему от этого только лучше, а клиенты в полной темноте комнаты Петры разницы никакой и не замечали, благо, что Гариб, посмеивавшийся в это время в усы где-то наверху, знал пару заклинаний, способных помочь ввести в заблуждение незадачливого визитёра. Он был хитрый старый лис, Кирилл. Гад, каких свет не видывал до того, - но при этом ум гениальный и изощрённый, способный к помощи тем, над кем когда-то издевался. Это, впрочем, было вполне в его интересах, как понимаешь. Вот так и текла жизнь в борделе этом. Маг собирал деньги, а его детища, не покладая крыльев, трудились.
В той любви, которой они занимались изо дня в день и изобретение которой обычно приписывают нам, суккубам (как будто они до нашего появления детей только на грядках находили, а удовольствие получали исключительно от поцелуйчиков, да!), им уже не виделось ничего, кроме работы, да и сквозь объекты проступал образ отнюдь не рыцаря на белом коне, как ты можешь догадаться. Но сердца их требовали любви настоящей, той самой, что с прогулками под луной, спасением из пасти Азкаала - простите, Ваше Высоковеличество, я исключительно для примера, - и тому подобными цветочками. И сердце Петры, неиспорченное, светлое, чистое сердце Петры требовало её более всего. И оно её нашло – не в благородном спасителе, что ворвался в бордель и, подхватив её на руки, увёл за собой в дальние дали, на край Таллана, где реки текут молочные, а берега у них медовые. Вот неожиданность-то а, не правда ли? Нашло оно её – да ты уже и сам догадался – в такой же, как она, несчастной мученице этого кусочка Шио на поверхности, Сар-Илама на этот бордель не было! В той, что заботилась о ней с первых дней жизни, можно сказать, как и большая часть молодых, только пришедших из Нексуса в то время гарпий. В той, что заменила ей мать и верную подругу одновременно. В своей старшей сестре по несчастью, которую звали Мелка.
Судьба той, в отличие от судьбы Петры, не была слишком уж необычной. Наоборот, вполне подходила под описание типичной жертвы того, как это стало сейчас модно говорить на поверхности, публичного дома. Была собрана по частям из пойманной по специальному заказу Гариба орлицы и ушедшей в долги, попавшей в рабство, оттуда на рынок, а оттуда – и в дом аль-Эазилов молоденькой девушки. Возраст её при формировании был около восемнадцати лет, но её не пожалели, и через пару дней после того, как органы стали функционировать нормально, бросили на растерзание в бордель, где в этот момент было время небывало огромного количества клиентов, – что за отвратительное слово, а, Кир? – с которыми уже жившие там гарпии не справлялись. С дня третьего работы её вообще перестали жалеть, она была вынуждена работать ночами напролёт. Единственным её утешением была летавшая туда-сюда Петра, к которой она быстро привязалась. Чуть ли не больше всех воспитывала, чуть ли не больше всех остальных защищала, ограждая собой и от хозяина, и от тех, кто зарился и на совсем маленькое девичье тельце, поднимая скандал и призывая на помощь Гариба, который, к его чести, вышвыривал нахала прочь, занося его при этом в свой личный чёрный список. Подобного зверья не выносил даже он, и на тех, кто смел заикнуться о Петре до того, как ей исполнилось лет четырнадцать, регулярно поступали жалобы от него архимагу аль-Рубита. Мало кому был симпатичен аль-Эазил, но свой товар защищал исправно, и некоторые нормы морали всё же соблюдал, тем самым вызывая у гарпий уважение. Они были свободны от обычая жителей поверхности всех мерить по одному лекалу и рисовать либо только белыми, только чёрными красками. Мелка же искренне благодарила его, отдавая своё тело всю ночь. А что ей было ещё делать? Ведь к тому моменту, когда Петре исполнилось шестнадцать, она понимала, что готова была пойти на всё ради неё. Для неё, уже измотанной, на дух не выносящей признания в любви мужчин, единственной любовью стала воспитанница. Укладывала в постель и ложилась рядом её она уже достаточно давно. В ту же пору она неловко, сбиваясь на каждом слове, призналась подруге в любви, в том, что жить не может без этого ангела, что желала быть с ней и только с ней, что никто ей больше был не мил. И Петра, привыкшая к постоянным нежным объятиям старшей подруги, проникшаяся чувствами только к Мелке, не могла сказать того же самого. Ведь она видела искренние чувства только между гарпиями, и никогда не видела, чтобы кто-то испытывал их среди мужчин, чьи желания ей представлялись непонятными и грязными. Не спасало противоположный пол в её глазах и то, какими измученными были после встречи с её представителями её подруги. Поэтому если и могла возникнуть у неё любовь, то только к себе подобной. Это, по сути, и произошло в ту пору. Первое чистое и искреннее чувство вспыхнуло между ней и единственным её близким существом, Мелкой. Начались счастливые дни, пусть и тяжёлые для старшей, ибо ей приходилось работать и работать, а по дням и в редкие свободные ночные часы приходить к возлюбленной.
Но всё хорошее имело свойство когда-нибудь заканчиваться. Прошло около двух лет их совместной жизни, когда Мелка вдруг стала держаться подальше от Петры. Она по-прежнему признавалась ей в любви, укладывала её спать, ласково проводила тыльной стороной когтя по щеке, но при этом переставала не то, что ночи с ней проводить, но даже целовать в губы. Это беспокоило её маленького ангела, и та плакала под светом луны в подушку. Порой она хотела прийти, закричать, спросить, почему к ней так несправедливы, ведь она ни в чём, ни в чём не виновата, а если и виновата – то не знала, в чём. Однако что-то её удерживало от этого, и она принимала новые условия игры. Возможно, за восемнадцать лет она слишком хорошо Мелку узнала, и даже её неземной взгляд, не обращавший внимания на бурлившие в доме страсти, замечал, что та вела себя не так со всеми. Избегала не только её, но и всех подруг, зато охотно зазывала к себе мужчин. Охотно, как никогда ранее, и как не делала ни одна из них до этого. И лишь один постоянно получал у неё от ворот поворот.
Это был сын Гариба. Молодой маг лет девятнадцати-двадцати с противным именем. Я, кажется, говорила уже о нём. Да?
- Да, дорогая, - перебирая её волосы в сонном ступоре, ответил Кирилл.
- Отлично. Значит, продолжу. Не помню, как его действительно звали, помню только что звучало это имя и вправду крайне мерзко. Даже не буду утруждать себя попытками воспроизвести его, а назову выдуманным именем. Ты же позволишь мне такую вольность? Конечно, позволишь, куда же ты денешься. Тебе, бедолага, спать хочется, наверное, а я тебя тут россказнями своими утомляю. Ждать заставлю – вообще к Сарочке уйдёшь, а?
- Нет. Сегодня твоя ночь, сегодня твоё право на меня. Пользуйся им, как хочешь, - Грифон говорил с плохо скрываемой обречённостью в голосе. Прерывать повествование, впрочем, она всё одно не имела ни малейшего желания. Оставлять мужа в догадках на всю ночь, ближайший день и ещё одну ночь было с её стороны ходом как минимум невежливым. Да и не столь уж много от истории осталось. И всё же нужно было торопиться. – Звали молодого, возраста выпуска второй ступени магической академии, волшебника, сына жестокого рабовладельца, гениального изобретателя и просто держателя самого крупного публичного дома в Аль-Рубите Гариба аль-Эазила, Шарафом. Тоже не слишком высокопарно, не правда ли? Возможно. Да ему и не нужно имя в духе «Ашурбаннипал», или чего-то подобного. Шараф ещё и звучит так мягко, тепло, спокойно… Самое то. Продолжим?
- Продолжим.
- Шараф рос одиноким ребёнком, во многом в силу того, что его детство отец провёл в попытках выведения ещё более совершенной породы людей-птиц, в чём потерпел сокрушительное поражение. А мальчик, оставшись на попечении нянек, оказался в итоге слишком домашним. В академии друзей у него не появилось. Вернее, не появилось друзей настоящих, а не тех, что водились с ним только потому, что он был чадом самого аль-Эазила. Зато рассказов от них про то сокровище, что есть у его отца, и то, что это сокровище умеет, - речь шла, как ты понимаешь, по-прежнему про гарпий, наслушался парнишка вдоволь. А ведь было ему всего, наверное, лет десять. Больное любопытство охватило его душу, но Гариб, само собой, и слышать не хотел о том, куда хотел попасть его сын, и уж тем более не хотел слышать, наверное, о друзьях, которые наслушались от старшекурсников, и сами захотели попробовать, да ещё и не платя ничего, за счёт заведения и своего «друга», так сказать. Естественно, что когда им отказывали, они сразу же переставали с ним общаться. Прекрасно, не правда ли?
Но время шло, Шарафу исполнилось двенадцать лет. Следить за ним стали меньше, ибо в обязанности охраны входило только обеспечение безопасности, а нянек аль-Эазил-старший разогнал: слишком много денег на них уходило. Вот и стал он думать, как же проникнуть в дом, от которого так сильно старался оградить его отец. План созрел быстро. Тридцать дирхемов с обеда – и бедняк, приблизительно его возраста, встреченный на улице, на обратном пути из академии, уже отдавал ему своё тряпьё взамен на роскошный, с иголочки, костюм ученика. Отцу он об этом ничего не сказал, тем более, что дома у него был запасной, который он и стал носить. Шараф, может, и слыл тихоней, но не стоило недооценивать его ум и забывать о том, что Гарибу, дни проводившему то в лаборатории, то в кабинете управляющего, некогда было заботиться о такой мелочи, как одежде сына.
Тот же, отпросившись под вечер погулять якобы с друзьями, улизнул в том направлении, куда ходил отец, походу переодевшись в добытое тряпьё. Дорогу до борделя найти ему не составило труда. Зашёл он туда не без проблем в лице строгих охранников, но ещё около сотни дирхемов, накопленных за недели приготовления плана, вопрос уладили.
В помещении было шумно, даже слишком шумно. Играл оркестр, курили кальяны постояльцы, на коленках у них сидели гарпии, похлопывавшие заигрывающе крыльями. По залу летала Петра, летала свой последний год: в следующем помещение стало слишком мало для неё. От красоты её, да и от других, едва одетых птицеженщин, у Шарафа дух захватило. К тому же, те, едва его заприметив, слетелись, словно орлицы на добычу.
- Посмотрите, кто тут у нас!
- Маленький какой… Малыш, не рановато тебе?
- Уходи, нечего тебе здесь делать!
- Рано ещё, успеешь к нам зачастить!
Говорили они это с искренними помыслами, но привычка произносить в диалогах с мужчинами все слова исключительно соблазняюще сыграла с ними злую шутку. Он ничуть не успокоился в своём желании, более того – имея изначально мысль лишь посмотреть на них, теперь он загорелся идеей провести с одной из них хоть час. Даже стал настаивать. Говорил, что пришёл с деньгами, и хочет получить того же, что получают другие. Он ведь понимал, что будет, приблизительно, его всего лишь мучило обыкновенное детское любопытство. А они до этого не догадались. Им он показался испорченным подростком с улицы, каких много уже было у них. У каждой. И лишь когда он откинул капюшон, показав своё белое, холёное лицо с чертами, присущими их мучителю, его отцу, они в испуге отшатнулись, поняв, что ни одна из них не заведёт его в свою комнату. Не посмеют. Им стало страшно за себя. Что с ними сделает его хозяин? Наперебой они стали выпроваживать его, убеждать, что не стоят они его интереса. И лишь Мелка поднялась тогда со стула, на котором сидела в гордом одиночестве, подошла к нему и властно, повелительно сказала:
- Пойдём со мной. Я дам тебе то, чего ты хочешь.
Подруги только и покрутили отстранённым от крыла большим пальцем в её сторону, и, пожав плечами, удалились к своим клиентам.
Они так ничего и не поняли, когда мальчик вышел пару часов спустя с улыбкой на лице от уха до уха. И перестали косо на Мелку смотреть лишь тогда, когда та объяснила, что же она дала ему. Когда они с Шарафом зашли к ней в комнату, она усадила его на кровать, скинула с себя одежду, села, обхватив своими ногами его ноги, ему на колени. Но не поцеловала, лишь обняла, полностью приняв под сень крыльев. Преклонила голову его на свою обнажённую грудь, ладонь – если это средоточие удлинённых костей пальцев можно было так назвать, конечно, - положила на затылок, перьями другой передней конечности ласково водила по спине. Возбуждение, ещё недавно охватывавшее его, сходило на нет, уступая место нежности. Он вдруг вспомнил рассказы о том, что гарпий лишили свободы, лишили возможности летать. И сочувствие кольнуло в его сердце укоряющей иглой. Подняв голову, он спросил:
- Хочешь полетать?
- Да. Кто ж не хочет? – Мелка, улыбнувшись, подумала о том, что не зря приняла решение не портить это дитя. Он был ещё слишком мал для того, чтобы присоединиться к посещавшей её каждодневно орде серых и одинаковых, жаждущих лишь одного. Он был слишком чист. Он всё ещё не разучился играть.
- Так давай. Привстань на кровати.
Она подчинилась ему. Шараф, встав сзади, обхватил её за голень и попытался приподнять. Засмеявшись, гарпия двумя хлопками крыльев взмыла в воздух, медленными, размеренными движениями крыльев держась ровно на той высоте, чтобы мальчишке было удобно её держать. Они так и простояли оставшееся время, пока он не устал и не опустил её. Она поцеловала его в лоб напоследок, улыбнулась и попросила прийти ещё. Как-нибудь.
И он приходил к ней снова и снова. Как и Петре, она заменила ему мать, умершую при родах.
- У магов что, с этим во все времена напасть была какая-то?
- Да, Кирилл. Асха карает сильно. Но Размножение – вотчина Ургаша. А Ургаш карает ещё сильнее. И такова его кара магам за то, что первый из них когда-то заточил его детей.
- Страшный он Дракон, всё-таки.
- Справедливый. Каждому – по делам его. Гариб смерть любимой заслужил.
- Не спорю. А Шараф?
- А Шараф получил Мелку вместо матери. Не слишком равноценно, согласна. Хотя она действительно относилась к нему, как к сыну, благо, что была старше его раза в два с половиной тогда. Он был единственным светлым пятном мужского рода в её несчастной жизни. За это она ни разу не взяла с него денег, хотя, наверное, и не за что было. К тому же, когда года три спустя его отец прознал про то, что сын посещает её, и сам, чуть не убив, поговорил с Мелкой по душам, её положение облегчили. Аль-Эазил, хотя был резко против того, чтобы Шараф путался с «рабским отребьем», не мог противоречить сыну, не мог лишить его счастья подобного бытия, как не мог и пресечь его желания летать, пусть и под потолком борделя, и быть с той, кто летать умеет. И ребёнок Гариба так и продолжил свои визиты.
Но за шесть лет ни разу не сняла Мелка с него одежду, разве что рубаху летом, когда в публичном доме становилось слишком жарко. Дни они коротали, сидя вместе или порхая под потолком, редкими ночами, преимущественно в последние годы, когда отец стал Шарафа отпускать из дома и в тёмное время суток, мальчик лежал у неё то на плече, то на коленях, то на животе, то на груди, в зависимости от того, куда она допускала его. Но ни разу дело не зашло дальше этого невинного времяпровождения. Да, пару раз он начинал целовать её в порыве страсти, да, признавался не раз, что любил её – и не лгал при этом, заметь себе: он действительно чуть ли не потерял голову от красоты Мелки, от того, как она с ним обходилась. Но всякий раз она его останавливала. Он так и остался для неё тем двенадцатилетним ребёнком, светлым и чистым. Она любила его – но любовью исключительно материнской, и никогда бы не позволила зайти себе дальше того уровня отношений, который между ними уже остановился. Она не могла допустить, чтобы он превратился в её глазах в одну из тех многих алчущих тварей, что приходили к ним день за днём. К тому же, её сердце было занято – занято Петрой. Престранный треугольник образовался в борделе, и то, как он разрешился, не принесло радости ни одному из участников.
Шараф уже почти достиг восемнадцатилетнего возраста, а это значило, что приближались его выпускные экзамены в академии. Естественно, что последние полгода он, под строгим присмотром отца, отошедшего от дел научных и занятого уже только зарабатыванием денег да воспитанием ребёнка, проводил в подготовке к ним и к Мелке почти не заходил. А когда зашёл уже летом, справившись со всеми испытаниями на «отлично» и получив степень ученика школы Природы, его ждал один из самых страшных моментов в его жизни.
Ибо когда он пришёл к ней в комнату, она, запершись, не пустила его. И снова. И снова. И снова. Он видел, как к ней заходили другие мужчины, он слышал, что между ними происходило. Но не с ним. Почему? Чем он прогневал её?
Влияние отца в те дни уже не помогло. Тот готов был помочь, если бы речь шла о ком-то другом, либо же просто о своенравной невольнице, вдруг не захотевшей быть с его сыном. Но Мелка была случаем совершенно особым. С ней Шарафа связывали личные отношения, а с этим Гариб ребёнку предоставил разбираться сам, справедливо рассудив, что жизнь не мёд, и пора бы сыну взрослеть. Тот кричал, сидел под дверью, ночами караулил гарпию, пытаясь из неё хоть слово, хоть ласковый взгляд выпытать. Ничего.
В те дни он часто оставался в публичном доме, изрядно выпивая за счёт заведения. Не буянил, не устраивал никакого беспорядка. Просто сидел и спивался среди толпы, в которой никто не испытывал к нему сочувствию.
Прошло недели две и поступление на следующую ступень образования, прежде чем в конце тоннеля появился проблеск. Его горе заметила Петра, также страдавшая от отсутствия встреч с возлюбленной. Она подошла к допивавшему уже третью бутылку Шарафу и спросила, почему он столь печален. Тот сначала не слишком доброжелательно отнёсся к её интересу. В конце концов, она была его прямой соперницей, любовницей света очей его. Но Маленькая не думала сдаваться. Ей не пришло в голову поведать ничего иного, как то, что её стала отвергать единственная, что была дорога. Это оживило аль-Эазила-младшего. Язык его, развязанный вином, проболтался о том, что у него сейчас точно такие же проблемы. Они разговорились, и пришли к выводу о том, что беда-то у них была действительно одна и та же, и звали её одним и тем же именем. В ту ночь их сплотило общее горе. Спустя ещё одну бутыль алкоголя, распитую уже вместе, Шараф увёл гарпию, казавшуюся ему в тот момент ангелом во плоти, в её комнату. Они легли на кровать, и он уснул на её плече, как некогда засыпал на плече Мелки, в пьяном и сонном бреду бормоча Петре что-то успокаивающее, что-то обнадёживающее. Он даже сказал, что всё обязательно наладится.
Не наладилось. Ещё неделю они, чахнувшие от общего несчастья, с посеревшими душами, что некогда были ангельски белыми, измотанные самым длинным запоем за обе их жизни, медленно, но верно, спивались. Гарпии жалели их – больше всего, конечно, своего маленького серафима, но поделать ничего могли. Пока из своей комнаты не вышла, наконец, Мелка. Она исхудала, одежда на ней была на половину разорвана, а на лице светилась ненормальная улыбка. И Петра, и Шараф тут же устремились к ней, но она жестом остановила их:
- Не подходите близко. Маленькая моя, веди его в свою комнату.
- Как скажешь.
Сделав буквально несколько шагов, они оказались в маленькой клетушке, в которой аль-Эазил провёл с сестрой по несчастью последние дней семь.
- Садитесь на кровать, - произнесла Мелка. – И слушайте меня. Я знаю, как вам было плохо без меня. Простите, я не хотела этого. И стремилась к этому я менее всего в своей жизни. Но у меня не было другого выхода. Вы должны были научиться жить без меня. Потому что вам придётся это делать до конца дней своих.
- Что?
- Дорогая, почему?..
- Я больна, Шараф. Хворью, от которой не выздоравливают. Хуже того, если я к вам подойду ближе, чем я сейчас, то заражу и вас. А я не хочу этого. Не хочу, чтобы вы страдали из-за меня. Я хочу, чтобы вы шли дальше, а я была приятным воспоминанием, не более того. Я хочу, чтобы вы были вместе. Вы, мои ангелы, заслужили друг друга. Да, я свела вас в горе, отвратив от себя. Но другого выхода у меня не было. Простите. А теперь я хочу подарить вам обоим мой прощальный поклон. Я хочу подарить вам друг друга. Я ещё раз это говорю: я хочу, чтобы вы были вместе, чтобы вы были счастливы. Не со мной, так с тем, кто тоже меня любил. Простите мне эту маленькую слабость. Ныне... Петра, мы слишком долго тебя берегли. Шараф, ты слишком долго терпел. Петра, лучше, чем он, всё равно никого не найти. Шараф, будь нежен, как хотел быть со мной, прошу.
- Я обещаю, - откликнулся аль-Эазил из дремучей думы своей непривычно твёрдым и громким голосом. Мелка не без удовольствия для себя отметила: он, наконец, повзрослел.
- Любимая, что мне нужно делать?
- Будь с ним, как была со мной, - запирая на ключ дверь их комнаты, ответила старшая гарпия.
Эту ночь все трое провели в одной комнате, где Петра потеряла свою ангельскую непорочность, если ангелы, конечно, ей когда-либо обладали, да простит меня Сара за это, Шараф, наконец, достиг того, к чему шёл семь лет, пусть и не той, к которой шёл, а Мелка, улыбаясь, радовалась их счастью и тому, что свою последнюю ночь она провела, наблюдая за тем, как рождается новый союз, союз тех, кто будет друг друга поддерживать с той поры, когда она умрёт. Она покинула их, обессилевших и заснувших, на рассвете.
- И что было дальше? – оборвал возникнувшую было паузу Кирилл.
- Да как тебе сказать… Ничего хорошего. У Мелки был, как говорят наши лекари, сифилис. Знаешь, такая болезнь, когда части тела отваливаются? Вот-вот. Она подцепила его как раз в ту пору, когда Шараф активно учился. И твёрдо решила: перезаражать как можно больше ненавистных ей мужчин, которые и были повинны в столь раннем лишении её и её дорогих счастья. В их число, кстати, попал и решивший развлечься со своими рабынями Гариб. Исход оказался предсказуем. Гарпия перерезала себе вены, аль-Эазил-старший умер в муках, бордель разорился, большая часть его работниц разошлась по своим бывшим клиентам, которые из них устроили себе отдельный источник дохода, поместье ушло с молотка… А Шараф с Петрой исчезли, словно и не было их никогда. Кто-то говорит, что они, как и их любимая, лишили себя жизни, кто-то говорит, что разошлись по монастырям, кто-то, что вознеслись живыми на небеса сразу же после той ночи, прямо с простыни. Но точно не знает, и не узнает никогда, никто.
- Так что же, не было у твоей сказки «долго и счастливо?»
- Не было. Да и могло ли быть? Род аль-Эазилов много нагрешил за время своего существования. Судьба же, как тебе известно, наказывает за грехи сильно.
- А Время – ещё сильнее, - пробормотал Грифон.
- Да. Ладно, дорогой. Ты устал, я вижу. Я больше не буду тебя мучать. Давай спать уже.
- Давай, - пожал плечами Кирилл, спускаясь на подушки и подставляя своё плечо Зане.
Так прошла ещё одна их ночь в Шио – одна из тысяч. Так было поведано ещё об одном грехе жителей поверхности, коих было миллионы. Поведано теми, кому предстояло эти грехи помнит всю свою жизнь целую вечность. Ибо Асха карала сильно. И Ургаш – ещё сильнее.

@музыка: Йозеф Гайдн, музыка из альбома-коллекции "КП";

@темы: фемслэш, фанфик, гет, от R до NC-17, Кирилл, M&M:H6, Ксана (Зана), Азкаал, M&M:H7

---

[Соколенок Дианель]

Название: Шелк
Автор: Соколенок Дианель
Персонажи: Калида/Фахада
Рейтинг: PG
Жанр: стихи, ангст

Ох. Давно я не заходила в старый добрый фандом
Но раз уж в семерке есть нежная и красивая магическая любовь, я не могла пройти мимо и не написать что-то в своем старом стиле


Под тонким шелком, звездным покрывалом,
Под яркой нитью шитым полотном
Ждала тебя, когда тебя не стало,
Размазывая слезы поначалу,
Слова все повторяя... Не о том.

Остывшим телом дух упокоенный,
Ушедший в неизведанную глубь,
Меня в тиши оставил угнетенной,
Готовую забыться и уснуть
И броситься в морскую злую жуть.

Тускнея, умирающим светилом
Жизнь тянется для дел уставших дней.
Когда-то против мира мы с улыбкой,
Теплом в душе и счастьем нашем зыбким
Одни шли в море тысячи огней,
Что вспоминаю между дел унылых.

Кусочек счастья для других в уплату
За то, что наше мы разбили, как фарфор.
Но тот кусочек стоит счастья, злата,
Я вижу лица, что не будут плакать,
Я рада дать им радостные взгляды.
Но что для нас? Лишь шелковый узор.

@темы: фемслэш, от G до PG-13, M&M:H7

---

Отринув всякое приветствие...

[Laudanum Dragon]

С поклоном, я предлагаю вашему вниманию свою работу.

Название: Песнь диссонанса стихий
Автор: Лао-Лауданум ( Laudanum Dragon)
Бета: Matsumi Oshiro
Фэндом: Heroes of Might & Magic
Пэйринг или персонажи: Эльрат, Маласса. Намеки на Эльрат/Маласса
Рейтинг: PG-13
Жанры: Гет, Философия, Эксперимент
Размер: Мини
Предупреждения: есть полунамек на инцест.
От Автора: Попытка написать белый стих. Давно не читала что-нибудь о богах-драконах Асхана, поэтому написала сама. Это авторский "чистовик". Вариант, поправленный бетой, можно найти на фикбуке автора.

Песнь диссонанса стихий

Ты ускользаешь, похожа на сон. Торопишься, быстро бежишь и боишься. Так я встретил тебя на заре всех времен. Зачем убегаешь, сестрица?
Я есть тень, я ей мать, я - покров для убийц. Ну, а твой свет – награда для верных. Ты есть день, я есть ночь - мы похожи точь в точь, но лишь в призрачных целях примерно.
Но послушай, родная, к чему все бои? Почему мы так жадны до крови друг друга? Я сложу все штыки, только ты попроси. Разве это так трудно, подруга?
Милый враг, пылкий брат! Для тебя я согласна спутницей быть. Только меч опускать, виноватою стать – ни за что. Для меня - это честь позабыть.
Вот извечный вопрос, наша страшная кара. Сколько стен между нами, Маласса? Я бы все уничтожил, я бы всё исцелил.
Порождая тем смерти лишь массы.
И пусть солнце не выйдет, а тьма не укроет. Наша встреча – порядка ужаснейший миг. Пусть литания наша, как вой от Ургаша, станет громче, чем армии крик.
Воспоют в диссонансе наших сил столкновение. Я смотрю, ты спокоен. Глазам я не верю! Разве это нормально, так взирать разрушения?
Я их сам создаю к своему удивлению.
Бог Милосердия, и он же – бог Кары. Это так ты живешь: раздавая награды, а с ними и боль, и болезни, и травмы. Как смертные все еще любят тебя?
Ты платишь за верность излишней секундой в игре, где трофей - это чья-то свобода. Мы не так уж и чужды, мы с тобой так похожи – одна своевольная драконья порода.
Мы играем симфонию Хаоса, брат, в бесконечной борьбе за утраты и слезы. Мы хоть раз побеждали в своей же игре?
Нет, умершим богам дарят розы.
Наши дети с мечами и в латах разбиваются их лепестками.
Покрываются пылью, обращаются в прах. Достаются сварливой Старухе на ужин. Можно подумать, хоть кто-то из них, хоть капельку был очень нам нужен.
Нет, были и те, кого ты любил. Я их забрала, разумеется.
Скверно.
Теперь ты печалишься. Как мне угодить?
Я просто не в духе, наверно.
На нашем свидании, ты угощаешь падением с неба? Позволь мне налить тебе кризис у эльфов, а может быть даже голод без хлеба?
Какой эгоизм, впрочем, это нормально. Это даже у смертных сейчас популярно. Теперь на десерт я даю тебе войны.
Налей-ка мне чашку кровавой расправы.

Тысячелетия шагают за нами и падают крепости наших детей. Они столько земель истоптали ногами – все ради безумных наших идей. Костями невинных мы стучим в барабаны, трубят в эти кости и наши жрецы. Своих восхваляют, чужих осуждают, не зная, что мы – подлецы. Еще до рождения их души мы продали, сыграли и в шахматы, и в «дурака». Но есть ли резон нас винить за подобное, когда мы и сами лишь дети богов? И каждый из нас точно так же грызть глотки другу другу за первородных готов. Так дай же мне руку, давай доиграем, последнюю партию, родная сестра.
Как скажешь, Светлейший. Давай опоздаем к рассвету, шагнем через мглу навсегда.
Нас никто не увидит, никто не услышит. Свое мы отпели, будь уверена.
Да.
И наш диалог двух умов, может быть, нездоровых запишут, исправят, а после сожгут. Однажды ты скажешь мне: «служителей столько хваленых! Но право, Эльрат, все они лгут». Я улыбнусь спокойно и нежно, отвечу: «Я не удивлен. Я жил среди них, я слышал их речи. Сим медом Асхан до краев отравлен». Мы очень устали и просим об отдыхе. Хоть Асху, хоть мглу и хоть пустоту. Вот почему во всем адском округе, от края до края Шеогской тюрьмы, готовят знамена для новой войны.

@темы: фанфик, от G до PG-13, HoMM 5, гет

---

Печать мести

[Olivia Vollmond]

Ещё одно размышление на тему: "Почему так?" На сей раз о Вайшане и его знаменитом ожерелье.

Основные персонажи: Вайшан, ОМП
Рейтинг: PG-13
Жанры: Слэш, Ангст, Фэнтези, Психология
Размер: Мини, 6 страниц

Движение было молниеносным, изящным и отработанным. Сталь холодно сверкнула, отсекая правое ухо с ещё теплого тела лесного эльфа. Рука в перчатке сунула добычу в небольшую сумку, висящую на поясе, а потом перевернула голову на другую сторону, и через мгновение мертвый эльф лишился второго уха.

Презрительно-самодовольная усмешка скользнула по губам Вайшана, а глаза поймали изумленно-восхищенный взгляд одного из ассасинов. Новенький. Но уже знает о необычном увлечении командира и, наверное, точно так же, как и все остальные, мучается вопросом: «Почему?»

Отправив второе ухо следом за первым, Вайшан тщательно вытер кинжал об одежду поверженного врага и вернул на пояс. Огляделся, и снова холодная ухмылка зазмеилась по губам темного эльфа: эти уже никогда не вернутся в свой проклятый город — глупость совершается очень легко, а платой за нее становится собственная жизнь.

Так и случилось с этой парочкой, решившей уединиться в лесной чаще, чтобы предаться страсти в густых, отвратительно зеленых травах. Глупо. Неосмотрительно. Непростительно. Они так увлеклись, что не слышали приближающихся врагов, зато те отлично слышали их. Слышали. Видели. Ждали.

Ждали условного знака командира, после которого сталь запоет колыбельную, способную усыпить кого угодно. Усыпить навсегда. Но Вайшан почему-то не спешил, пристально смотрел на юную пару, а в сузившихся темных глазах сгущалась ненависть. А потом он убил их сам.

Сначала вонзил меч в спину эльфа, мгновенно и бесшумно появившись над любовниками сгустком мрака. Услышал крик эльфийки, прочел ужас в расширившихся глазах, увидел, как лихорадочно пытается она выбраться из-под мертвого тела партнера, а затем опустил меч ещё раз, не отводя взгляда и наслаждаясь тем, как стекленеют глаза девушки.

Нет ничего слаще мести. Всякий раз Вайшан убеждался в справедливости этих слов. Темному эльфу казалось, что эта сладость пропитывает всё его существо, дарит удовольствие, такое же острое, как утехи на ложе. Месть стала его женой и любовницей, была единственной, кому Вайшан не изменял никогда. И платила за верность сладостью, от которой трепетало тело, расширялись ноздри, а в горле клокотал хриплый рык.

Наслаждение. Безумное и острое, особенно сильное в тот момент, когда очередное ухо — ещё теплое и пахнущее кровью, страхом и травами — оказывалось в руке, отделенное от тела одним взмахом кинжала. Знаменитое ожерелье Вайшана станет ещё красивее после того, как прошедшее специальную обработку ухо займет своё место в связке. Это украшение уже давно было его визитной карточкой и лучшей рекомендацией для нанимателей. Оно оказывалось красноречивее сотен слов, которые Вайшан презирал.

Молчаливый, хладнокровный, невероятно удачливый искусный убийца — так говорили о нем. Неподкупный, честный, верный данному слову — эти его качества ценились, как кристаллы драконьей крови, в мире, где подлость не считалась чем-то плохим. Толковый командир, исполнительный подчиненный — это тоже был Вайшан.

Умелый любовник с широкими взглядами на постельные забавы, хранящий сердце холодным даже тогда, когда тело становится пламенем — об этом говорили те, кто когда-либо разделял с Вайшаном ложе. Их было много, помнящих того, кто забывал их, покидая спальню. Имена, лица, тела — всё это не имело никакого значения и проходило сквозь память так же легко, как сталь пронзает плоть. И чем больше восхищения читалось в их глазах до первого прикосновения, тем горячее были ласки, безумнее — ночь, и ожидаемее — надежда на новую встречу. Не сбывающаяся. Никогда. Вторая ночь всегда будет уступать первой, неизменно острой остается только ненависть.

— Твое имя? — резко спросил Вайшан юного ассасина, продолжавшего бросать на него взгляды, которые сам эльф считал незаметными.

— Риадин, господин, — вздрогнув, представился новобранец.

— В полночь, в моей палатке, — так же коротко и сухо обронил Вайшан и отвернулся, пошагал к ящеру, терпеливо поджидающему хозяина.

Воины должны принадлежать командиру душой и телом, быть с ним единым целым в любви и ненависти. Таких невозможно подкупить и соблазнить, такие не предают и умирают за командира, считая это великой честью. Маласса слишком далека и непостижима, а он — близок и понятен, так кому поверить проще?

***

Риадин решительно отодвинул полог походной палатки командира ровно в полночь. Теплая безлунная ночь дышала сладкими запахами цветов, кружила головы и звала в мягкие объятия трав. В такую пору особенно сложно оставаться собранным и внимательным, вглядываться в темноту до боли в привыкших к сумраку подземелий глазах и решительно изгонять прочь мысли о том или о той, с кем бы хотелось выпить эту ночь, словно кубок вина.

Ассасины Вайшана с ночными искушениями справлялись. Самым страшным для каждого из них была даже не собственная смерть, а разочарование в глазах командира. Он никогда не повышал на них голоса, не унижал и не поднимал руки, просто становился ледяным взгляд, а потом следовал приказ, отправляющий разочаровавшего в подчинение к кому-то другому. Учитывая то, что отряд Вайшана считался своеобразной элитой среди лазутчиков и ассасинов, подобное изгнание становилось клеймом неудачника, смыть которое было практически невозможно.

Риадин был новичком, и справляться с ночной истомой ему пока что удавалось с трудом. Особенно сегодня, сейчас, когда полог командирской палатки колыхнулся, сходясь за его спиной. Ночь осталась там, за ним. Здесь же находилось походное ложе, низкий столик с бутылкой вина и кубками и сам Вайшан. Видеть командира без бессменного плаща, скрывающего густые черные волосы, и ожерелья, лежащего сейчас на столике, было непривычно, почему-то тревожило и заставляло внутренне подбираться.

— Откуда ты? — задал первый вопрос Вайшан, внимательно изучая юношу взглядом.

— Из Тороста, — последовал четкий ответ.

— Подняться на Башню Отбора по-прежнему сложно?

— В этом году удалось только мне, — ни капли хвастовства не прозвучало в словах Риадина.

— Не сомневаюсь. В противном случае тебя бы здесь не было, — по губам Вайшана скользнула скупая усмешка. — И подняться на самый верх тебе помогла ненависть.

— Откуда вы... — скрыть изумление Риадин не смог. Он никому не рассказывал свою историю, неужели командир читает сердца так же легко, как убивает?

— Только отмеченный ненавистью и несущий на себе печать мести способен покорить Башню, — улыбнулся Вайшан и предложил: — Выпьешь?

Риадин молча кивнул, всё ещё ошеломлённый догадливостью командира, и так же молча принял протянутый кубок.

— Родители или... невеста? — наполняя свой кубок, спросил Вайшан, откровенно любуясь замешательством юноши и им самим.

— Я не хочу об этом... — начал Риадин и осекся под ставшим металлически холодным взглядом.

— Я не люблю повторять, — голос Вайшана теперь был таким же стальным. — У моих воинов нет и не может быть тайн от меня. Я не повернусь спиной к тому, кто скрывается в тени.

— Невеста, — опуская голову, обронил ассасин и сделал большой глоток из кубка.

Вспоминать не хотелось. До сих пор было слишком больно. Так же, как в тот день, когда он вырывал из своего тела стрелы лесных эльфов, почти теряя сознание от боли, захлебываясь кровью и ненавистью. Вырывал, стараясь не смотреть на тело той, кого обнимал и ласкал всего несколько часов назад; той, которую клялся любить до самой смерти. Правда, тогда Риадин имел в виду свою смерть, казавшуюся юному эльфу безумно далекой, но ни в коем случае не смерть Ниссы, которую в мечтах уже давно называл своей женой.

Она выкупила своей смертью его жизнь. Стрела, которая должна была отправить его душу к Малассе, вонзилась в грудь Ниссы. Одна-единственная стрела, выпущенная эльфийским лучником, имени которого Риадин не знал, а лицо в традиционной раскраске ничем не отличалось от сотен подобных лиц, и длинные светлые волосы, заплетенные в две косы, тоже были точно такими же.

Риадин молил Малассу сохранить ему жизнь, чтобы отомстить. Уходить, не уплатив убийцам, зовущим себя светлыми, он не хотел, только не так. И богиня услышала. Он оказался одним из немногих выживших, маги быстро исцелили тело, а душа... в ней по-прежнему торчала треклятая стрела, не позволяя ране затянуться. Но разве расскажешь об этом командиру? Да и негоже воину показывать кому-либо свою слабость!

А Вайшан смотрел на искаженное болью лицо юноши, но видел не его, а самого себя, ещё не достигшего зрелости и не умеющего держать в руках оружие. Того себя, которым был так давно, но помнил до сих пор. Проклятый день был выжжен в памяти, и стереть его не могло ничто. Тогда Вайшан потерял единственное в Асхане родное существо.

***

Лесные эльфы атаковали город внезапно, и мать успела только спрятать Вайшана в потайном месте и приказала молчать и ни в коем случае не выходить до тех пор, пока всё не закончится. Не выходить, что бы ни произошло. Последнее, что он запомнил — непривычно суровый взгляд и голос, показавшийся тогда ему, совсем мальчишке, чужим и незнакомым.

Он испугался и послушно спрятался, а мать схватила мечи и ринулась к выходу, но тут же словно споткнулась на бегу, а после что-то отбросило её на несколько шагов назад. Этим чем-то оказались стрелы, вонзившиеся в тело. Вайшан увидел, как мать сползает по стене, роняя оружие, как проступают на одежде кровавые пятна, видел, как судорожно ловит она воздух побледневшими губами, и закричал, забыв об осторожности. Но крика никто не услышал, потому что в этот момент за стеной что-то грохнуло, а в комнату вошли двое лесных эльфов.

Один из них всё ещё держал в руке стрелу — копию тех, которые торчали из тела матери. Вайшан видел, как лесные приближаются к ней, как негромко переговариваются, а потом эльф быстро выхватил кинжал и... ловко отрезал черную косу матери, нарочно или случайно полоснув по шее.

— Айнон, разве в твоей коллекции такой нет? — спросил его товарищ.

— Нет, — улыбнулся тот, ловко пряча косу в сумку на поясе, — изумительный трофей, не находишь, Фиен?

— Никогда не понимал этой твоей страсти, — второй эльф продолжал тщательно осматривать комнату, — зачем они тебе?

— У всех свои слабости, друг мой, — прозвучало в ответ. — Ты гляди, а она ещё жива... Неужели я промахнулся?

— Вряд ли, да и неважно, — теперь и в руке Фиена появился кинжал, но замахнуться он не успел — с яростным криком маленький Вайшан вылетел из укрытия и повис на руке, сжимавшей оружие, впился зубами в кисть, толком не понимая, что подписывает приговор и себе.

А дальше был изумленный возглас, удар, от которого Вайшан оказался на полу и сознание просто померкло. А когда свет вернулся, он обнаружил, что руки и ноги стянуты ремнями и завязан рот.

— Истинный зверь, — в голосе эльфа слышалось почти восхищение, а по кисти текла кровь. — И что с ним делать?

— Возьмем с собой.

— Зачем?

— Посажу в клетку и посмотрю, как быстро он станет послушным, — усмехнулся Айнон.

— Напрасная трата времени, сил и еды. На нем проклятая печать Малассы, не гневи Силанну и просто убей его, — посоветовал Фиен, осматривая укушенное запястье. — Это же темный.

— И что?.. Не так давно мы все были одним народом, неужели ты не помнишь?

— Помню, но тьма, которой теперь полны их сердца, навсегда разделила нас! — это было сказано без малейшей доли сожаления. — Ты только посмотри в его глаза, на твоё счастье, мелкий гаденыш ещё не владеет магией, в противном случае могло бы случиться что-то гораздо худшее, чем это, — Фиен тряхнул запястьем и скривился. — Послушай меня, друг, убей его.

— Нет, — твердо повторил Айнон, — я уже принял решение.

Однако Вайшану не довелось узнать, что такое клетка и воля хозяина, которой ты обязан подчиняться. Когда эльфы возвращались домой, их атаковали демоны. Случилось это ночью, и в суматохе боя Вайшану удалось сбежать из лагеря, над которым пылало зарево и слышался лязг оружия. Правда, слово «сбежать» не совсем подходило в данном случае, а вернее, совсем не подходило.

Руки и ноги юного эльфа по-прежнему стягивали веревки, Айнон освободил только рот, а потому полз Вайшан чудовищно медленно, моля Малассу, чтобы укрыла его тьмой своих крыльев и помогла хотя бы раз. Вайшан до сих пор не знал, действительно ли богиня услышала его, или это была счастливая случайность, но тогда ему удалось отползти достаточно далеко, да ещё и свалиться в какую-то яму, и Айнон его не нашел, когда битва закончилась. Вайшан слышал голос лесного эльфа, проклятия, которыми тот осыпал демонов и его самого, и надеялся, что хотя бы сейчас он послушается своего друга и прекратит поиски провалившейся сквозь землю добычи.

Но когда это действительно случилось, и в округе воцарилась тишина, Вайшан внимательнее осмотрелся и похолодел. Яма, в которой оказался темный эльф, когда-то была ловчей, и на дне до сих пор торчали несколько кольев. Падая, он буквально чудом не приземлился на один из них. Но и это не было самым страшным — Вайшан понятия не имел, как сумеет отсюда выбраться связанный.

И тогда ему стало по-настоящему жутко: голодная смерть, вот что ясно рисовалось в воображении. Можно было, конечно, отозваться на крики Айнона, лесной эльф вытащил бы своего пленника, но... разве жизнь в клетке лучше, чем смерть?.. Тогда он всё же заплакал, потому что был совсем юным и ещё не научился держать себя в руках. Слезы текли по лицу, а губы шептали молитвы, надеясь, что Маласса их услышит. Не может же она быть такой жестокой к тем, кому обещала покровительство!

В ту ночь Вайшан провалился в сон, когда устал плакать и силы разом оставили эльфенка. Слезы высыхали на щеках, а потом одной из них что-то коснулось. Что-то настолько холодное, что он вздрогнул и открыл глаза. И увидел рядом с собой... мать. Она молча смотрела на сына, а потом сняла с пояса кинжал и разрезала его путы.

— Мама?.. — не веря своим глазам, прохрипел он. — Ты жива?

В ответ она грустно улыбнулась и отрицательно покачала головой. Снова погладила его по щеке холодной рукой и... исчезла, оставив рядом с Вайшаном свой кинжал.

В том, что это был не сон, он убедился утром, когда открыл глаза и понял: руки и ноги свободны, а кинжал лежит на том самом месте, где мать оставила оружие ночью. Не веря своим глазам, он протянул руку, схватил кинжал и увидел на лезвии руны, которых прежде там не было. Знакомым материнским почерком на стали было четко выведено одно слово: месть. Её последняя воля, то, что не позволило ей уйти и дало силы помочь сыну.

Выходит, Маласса всё же его услышала?..

Выбравшись из ямы, Вайшан вернулся в подземелье и следующие несколько лет отдал обучению в Военной Академии Тороста, став лучшим учеником и научившись искусно убивать. Он посвящал тренировкам всё время, не отвлекаясь на развлечения. Месть владела сердцем темного эльфа безраздельно, не оставляя места для чего-то ещё.

А потом, обучившись всему, что знали учителя, он отправился искать Айнона. Его уши положили начало ожерелью, а страх, который ясно читался в глазах лесного эльфа за несколько мгновений до смерти, оказался таким сладким, что пить его хотелось снова и снова. Благо, в Асхане так много светлых эльфов, способных напоить своим страхом.

***

— Слаще этого вина только две вещи, — прерывая затянувшееся молчание и возвращая себя из воспоминаний в палатку, произнес Вайшан, глядя в глаза Риадина: — Страсть и месть. Без первого обходиться просто, без второго — невозможно, согласен?

— Да, — не отводя взгляда, сказал ассасин, радуясь тому, что командир больше не задавал вопросов о прошлом.

— Хорошо, — губы Вайшана тронула улыбка, — дань мести мы воздадим в завтрашней битве, а что касается страсти... — теперь в темных глазах эльфа плясало пламя, значение которого Риадин прекрасно знал, так когда-то он сам смотрел на Ниссу, а она смотрела на него. — Ты можешь остаться и выпить её со мной или уйти и лечь спать. Выбирай.

Риадин остался.

@темы: слэш, фанфик, от G до PG-13, HoMM 5, Вайшан, темные эльфы, Olivia

---

Торжество разума #10

[Хроники Асхана]

Пишет  Сар-Лита:

14.11.2015 в 00:49

Почему в 7х Героях зеленые драконы без крыльев, а в 5х с крыльями?

URL комментария

@темы: не выполнено, HoMM 5, M&M:H7, Торжество разума

---

Торжество разума #9

[Хроники Асхана]

Пишет  Сар-Лита:

14.11.2015 в 00:49

Почему Золтан красит губы помадой?

URL комментария

@темы: не выполнено, HoMM 5, M&M:H7, Торжество разума

---

Торжество разума #8

[Хроники Асхана]

Пишет  voidvcat:

14.11.2015 в 00:49

Где пряталась Илайя во время кампании Раилага в основной игре и откуда внезапно появилась потом?

URL комментария

@темы: не выполнено, HoMM 5, Илайя, Торжество разума

---

Торжество разума #7

[Хроники Асхана]

Пишет  voidvcat:

14.11.2015 в 00:49

Почему белые носки Зехира всегда такие белые?

URL комментария

@темы: не выполнено, Зехир, HoMM 5, Торжество разума

---

Торжество разума #6

[Хроники Асхана]

Пишет  Forced In:

13.11.2015 в 23:12

Что заставило Джем покраситься в блондинку и сделать пластику лица?))

URL комментария

@темы: не выполнено, Джем, HoMM 3, Торжество разума

---

Торжество разума #5

[Хроники Асхана]

Пишет  Forced In:

13.11.2015 в 23:12

По каким именно причинам Изабель простила убийцу любимого мужа? (понимаю, что отчасти дубляж, но хочется что-то убедительное конкретно от её лица)

URL комментария

@темы: Изабель, не выполнено, HoMM 5, Торжество разума