Меж двух огней: Пролог

[dreams-of-ashan]

Название: Меж двух огней
Фандом: Heroes of Might and Magic 4, но также немного сведений из Героев 2 и 3.
Рейтинг: PG-13
Размер: макси
Жанр: драма, приключения, немного романтики, конкретно в этой главе – обзорная лекция по Аксеоту.
Пейринг: в основном Голдот/Алана, но будут и другие персонажи
Предупреждения: немного изменена история и география Аксеота.
Саммери: прошло два года, после того как некромант Голдот вынужден был выступить против своего учителя Калибарра. Все в королевстве Некросс вроде бы неплохо, но внезапно происходит кое-что, что воскрешает, казалось бы, уже давно забытую боль.
От автора: ну, это давным-давно обещанный вступительный взнос. А то вон уже опять Новый год близится.

Пролог

Есть призраки, перед которыми дрогнет даже некромант. Они не жуткие на вид, не издают страшных звуков, от которых кровь стынет в жилах, не протягивают к тебе свои ледяные, полупрозрачные руки, отчего волосы становятся на голове дыбом, не забирают живительную энергию, погружая тебя в оцепенение и лишая возможности защищаться. Нет, эти призраки – иные. Они проникают в самое сердце и поселяются там, каждый день, каждую ночь терзая его отчаянием и запоздалым раскаянием, не давая душе покоя, не позволяя голове мыслить здраво.
Он в который раз перечитывал написанное на этом уже изрядно помятом, даже в одном месте порванном листке. Уже не единожды в гневе он сминал это послание, что своими строками воскресило в его душе призраков - тех самых призраков, перед которыми даже он, могущественный некромант, властитель Некросса, ощущал себя беспомощным, испуганным ребенком. В моменты ярости он даже порывался разорвать листок на куски, кинуть в камин – чтобы избавиться от той боли, что причинял ему этот жалкий клочок бумаги. Но что толку – ведь его мучил не сам листок, а то, что на нем было, и эти синие, местами уже с трудом различимые строки, написанные взволнованной, дрожащей рукой, уже навсегда запечатлелись в его памяти – он мог произнести их наизусть, разбуди его хоть ночью. А воспоминания так просто не вырвешь из себя, не сожжешь, не уничтожишь.
Впрочем, предложи ему самый умелый гипнотизер магии Порядка стереть их, он вряд ли бы согласился. Ведь в клубок боли и щемящей грусти вплеталась и еще одна ниточка – тоненькая, едва различимая ниточка хрупкого счастья. Счастья от того, что, пусть и когда-то давно, но он был кому-то нужен на этой земле. Нужен не как жертва, чьей энергией и кровью можно поживиться, не как якобы ученик, а в действительности мальчик на побегушках, не как сосед, которого другим королевствам приходится терпеть, а вот такой, какой он есть, – смесь жизни и смерти, красоты и обезображенности, созидания и разрушения, милости и гнева, великодушия и мстительности. Пожалуй, ради этого стоило хранить этот листок и поздними вечерами, закончив государственные дела и вернувшись из Некоррумского дворца в тихий лесной домик близ реки, раз за разом перечитывать его у горящего камина, сжимая его в мертвой руке, не ощущающей физической боли. Среди суеты дня тоска не мучила так сильно – но когда уставал ум, чувства наконец пробивались, и в такие часы только эти строки дарили некоторое облегчение – смешанное с новой волной отчаяния, что ничего уже нельзя изменить, что это не под силу даже некроманту, который проник за грань смерти.
Эти строки не содержали ни страшных проклятий, ни убийственных заклинаний, в них не сквозила ненависть, не ощущалось ни тени осуждения. И все-таки они были страшнее любой смертоносной магии и в то же время желаннее самой сладкой победы. Ибо между этих строк можно было прочитать то искомое заклинание равновесия и баланса, которое он так долго искал.
И нашел, когда уже ничего нельзя было исправить.

***
Вот уже два года Голдот правил основанным им же, а потом с трудом отвоеванным у собственного учителя королевством Некросс. Этот край все называли «Царством нежити», хотя в действительности это было совсем не так. На самом деле мертвые города с их безжизненными окрестностями занимали не больше четверти обширных земель. В Некроссе было довольно много густых лесов, чистых, полноводных рек, имелись даже болота и несколько озер. С северо-запада земли королевства окаймлял большой горный массив – край многочисленных шахт. Было здесь и довольно плодородных равнин, где живое население выращивало различные хлебные культуры.
Голдот приложил массу усилий, чтобы его детище было именно таким – чтобы здесь находили себе прибежище как существа, не обретшие покой после смерти или же еще при жизни ставшие служителями загробной обители, так и разнообразные расы, наполненные энергией жизни. Домом нежити были мертвые города – там царствовали их правила, но им было запрещено под страхом уничтожения их оболочек и повторного изгнания в мир духов вторгаться во владениях живых. В этом Голдот бы строг – нападение нежити на человека каралось строже, нежели стычки между людьми. Да, многим не нравились подобные законы – некромант потерял львиную долю своих соратников, отказавшихся подчиняться. Но он готов был идти на это, чтобы создать единственное в своем роде государство равновесия между Жизнью и Смертью – ибо ни энротский Орден Некромантов, ни антагаричская Дейджа никогда не пытались соединить в себе то, что было несоединимо.
Это стремление объяснялось не просто сумбурными мечтами, но и необходимостью – Голдот был приговорен вечно искать баланс между своей живой и мертвой половинами. Он не мог долго оставаться среди нежити в некрополисах – он тосковал по свежему воздуху, по шумящим лесам, по переливающимся под солнцем рекам, по ощущению того, как дождь омывает его живую часть лица, как ветер играет длинными, до плеч волосами, как пахнет свежескошенная трава… И некромант бросал свою столицу и уходил в загородный домик на опушке леса, близ реки с небольшим водопадом. Там он штудировал ветхие тома по магии Природы, желая научиться понимать ее и использовать эти знания. Голдот жаждал овладеть техникой призыва не только демонов, но и детей стихий – элементалей, стремился, чтобы ему помогала сама земля. Чтобы ее пески, внезапно появляясь на поле боя, засасывали в себя ноги врагов, не давая им нападать, или чтобы осы, повинуясь его приказу, атаковали противника. А порой он искал в ней защиту против собственной же смертоносной магии. Некромант хотел понять, как Природа умеет сочетать в себе баланс разрушения и созидания, но пока эта тайна ускользала от него. Возможно, потому, что искал он ее своим ограниченным, человеческим умом, а силы Природы обладали какой-то сверхъестественной, недоступной ему мудростью. Но это постоянное преследование лишь раззадоривало Голдота – ничего, всему свое время, однажды он непременно постигнет эту тайну.
Но если Природа дарила покой ему мятущейся душе, то среди людей он ощущал себя чужим. Никогда ему в лицо не смогут глядеть без страха и дрожи, никогда его не примут, да, признаться, он и сам этого не хотел. Голдот стремился познать те вещи, которые для всех этих крестьян, работников шахт, ремесленников и торговцев были непонятны – проникнуть в самые глубины бытия, за ту грань, которую даже лучшие некроманты так и не смогли пересечь. Ибо они могли поднимать тела из земли, могли будить древних духов, призывая их из загробных чертогов и заставляя служить себе, но так и не открыли законы, по которым живет, а потом уходит в иной мир душа, не постигли до конца законы времени, которое нельзя повернуть вспять. Да, возможно, последнее интересовало Голдота сильнее всего: как бы он ни внушал самому себе, что его привлекает просто познание, в глубине некромант понимал, для чего он хочет бросить вызов времени – чтобы уметь возвращать невозвратимое.
Маги тоже не принимали его. Другие некроманты считали его изменником, священникам было глубоко ненавистно то, что он делает, было возможно сотрудничать разве что с магами Порядка и Природы. Но именно «сотрудничать»… оставаясь друг другу чужими.
Впрочем, если уж на то пошло, контакты с магами Великого Аркана были для Голдота довольно полезными. Когда-то некромант мог без особых усилий захватить это огромное государство, воспользовавшись ошибкой королевы Эмилии, и отомстить за то, что с ним едва не сделали жители маленького городка Витросс. Однако Голдот сумел сдержать тогда этот порыв, поставив выше стремления властвовать и мстить благоразумие и чувство чести. И арканская королева оценила это – их государства стали союзниками. Позже она даже в чем-то вернула ему долг: спустя год Некросс оказался так же беззащитен, как Аркан. Это был как раз тот момент, когда некромант был вынужден выступить против собственного учителя с небольшой армией – ведь он своими же руками отдал лучшие силы ему. Арканское войско как раз возвращалось из успешного похода на варваров и находилось на границе двух государств. Один марш-бросок – и небольшая армия Голдота если бы и не пала под ударами джиннов и титанов, то превратилась бы в горстку, с которой идти на Некоррум было бы просто смешно. Напротив – по приказу королевы, арканские маги даже обеспечили некоторую подмогу некроманту, обучив его немаловажным заклинаниям, которые сыграли не последнюю роль в решающей схватке. Да и отрадно было сознавать, что не все против тебя, что Аркан и Некросс в самом деле союзники – не только на словах.
Безусловно, если смотреть на эти вещи здраво, не питая иллюзий, становилось понятно, что все это было продиктовано отнюдь не внезапно вспыхнувшим сочувствием королевы Эмилии к соседу-некроманту, заманившего самого себя в ловушку. Если уж выбирать между Калибарром и им, то для Аркана был желательнее он, Голдот, который тоже играл по правилам. Еще не известно, что ждало бы земли магов Порядка, победи в той битве темный лич.
Как бы то ни было, сотрудничество укрепилось, и королева даже согласилась отправлять на работы в Некросс различных добровольцев – после почти «гражданской войны» все лежало в руинах. Голдот гарантировал полную неприкосновенность арканским работникам и сдержал свое слово.
Он вообще стремился в эти два года как можно больше загружать себя делами – как государственными, так и учебными, осваивая магию Порядка и углубляя свои знания Природы. Периодически ходил против варваров, то и дело нападавших на северные границы, и на хаоситов, которые так и не создали единого государства и существовали в виде мелких княжеств, располагающихся преимущественно в подземных туннелях и среди гор, тем самым становясь очень неудобным противником. Шахты то и дело страдали от их налетов, а ловить этих бандитов по горам было очень сложно. Зато прекрасно отвлекало.
Воевал Голдот и против собратьев-некромантов, вознамерившихся поживиться за счет его королевства, подавлял бесконечные восстания демонов, несколько разобщенных после Расплаты, но все таких же многочисленных и коварных. Во время создания Некросса демоны были большей частью разбиты и вынуждены были примкнуть к новому государству: как вассалы, они снабжали своего сюзерена ресурсами, прежде всего серой, а также посылали в войска некроманта свои отряды. Однако союзниками они были ненадежными – при малейшей возможности поднимали бунт, избавлялись от гарнизонов и устраивали в своих владениях полный хаос. Голдот приходил с карательным отрядом, разбивал войска повстанцев, казнил зачинщиков, наводил порядок в городах, но… знал, что через несколько месяцев все может повториться. Была бы его воля, он бы взашей выгнал всех этих невольных подданных – подальше, в окраинные земли. Но Некросс нуждался в шахтах, которые располагались в вулканическом районе, где и поселились беженцы из Эофола. Посылать туда людей было рискованно, да и, признаться, отряды демонов были очень нелишними в войске. Некрополисы были уже не теми могущественными городами, что наводили страх на всем Энроте или Антагариче, потому приходилось прибегать к помощи этих порождений Ада – унизительно, неудобно, но пока что неизбежно.
Гораздо лучше дела обстояли с западным соседом - Великим Арканом. Недавняя совместная кампания еще больше укрепила их сотрудничество.
Хаоситы, вконец потеряв страх, в лучших традициях сгинувшего Нигона прорыли сеть подземных туннелей, ведущих из одного из своих княжеств к шахтам Великого Аркана. Даже такой опытный стратег, как джинн Солмир, советник королевы Эмилии, не сразу догадался, в чем дело. Но и раскусив хитрость новонигонцев, он мало что мог поделать: в кромешной тьме подземных узких лабиринтов воевать было крайне сложно, джинн рисковал потерять многих своих воинов, прежде чем добрался бы до замков врага. Зато хаоситы, чувствовавшие себя там как кошмары в черном лесу, пользовались этим и терзали арканцев постоянными налетами.
Узнав об этом, Голдот предложил помощь своей армии – тьма была ей не помеха, наоборот, эта была ее стихия. Поколебавшись, арканская королева приняла его предложение помощи. Так и началась та совместная операция – нежить вскоре смогла разведать все коридоры, открыв путь для магов, наг и джиннов. Туннели были отвоеваны, подземные замки захвачены, одному из вражеских княжеств нанесен внезапный, крайне неприятный для него визит. После этого Солмир, оценив тактические и магические способности своего союзника, даже предложил ему посещать академии арканских замков. Голдот не отказывался. Даже капитан стрелков Кодж, поначалу хмуро косившийся на некроманта, после битвы, где им пришлось сразиться плечо к плечу, выказал ему свое уважение. На память о совместной операции они даже обменялись оружием – арбалетчик отдал некроманту кинжал, выкованный умельцами-гномами, а Голдот подарил в ответ нож, наделенный магическими свойствами, который он нашел среди развалин древнего города, коих, к слову, довольно много было на юго-востоке Некросса.
Голдот даже в чем-то гордился: как бы смертные ни сопротивлялись, они были вынуждены признать его как сильного мага, умелого полководца и правителя, следующего законам чести. Тем самым он снова и снова опровергал уже сложившееся представление о некроманте как о конченом злодее, безжалостном убийце, лишенном любых проявлений порядочности. Людям не оставалось ничего иного, как уважать его, – и каждый раз он втайне радовался этому: это были новые кирпичики в его доказательство теории баланса, аргументы в споре с… ни с кем, просто аргументы. Хотя он знал на самом деле, с кем. Но старался не вспоминать.
И ведь это почти получилось – сердце, казалось, успокоилось, воспоминания больше не тревожили его, когда он бродил по берегу реки, либо стоял, прислонившись к стволу, под огромным дубом и глядел в сплетение ветвей, либо сидел у очага в своем загородном доме и смотрел на пляшущие языки пламени. Да и образ, что когда-то, словно иглой, пронзал его душу, будто отдалился. Хотя прошло не так уж много времени, но слишком оно было заполнено другими событиями, другими встречами, битвами, государственными делами. Где уж сохраниться в памяти эпизоду, который, кажется, даже месяц не продлился. Нет, все к лучшему – так и надо. Будь он вынужден выбирать еще раз – он, безусловно, нашел бы иной способ активировать Пятую Точку Силы. Но коли уж получилось так, что ж теперь поделаешь. И она его не тревожила, как он вначале опасался – ни единого сна, ни малейшего видения. Сначала боялся, потом – втайне желал, теперь – привык и был рад этому.
Некромант не должен становиться игрушкой собственных чувств, его королевство Равновесия, новые знания, а в будущем, наверное, освоение неизведанных земель Аксеота – вот цели его бытия. Действие заклинания, сделавшего его полунежитью, подарило ему, как это ни странно, бессмертие. И он будет править Некроссом еще века напролет, возможно, его царство переживет и Паледру, и даже Великий Аркан.
Было, правда, то, через что он не мог переступить, – не мог видеть ни одной священницы Жизни. Но ведь живые обитатели Некросса нуждались в целителях – и тут как раз очень удачно в Паледре начала диктовать свою волю Инквизиция, провозгласившая своим святым делом избавлением земель ново-Эрафии от демонов, хаоситов, варваров и, безусловно, некромантов. Многие священники, не принимавшие столь негативной политики, вынуждены были покидать королевство и искать себе работу в Великом Аркане, Аранорне или даже Племенных Землях, королевстве варвара Вэржака, по слухам, приемного сына самого Тарнума. Король Лисандер, говорят, был против всего этого, но ничего не мог поделать – в свое время Церковь оказала ему бесценную помощь в создании Паледры, теперь приходилось возвращать долги. Он всеми силами сдерживал ее порывы, становившиеся уже кровожадными, но воспрепятствовать оттоку талантливых магов Жизни из своего королевства не мог.
Таким образом, Голдоту удалось воспользоваться ситуацией и – через посредничество Великого Аркана – пригласить некоторых священников в Некросс. Вот тогда-то он и осознал, что ему лучше не видеть целительниц Жизни… Пришлось ввести это странное и непонятное всем ограничение – только священники-мужчины. Наверняка над этим ломали голову во всех тавернах – как Аркана, так и собственно Некросса, сплетничая и строя свои предположения по этому поводу. Голдоту было все равно – у каждого некроманта должны быть свои странности, главное, что настоящей причины не знал никто.
Но это была лишь единственная его слабость. Устранив ее, он больше не вспоминал ни о чем. Ни о вулканическом плато, лишенном всякой растительности, ни о мертвом дереве, загородившем тропу к Точке Силы: дереве с крохотными, зелеными ростками – невозможное, невероятное явление среди всего этого безжизненного пейзажа, - ни о маленькой рощице позади лагеря, росшей на холме, потому и уцелевшей при извержении. Рощице, будто созданной стать последним прибежищем для той, которая без страха смотрела в его лицо и пыталась найти маленькие ростки добра и света в нем, отыскивая то, что уцелело после огня Расплаты.
Добро, зло – какие банальные утверждения! Он доказал ей, что все это – не больше чем изобретения церковников. Доказал… и понял, что ошибался не меньше. По крайней мере, ее вера спасла ему жизнь, позволила священнице встать выше врожденной неприязни к некроманту и, закрыв ладонью его рану, из которой хлестала кровь, излечить его. А вот его правота ее убила.
Но нет, теперь он почти уже не вспоминает об этом. Он нашел равновесие и в поисках его совершил много как злого, так и доброго – по ее же понятиям. Разве не Голдот-некромант спас детей, предназначенных быть принесенными в жертву Калибарром? А кто помог Аркану? Кто приютил священников Паледры – изгнанников их собственной Церкви? Кто жесточайшими законами охраняет живых от обитателей некрополисов?
Пусть где-то он сделал это из соображений собственной выгоды, но где-то просто не мог поступить иначе. Точно так же, как не мог не отомстить жителям Витросса и Мардору – арканскому офицеру. Такова его Природа – вечное противоборство сил, навеки отпечатавшихся в его теле. Он действует, не думая о том, добро или зло совершает. Эти понятия придумали священники – и тоже из-за своих корыстных соображений, а потом их доверчивые воспитанники поверили им.
Но вот только почему даже сейчас, два с лишним года спустя, как Голдот оставил позади ту рощу, запретив себе оглянуться хотя бы раз, когда он слышит от смертных слова благодарности, то хоть на секунду, но вспоминает тот далекий спор среди вулканических земель:
– Я знаю, что добро существует. И я чувствую его в тебе, Голдот.
И на губах сама собой появляется улыбка. Боги, какая детская наивность! Он и тогда думал так, и до сих пор в этом уверен. Но если два года назад это его раздражало, то теперь наполняет сердце теплом и грустью. Отчего же именно это вспоминается всякий раз при «добром» поступке? Неужели неподвластная частичка души до сих пор ведет с ней спор: «Вот видишь, я все-таки не такой, каким привыкли считать некроманта люди». Какая же глупость!
Но пройдут годы и – он уверен – исчезнет и это. Навсегда сотрутся из памяти все ее черты, глаза, лицо и даже слова. Все-таки два с половиной года – это пока мало. Хотя эти редкие проблески воспоминаний его почти не тревожат – так, накатилась волна… и отпрянула.
Но оказалось, что и легкая волна может превратиться в огромный вал…