[dreams-of-ashan]

Автор: Pupikpatriarch
Бета:  hanta domo
Размер: мини
Жанр: ангст, не фемслэш, но недалеко.
Рейтинг: R (за жестокость)
Персонажи: Илайя, Изабель
Предупреждение: насилие, теоретически ООС
От автора: давно не давала покоя заявка с этой парой и ключевой фразой "Должна же я понять, что он в тебе нашёл". Вышло не совсем по ней, но много общего.

Всем детям Малассы присуща жажда крови. Это правило не допускает исключений.
Не стоит отождествлять её с демонической или орочьей: она выражается не в бездумном кровопролитии, а скорее - в холодной мести, что куда опаснее. Выбор никогда не падёт на случайную жертву, но при этом постороннему часто бывает трудно понять мотивы подобного предпочтения. Непосвящённые могут считать это любопытством, плодом потаённых желаний или порывом чувств…
Она же называет это капризом. Её сугубо личным, маленьким капризом.

До чего скудоумны людские стражи! Илайя не перестаёт этому удивляться: на территорию поместья королевской особы проник чужак – а они продолжают заниматься своими делами. Она не собирается делать скидки ни на несовершенство их органов чувств, ни на мирное время – личная охрана Изабель должна состоять из лучших.
А сейчас эти «лучшие» лишь развлекаются игрой с королевскими гончими, хотя под определение псов гораздо лучше подходят они сами.
Её лицо скрыто тёмным капюшоном, ноги неслышно ступают по сухой траве, а каждое движение продумано до мелочей – ни одного лишнего. Долгие годы изнурительных тренировок вкупе с жестокой самодисциплиной не прошли даром.
Она – сама Тень.

Животные куда лучше справляются с обязанностью охранять своих хозяев – одной из серых гончих удалось заметить незваную гостью. К несчастью для Изабель, собака не успела подать голоса – лезвие кинжала молниеносно вспороло тугую глотку и лишило псину жизни. Конечно, Илайя могла поступить гуманнее, использовав снотворный порошок, но его количество рассчитано лишь на одно применение.

В жаркие июльские ночи Изабель никогда не закрывает окон – сейчас это как нельзя кстати. Тусклый свет луны рисует на полу длинную тень, в разы больше роста её обладательницы...
Илайя медленно снимает капюшон, чтобы лучше разглядеть бледное, непривычно безмятежное лицо королевы. «И-за-бель...», - беззвучно шепчут бескровные губы жрицы и складываются в мягкую улыбку.

Для всех императрица ещё в юности была своего рода уникумом. В отличие от сверстниц, смыслом жизни которых было удачное замужество, её занимали совершенно другие вещи. Она проводила время в тренировках, и не всех её товарищей строгий моралист не счел бы достойной компанией для молодой аристократки; была энергичной, подвижной, весёлой, живой… Безусловно, война наложила свой отпечаток, но так и не смогла сломить её окончательно.
«Похоже, именно это его и привлекло. То, чего не достаёт ему самому.»
Где-то в глубине души всё ещё бьётся совесть, кричит, умоляет остановиться. Но жажда крови легко побеждает, разливается по венам, полыхает огнём в лиловых глазах…
Как может она любить ту, что своими необдуманными действиями рушит существующий порядок, обрекает на гибель миллионы… и лишает её возможного счастья?

«Глупая, глупая женщина», - нежно шепчет жрица, зачарованно наблюдая за тем, как порошок покрывает серебристой пылью волосы королевы, словно сединой вкрадываясь в тёмные локоны...
«И что он только в тебе нашёл? Должна же я понять...», - тихо продолжает она, и, опьянённая властью над бесчувственной соперницей, едва справляется с желанием впитать в себя всю красоту, всю цветущую юность её расслабленного тела...
Изабель не должна проснуться сама – её последний сон будет потревожен только тогда, когда Илайя этого захочет.

Мягкое одеяло беззвучно сползает на пол, когда эльфийка переворачивает свою жертву на спину. Она ласково перебирает пальцами её каштановые кудри, с горькой улыбкой обращает внимание на глубокие морщины, не соответствующие возрасту королевы – вот что бывает, когда дитя проходит все круги ада.
Легко прикасается губами к тёплым ладоням – ах, как он, должно быть, хотел оказаться на её месте и целовать их!
Забывшись, Илайя с шумным выдохом запрокидывает голову, но через мгновение впивается ногтями в подбородок девушки, другой рукой извлекая кинжал из ножен. Лоб спящей покрыт испариной, её дыхание учащается, она неловко дёргается, хочет проснуться – но уже не может открыть ставшие невыносимо тяжёлыми веки.
Илайя осторожно проводит лезвием по чуть раскрытым губам, задевая бледно-розовые дёсны – чтобы в следующий миг со свистом рассечь плоть до самых костей. Изабель распахивает мутные, ничего не видящие глаза, пытается позвать на помощь, но сильная ладонь больно зажимает ей рот, пока между пальцами не начинает проступать кровь.
На руке Илайи боевая перчатка - это приговор для нежного девичьего лица. Едва сдерживая хищный рык, жрица наносит глухие удары по челюсти, скулам, груди, плечам… до тех пор, пока Изабель не прекращает дрожать в предсмертной агонии, захлёбываясь собственной кровью...

Илайя медленно убирает руку с лица королевы… на бледной коже которого нет ни единой ссадины. Какое безумное, отвратительное видение! Дыхание Изабель выровнялось, похоже, её кошмар сменился приятным сном.
Как может она не любить ту, что стала для него смыслом жизни?
Как смеет она поднять руку на столь юное и беззащитное создание?
Жажда крови… Для Илайи – не более чем глупое оправдание злодеяний. Что бы она ни чувствовала – холодный ясный ум и верное служение богине - превыше всего, а ведь Маласса никогда не одобрит подобных действий.

***

Следующее утро для леди Изабель Грейхаунд не выделялось ничем из сотни остальных – такое же жаркое, сухое, так же наполненное скорбью по всем, кого она потеряла. Многие считают, что её жизнь по-прежнему полна приключений, тренировок, придворных интриг… ей самой кажется, что за все эти годы она умерла по частям вместе с близкими, начиная с любимой няни...
И только совершая привычную прогулку по любимому саду, королева заметила кое-что необычное - прямо под окном лежал труп одной из её любимых гончих. Едва сдерживая слёзы, она тотчас кликнула солдат, которые, справедливо полагая, что на их госпожу готовилось покушение, немедленно начали осматривать поместье и его окрестности. Но более никаких следов обнаружено не было.