[dreams-of-ashan]

Название: Не нарушая традиций.
Автор: Alice
Бета: Gothic Plague
Жанр: Драма, Ангст.
Рейтинг: NC-17.
Пейринг: Раилаг/Илайа.
Дисклеймер: права на вселенную принадлежат Ubisoft, а автор вообще ни при чём и мимо проходила.
Саммари: нечто сумбурное о холоде, воспоминаниях, алкоголе и раздвоениях личности.
Предупреждение: гет, высокий рейтинг, ООС опять, кажется.
От автора: читать на свой страх и риск. Хотелось in character - получилось, как всегда. Идея истошно вопит о своей ущербности, а Обоснуй носится за несчастным автором с утробным рыком и выкрикивает излюбленную фразу товарища Станилавского. На художественную ценность не претендую, так что больно тапками не кидайтесь

…Спелое яблоко выскальзывает из бледно-розовых нежных рук и беззвучно падает на раскалённый камень, его кожица сминается, плавится, и, наконец, жар охватывает его мякоть, сладкий сок кипит и испаряется, и уже через несколько мгновений фрукт превращается в горку пепла. Тёмно-русые волосы девушки охватывает огонь, языки пламени лижут её тело, она отчаянно кричит, закашливается от дыма, в изумрудных глазах стоят слёзы, стальные руки Повелителя демонов пребольно сжимают ей плечи, с хрустом ломая тонкие ключицы и не давая ни единого шанса на свободу.
Разум мужчины охватывает паника, запинаясь и падая, он бежит к своей возлюбленной, задыхаясь, пытается перерубить конечности Владыки, ослабить смертельные путы, он не чувствует, как подошвы его собственных ног начинают дымиться; и ему почти удаётся это сделать. Почти…
Кровавое пламя скрывает агонизирующее нагое тело молодой королевы и отбрасывает её спасителя назад. Крепкая загорелая рука какого-то юноши в желтовато-охристых одеждах рывком поднимает его, её обладатель тревожно и быстро о чём-то говорит, но эльф его уже не слушает. Понимая, что потерпел неудачу, он рвёт на себе волосы, бьёт кулаками о землю с такой силой, что обнажаются окровавлённые костяшки, рыдает, проклиная всех и вся. Чувство бессилия и собственной ничтожности убивает желание жить, отравляет разум, совершенно не давая возможности рационально мыслить; мир мгновенно окрашивается в серые и чёрные тона... Но нет, женщина чудом не погибает, она слаба, обожжена и избита, но слабый огонёк жизни всё ещё теплится в её теле… И вдруг к мужчине сзади неслышно подходит белая сияющая фигура, торопливо и сбивчиво шепчет ободряющие слова, гладит его чёрные волосы, спешно вытирая солёные слёзы с бледного лица… Кто она? Зачем она здесь?...

…Сырая холодная пещера, кругом почти непроглядная темнота; на его коленях лежит молодая дева, её прекрасные глаза тусклы, а в каштановых волосах - проседь. Она, не отрываясь, смотрит в тёмный потолок и не реагирует на то, как эльф с болью сцеловывает солёные капли с её висков, бережно заплетает кудрявые пряди в неровную косу, греет своим дыханием её ставшие бледными и слегка морщинистыми руки… Вздыхая, отводит взгляд и, морщась, словно от страшных мук, прижимает трепещущее маленькое тело к себе, пытается оживленно и даже весело что-то говорить… а её лицо всё так же безжизненно.
Он поднимает покрасневшие от смертельной усталости глаза и с удивлением вновь видит вдалеке ту самую фигуру, но теперь уже она рвётся к нему, простирая руки и выкрикивая мольбы, а отвратительные, словно живое олицетворение тени, твари хватают её за руки, за ноги, тащат по шершавому камню куда-то вглубь, в темноту, пытаются разорвать на части, насыщаются её таким непривычным для них светом, словно поглощая, выпивая его клокочущими глотками… Но Маласса благосклонна к ней, и та что есть сил вырывается, бежит к нему и прячется за широкую спину, дрожа и выглядывая из-за его плеча.

…Его возлюбленная ушла, он даже и сам не знает, где её искать и сколько длится их разлука. Его боевых товарищей охватывают свои заботы и переживания, он остаётся в гнетущем и пожирающем разум одиночестве. И только белёсая фигура беспрекословно продолжает верить ему и не отходит ни на шаг. Истово, фанатично шепчет молитвы за него и королеву всем известным Богам…

…Изумрудные глаза девушки с ненавистью оглядывают пляшущее пламя, периодически принимающее округлые и похотливые женские очертания; она вновь сильна духом, её месть готова обрушиться чудовищной лавиной на всех обидчиков, на их посредников, на тех, кто им поклонялся… Короткая вспышка – и очередная багровая голова летит вверх, забрызгивая всех яркой горячей кровью, и громко взрывается прямо в воздухе…

…Вздрогнув, мужчина широко распахнул глаза и непонимающе уставился в одну точку. Через некоторое время он шумно выдохнул и, поднявшись с подушек, отёр ладонью холодный пот со лба. Тихо встав с кровати, он потянулся к хрустальному графину с водой и сделал несколько жадных глотков, намочив руки, провел ими по шее, лицу, нервно приглаживая волосы и тяжело дыша.
«Сон… Это был всего лишь сон. Какая глупость…».

***

Все убеждения, моральные ценности и понятия «разумного, доброго, вечного» полетели ко всем чертям в один, но, увы, не прекрасный момент. Наверное, это самое отвратительное – понимать, что всё, во что ты верил, на что надеялся, что считал неким поведенческим эталоном – ничтожная, относительная и субъективная точка зрения отдельно взятой личности. Это как будто в течение многих лет строить прекрасный, величественный дворец из белого камня, вкладывать в процесс всю свою душу и с искренним наслаждением видеть красоту собственного творения... и то, как его стремительно рушит исполинских размеров грязная рука с гнилыми чёрными ногтями и кривыми, толстыми пальцами, крушит, не оставляя камня на камне, разбивая окна, ломая башни… Эта рука – ничто иное как общественное мнение и мерзкие, отвратительные нравы, пришедшиеся по вкусу большинству.
Но, к счастью, история началась далеко не этим, более того, всё было куда прозаичнее и обыденнее, и, как говорится, «ничего не предвещало беды». В связи с долгожданным объединением вечно враждовавших темноэльфийских кланов в шаткое, молодое, но всё же – государство, остро встала необходимость в установлении центральной власти и её непосредственных представителей. С монархом, в коих руках должны быть сосредоточены все нити правления, всё было предельно просто и понятно, а вот в судебной, торговой и религиозной сферах дела обстояли иначе, причём в последней проблема являлась наиболее насущной, поскольку в ней тоже имело место быть некое подобие монархической системы, а это значило, что нужен вполне определённый глава жреческого сословия. Дело усложняли так же сложившиеся многолетние Игг-Шайловские порядки, имевшие ярко выраженный уклон в матриархат, что конкретно обозначало пол Его Святейшества, точнее, Её. Возникла ещё одна проблема – «Её» необходимо было утвердить решением, исходящим не от одного вождя, а строго согласованным с высшими чинами, дабы попытаться исключить возможность появления очередной марионетки в руках правителя. Всё это было в теории.
На практике же образовалась несколько другая ситуация: противников Раилага, несмотря на его победу, оставалось много, потенциальных предателей - ещё больше, так что выбирать было практически не из кого. Тем не менее, был заявлен ряд кандидатур, наиболее подходящих под формальные требования Совета, выступавшего в данном случае от имени самой Малассы. Личностям здравомыслящим показалось как минимум странным то, что Богиню представляет знать, а не жрецы, но в условиях смуты первые решали гораздо больше, чем вторые.

На тот момент ещё молодая и излишне самонадеянная Илайа была практически уверена в том, что не будет избрана, но и не особо расстраивалась, поскольку хорошо понимала, что она слишком неопытна для такой должности и что Хранительница Закона в небольшом клане и в целом государстве – две очень, очень большие разницы; тот факт, что новый вождь пришёл к правлению не без её помощи, большого значения, по сути, не имел – не будет же он теперь ей по гроб жизни обязан. Выбирать подходящую кандидатуру на данный пост было необходимо с особой осторожностью, ведь верховная жрица могла оказывать наибольшее влияние на вождя, а её власть была почти что неограниченной. Невероятно, но даже имели место быть случаи, когда некоторые дальновидные особы с помощью интриг и подкупов просто прибирали власть к рукам, тем самым делая вождя лишь формальным правителем. И, хотя такие случаи были скорее исключением, нежели правилом, они являлись прекрасным доказательством того, насколько значимым было воздействие главы духовенства на политическую, экономическую и культурную жизнь Игг-Шайла. Можно себе представить, каковы были последствия, когда такая огромная власть попадала в неподобающие руки.
Взвесив в уме все эти факторы, эльфийка меланхолично отмела для себя сию возможность и присутствовала на объявлении результатов собрания только потому, что так предполагал регламент. Совет, как правило, длился достаточно продолжительное время, жрицам же полагалось ждать в огромной гостиной перед залом совещаний. Чтобы минуты ожидания не были столь томительными, девушка предусмотрительно захватила с собой большой том с какими-то легендами древних народов, слишком невероятными и нелогичными, для того чтобы быть правдой, но несмотря на то, что чтиво было не лучшим, время убить оно вполне помогало, а больше от него ничего и не требовалось; периодически поднимая глаза, Илайа даже с некоторой жалостью смотрела на остальных кандидаток, которые скучали от безделья, решительно не зная, чем себя занять.
А ждать пришлось довольно-таки долго, порядка нескольких часов: по всей видимости, новоявленный вождь и Совет Старейшин никак не могли прийти к консенсусу. Но всё когда-нибудь заканчивается, и, наконец, в гостиную вошёл Раилаг в компании двух немолодых мужчин, один из которых торжественно заявил, что «Хранительницей остаётся жрица, приведшая вождя к победе в борьбе за престол». Увлекшись чтением, Илайа не сразу поняла смысл сказанных слов, но затем, когда он всё же до неё дошёл, озадаченно подняла глаза и несколько непонимающе уставилась на своего покровителя; тот лишь сухо кивнул и направился к выходу. По дороге он, однако, ещё раз оглянулся и демонстративно окинул жрицу оценивающим взглядом с головы до ног, и, резко развернувшись на каблуках, вышел из помещения.

***

Пожалуй, формальные мероприятия на то и являются формальными, чтобы к ним готовились в течение продолжительного времени, чтобы на их проведение тратились большие деньги, чтобы присутствовали на них скорее из надобности, нежели по желанию, чтобы чётко соблюдались устав и документация, а также для того чтобы наказывать оплошавших в сфере последних двух пунктов. Одной из таких формальностей и была церемония коронации вождя, в которой Илайе приходилось принимать непосредственное участие, к большому сожалению, кстати, последней, а всё потому что длительный инструктаж и процедуры духовного наставничества под конец стали чересчур утомительными, если не сказать истощающими. Тем большим было её облегчение, когда её, наконец, проводили в небольшую комнату и предоставили седовласой ведьме - женщине немолодой, достаточно мудрой и умеющей мастерски подстраиваться под любые ситуации и смены руководства; жрица учтиво поприветствовала свою новую госпожу и немедленно начала омывать её тело, подшивать одежду по фигуре и делать всё то множество бесполезных, но радующих женское сердце вещей, периодически разбавляя долгую процедуру ненавязчивой и приятной беседой, в суть которой, однако, Илайе совсем не хотелось вникать.
Недовольным взглядом она сверлила своё отражение в огромном настенном зеркале – поистине роскошным подарком от Серебряных Городов в честь заключения одного из важнейших торговых соглашений. Машинально наблюдая за тем, как её новая слуга аккуратно проводит драгоценным гребнем по тяжёлой копне белых волос, она чувствовала, как внутри что-то нервно и противно бурлит, клокочет, ища выплеск наружу в виде гнева или чего-нибудь подобного. Перспектива быть Хранительницей Закона не маленького клана, а всего Игг-Шайла была, конечно, привлекательной, но слишком велик был груз ответственности; к тому же, вся эта чепуха с Советом и приготовлениями выглядела столь… наигранной и неорганизованной, что поневоле раздражало. Впрочем, сия система по определению не могла быть отточенной и выверенной – слишком уж редко государство тёмных эльфов было единым.
И всё же, те разы, когда на престол вступал новый вождь, а за его троном тенью становилась жрица в ритуальных одеждах, часто вызывали ехидную насмешку у тех, кто понимал, какая женщина правит жреческим сословием и почему, собственно, она правит. Самонадеянные мужчины и не думали планировать то, что последовательницы Богини будут участвовать в государственных делах, поэтому, несмотря на все формальные ограничения, старались выбрать кандидатку, выгодно отличавшуюся исключительно… внешне. Нетрудно было понять, что уважаемая жрица фактически становилась наложницей своего покровителя, что противоречило всем заповедям Малассы, но кто же будет открыто осуждать действующего правителя, не так ли? Каковым же было удивление вождя, когда его своего рода любовница, если та, конечно, была не глупа, успешно захватывала власть в свои руки. Воистину, тёмные эльфы потрясающе умны и прозорливы, но большинство из них концентрирует своё внимание на текущей ситуации, ожидая и предугадывая любой подвох в ближайшем будущем, но совершенно не просчитывает последствия на несколько лет вперёд или больше. Объяснить это можно, отчасти, и воспитанием – у каждого жителя подземелий чуть ли не с молоком матери впитывается святая вера в то, что когда-нибудь он уж точно погибнет от пропущенного удара ножом в спину.

«Нож в спину… и вправду, не ошибётся тот, кто скажет, что это выражение наиболее часто употребляется именно в Игг-Шайле. Не государство – логово змей, алчных, похотливых, мстительных. Лишь немногие по-настоящему преданы идее, или даже не обязательно ей, хоть чему-нибудь преданы… Увы, это – не про мой народ; что уж говорить, даже Богиню не все чтят сердцем, исключительно лишь на словах… Трудно представить, как вождь собирается урегулировать хотя бы внутриполитические отношения, о международных и думать даже не стоит. Пожалуй, объединить вечно враждующие кланы было относительно просто, но ведь сейчас для него начинается самое сложное – удержать этих проклятых рептилий в стальном кулаке своей власти.
...Удивительно, но почему всё-таки я? Раилаг имеет привычку держаться особняком и не особо не раскрывать своих планов, даже в области политики, предпочитая ставить всех в известность в последний момент и делиться лишь малой толикой информации. В таком случае, и выбрал бы себе в приближённые жрицу, которой это было бы и неинтересно, миловидную, недалёкую и занимающуюся исключительно религией, причём и той - формально, таких здесь среди мной увиденных за последние дни - превеликое множество. Он же знает, что я не могу и не буду делать что-то только для шуршащих бумаг, для представлений: моя вера – непоколебима, а желание благополучия Родины – выше чего бы то ни было. Не собирается же он меня сделать своей наложницей, слишком уж оптимистично для него будет полагать, что я стану это терпеть и вообще соглашусь на такую участь».
Илайа ещё раз критично оглядела себя в зеркало и едва сдержала язвительную ухмылку. Нужно быть очень… неординарной личностью, чтобы согласиться делить ложе с такой, как она. Внешне она не проигрывала, конечно, остальным, но даже один её вид излучал такую энергетику, отчего становилось понятно, что характером она явно отличалась от большинства темноэльфийских представительниц прекрасного пола и что ум её лишь с небольшой натяжкой можно было назвать женским и, пожалуй, никогда – девичьим. В её глазах не было заинтересованного огонька, а губы ни разу не расплывались в чудесной кокетливой улыбке, оставаясь всё такими же тонкими и нервно поджатыми. С самого детства – никаких сказок о принцах и драконах или же любовных романов в более позднем возрасте – библиотеки храмов привлекали её гораздо больше. Никаких заигрываний с противоположным полом, никаких безутешных поклонников, никаких перешёптываний с кровавыми сёстрами по ночам о насущных женских проблемах. В лучшем случае её можно было отождествить лишь с куском мрамора – таким же художественно красивым и таким же холодно бесчувственным. Неяркие отблески лилового света от настенных кристаллов и зеркало, игравшее роль своеобразного отражателя, придавали ещё большую правдивость такому сравнению: сейчас Илайа была больше похожа на статую, нежели на живое существо – такая же недвижимая и мертвенно-бледная.
И, тем не менее, столь тревожный и щекотливый вопрос оставался открытым в её голове, что не было, по большому счёту, слишком удивительным, учитывая её возраст и пуританский образ жизни. Поколебавшись с минуту, она всё-таки решила получить хоть какую-нибудь информацию у ведьмы, впрочем, не особо надеясь не успех. Бессознательно взяла в руку небольшой черепаший гребень и начала перекатывать его между пальцами левой руки; щелчки длинных ногтей о твёрдую поверхность украшения резко нарушили тишину помещения и заставили женщину приостановить своё занятие и вопрошающе поднять глаза на Илайю. Та молчала с минуту, подбирая нужные слова, комбинируя и выстраивая их в замысловатую цепочку, чтобы наиболее полно донести до пожилой жрицы их смысл и в то же время не сболтнуть лишнего.
- Ни для кого не секрет, какими именно побуждениями руководствуются многие мужчины… приближая к себе особ женского пола и располагая их к себе в подчинение, не так ли? – слегка приподняв голову, вкрадчиво и мягко спросила девушка, поигрывая гребнем. Глаза ведьмы мгновенно блеснули заинтересованным огоньком, и это было лучшим доказательством того, что женщина прекрасно поняла намёк.
- А, так Вы, верно, хотите знать, что будет делать в этом отношении Раилаг? - женщина лукаво улыбнулась, - да… у кого же ещё спросить столь деликатного совета, кроме как у старшей? – она отложила пиалу с душистыми маслами и заговорщицки обхватила длинными костлявыми пальцами плечо Илайи, отчего ту слегка передёрнуло. По всей видимости, старая эльфийка очень любила посплетничать.
- Ты не представляешь, насколько сейчас права, - осторожно ответила та, - именно поэтому к тебе я и обращаюсь. Как же ты думаешь, для чего я ему нужна?
Всем своим видом служанка излучала вселенскую любовь и понимание, её добрый взгляд выглядел столь искренним, что девушка чуть было не поверила в чистоту намерений своей собеседницы, но быстро одёрнула себя, прекрасно понимая, что тёмные эльфы всегда делают и говорят что-либо в своих и только своих интересах.
- Милая госпожа, умоляю, отбросьте Ваши сомненья прочь, ибо нет под ними основания. Я почти не знаю его, но могу сказать точно: выбрал он Вас в качестве союзника, а не наложницы. Вы не мягки и не женственны, зато сильны в магии и способны думать головой – ему это нравится. Поверьте мне, его замыслы грандиознее, чем у Туидханы, если можно так выразиться; такой не будет, словно юнец, еженощно нуждаться в женских ласках, да и только. Ему нужен советник, советник с определёнными связями и знанием своего дела. Я… ответила на Ваш вопрос?
- Да, благодарю тебя, - Илайа едва сдержала вздох облегчения и взяла душистую ёмкость из морщинистых рук. С наслаждением вдыхая пряный запах, она блаженно закрыла глаза и коротко улыбнулась уголками рта.
- Порой так неприятно становится от всех этих придворных интриг и негласных законов: кто кому должен давать взятки, а кто с кем должен делить ложе, - поморщилась девушка. - На словах они чисты и невинны, чтят Малассу и заботятся о благополучии кланов, а на деле всё оказывается куда проще и приятнее для них; да простят меня те, кого могла неосознанно оклеветать.
- Эти слухи могут разве что нервировать молодых женщин вроде Вас, - не сдержала псевдоучастливой улыбки жрица, - к счастью, не менее половины их – полная чушь. К тому же, Маласса ведь не потерпит блудниц в рядах её послушниц, и ей здесь всё предусмотрено до самых мелочей: после сегодняшнего Раилаг даже права не будет иметь к Вам прикоснуться без Вашего, конечно, согласия.

Возвращаясь к началу повествования, можно смело заявить, что как раз в этот момент для Илайи всё и рухнуло.
«Дзынь!» - звонко ударилась о каменный пол выпавшая из рук девушки фарфоровая миска, но чудом осталась цела, лишь выплеснув немного ароматного масла на её бледные ноги. Весь многолетний опыт самоконтроля понадобился ей на то, чтобы не вздрогнуть – лицо нужно было сохранять во что бы то ни стало. Однако сердце непроизвольно стало биться быстрее, а разум уже почуял неладное.
- После сегодняшнего… чего? – неожиданно для самой себя спокойно и размеренно спросила она.
Ведьма нахмурилась, отчего её лицо разом потеряло всё былое очарование и даже обрело неприятные черты:
- Хм, Вас ещё не предупредили? Это что же получается, они хотели, чтобы это сделала я?
- Мне повторить свой вопрос? – в голосе Илайи начали появляться высокомерные нотки, но её собеседница, похоже, не обратила никакого внимания на это. Женщина гневно развернулась и начала расхаживать по комнате, сложив руки на груди и громко высказывая свои мысли, шедшие явно в упрёк девушке:
- Однако их нравы удивляют меня всё больше и больше!.. Ах да, а может, они просто не хотят сами выслушивать истерику очередной девочки, трясущейся от страха перед будущей дефлорацией, предпочитая, чтобы всё это делала я?!
Последняя фраза женщины явно была лишней, поскольку не успела та и глазом моргнуть, как тут же получила крепкую пощёчину. Илайа схватила её голову, вцепляясь пальцами в её бледное испуганное лицо, и резко приблизила к себе, так, чтобы их глаза находились на минимальном расстоянии, и холодно прошептала:
- Послушай, мне совершенно неинтересно твоё мнение и абсолютно безразлично то, какой по счёту «истеричной девочкой» я у тебя являюсь. К тому же, ты, кажется, забыла, кто тут у кого в подчинении, подобным тоном будешь с прислугой своей обращаться, я ясно выразилась?
- Прошу… прощения, словно бес попутал, больше такого не… не повторится, - заливаясь краской, пробормотала женщина, даже не пытаясь убрать руки повелительницы от своего лица.
- Вот и отлично. – Илайа, отстранившись от ведьмы, сделала пару шагов назад и облокотилась о туалетный столик. Небрежно махнула рукой, приказывая той сесть, и продолжила. - А теперь с самого начала, максимально доходчиво и информативно.
- Согласно одной традиции, своими корнями уходящей далеко в прошлое, - робко начала она, располагаясь на краешке небольшого стула и потирая алеющую от удара щёку, - после окончания церемонии коронации Вас должны отвести в специально отведённые покои, где через некоторое время появится и вождь… А… скажите, у Вас уже… были мужчины?
Илайа насмешливо выгнулась и скрестила руки на груди:
- Странные вопросы ты мне задаёшь, однако. Не забывай, я – жрица Малассы, а не какая-нибудь трактирная шлюха. Тебе должно быть прекрасно известно, что все случайные безбрачные связи категорически запрещены, вплоть до отречения от Богини - так что без сторонних вопросов и рассуждений - ближе к делу.
- Нет-нет, эта процедура Малассой не запрещена, даже можно сказать что приветствуется. – поспешила исправиться женщина. - Вы просто проводите вместе ночь, чем-то походящую на брачную, но с рядом принципиальных отличий: наутро Вас осмотрит лекарь, дабы убедиться, что Вашему здоровью не было нанесено большего ущерба, чем необходимо; и второе заключается в том, что сия церемония не накладывает на Вас никаких женских обязанностей по отношению к вождю, более того, ему будет нужно Ваше разрешение даже для того, чтобы просто взять Вас за руку; если Вы пожелаете, то можете предложить ему основать правящую династию и родить наследников – откровенно говоря, многие будут только рады – но это, повторяю, по Вашему желанию.
Девушка шумно выдохнула через сжатые зубы и злобно уставилась в потолок:
- Я не вижу здесь логики. Эта… «традиция» имеет какое-то функциональное назначение или же им просто нравиться играть живыми куклами? Что-то мне подсказывает, что второй вариант наиболее правдив, особенно, если учитывать, насколько наша многоуважаемая знать любит устраивать закрытые вечера, отвратительные оргии и вообще всячески прелюбодействовать. И, прошу заметить, все без исключения с гордостью называют это традициями, обрядами или тому подобной чушью.
- Прошу простить за дерзость, но Вы не правы. Физическая связь между мужчиной и женщиной имеет в определённом отношении гораздо более сильный эффект, чем даже созданная магическим путём ментальная связь. В будущем правлении вы должны дополнять друг друга, являясь будто бы единым целым, понимать с полуслова и оказывать поддержку во всех начинаниях, ваша власть должна быть несокрушимой и в то же время гибкой, умеющей подстраиваться под требования всех внешних факторов – так же содействуют друг другу мужская решительность и женская мягкость. Это в идеале, конечно. Людские священники, допустим, придерживаются теории о том, что ребёнок, рожденный женщиной – дитя её первого мужчины, вне зависимости от того, были ли у той любовники после. Вы, конечно, понимаете, что столь косно мыслить может только людская церковь и что сие утверждение правдой ни в коей степени не является, но, тем не менее, это говорит о том, что они тоже проводили ряд исследований в области такой связи.
Девушка лишь неодобрительно фыркнула:
- Замечательное, красочное, обстоятельное, метафоричное оправдание того, что верховная жрица должна исполнять обязанности шлюхи своего покровителя!
- Почему Вы считаете это постыдным и употребляете в свой адрес столь неподобающее определение? Похоже, нравы людей проникли и в Вашу светлейшую голову; воистину, смешение культур никогда не шло на пользу исконным обычаям народов…
- Причём здесь вообще людские поверья?
- Как бы Вам это объяснить… У людей принято, что первый мужчина женщины – исключительно её муж, её покровитель и хозяин её воли. Любое, слышите – любое отклонение от этой нормы считается страшным грехом; если женщина совершит его, то её ждёт неминуемая кара вплоть до отречения от церкви и семьи, а иногда и смертной казни. Со временем их взгляды и убеждения стали популярны и у народа наших предков. Сейчас в Ироллане действует похожая система, просто потому что некоторым мужчинам нравится самоутверждаться за счёт унижения; нужно сказать ещё о том, что сами они могут иметь наложниц, и это практически не возбраняется. Лишь в Игг-Шайле сохранились старые порядки уважения женского начала, не то, что в той же Империи, где причинять своим жёнам боль считается нормальным.
- То есть? - нахмурилась Илайа, - у нас же тоже часто устраиваются поединки между мужчинами и женщинами, и в этом нет ничего аморального.
- Прошу Вас, не путайте поединки и избиение.
Девушка удивлённо уставилась на служанку:
- Получается, люди просто-напросто систематически и безнаказанно бьют своих жён? Дикари… – пробормотала она, качая головой. – Зачем им это вообще нужно?
- Возможно, тешат таким образом своё самолюбие. Но мы уже отвлеклись от темы - ведь не это сейчас важно, а то, что в Игг-Шайле, к счастью, с головами у всех всё в порядке… хотя бы касательно этого вопроса. Поверьте, на вождя возлагается гораздо большая ответственность, чем на Вас. Его задача - не поругать Вашу честь, а привнести в Ваш мир частицу себя и своего разума, пусть даже и таким способом.
- Хм, частицу, от которой я в будущем разражусь бременем? – ухмыльнулась жрица.
- Сарказм здесь неуместен, Вы же сами понимаете, что такого по определению произойти не может, - женщина резко встала и, подойдя вплотную к девушке, наклонилась к самому её уху, задевая губами длинные серебряные серьги, - просто примите это со спокойствием и радостью. Этой ночью Вы – первая и, не побоюсь этого слова, лучшая женщина Игг-Шайла, все хоры поют в Вашу честь, поверьте…
Илайа со вздохом опустила голову, глядя на каменный пол и свои облитые маслами ноги. Подойдя вплотную к зеркалу, она прикоснулась к нему подушечками длинных пальцев, оставляя небольшие отпечатки на чистейшей гладкой поверхности; со скрипом проведя по ней рукой, едва слышно прошипела:
- Первая женщина, говорите?...
Ведьма облегчённо выдохнула, снова принимаясь расчёсывать снежные волосы и втайне радуясь тому, что столь неприятный разговор и внезапный накал страстей удалось свести на нет. По правде говоря, в душе она ненавидела своё лицемерие и необходимость пресмыкаться перед безумными, эгоистичными и заносчивыми господами. Она ненавидела и не понимала эту девушку и её строгие принципы, несмотря на то, что знала её всего чуть больше часа. Она ненавидела своё положение и свою работу. Она ненавидела нового вождя, смену власти, то, что изгнали демонов, и нет теперь возможности сообщения с Властелином. Она ненавидела последователей Малассы…
И свято верила в то, что когда-нибудь истинные правители поднимут склонённые головы и свергнут самозванцев с незаслуженного и узурпированного трона.
И, как оказалось, почти была права.

***

Огромнейший зал с высокими тёмными потолками, внушительными разграничивающими пространство округлыми арками, толстыми стенами с большими факелами, дающими катастрофически мало света для людского глаза, но вполне приемлемое количество для эльфийского. Бледное лиловое свечение над массивным троном, украшенным резными узорами и громадными драгоценными камнями; свет падает на лица близстоящих господ и отражается от дорогих украшений и металлических деталей их одежды. Стоит полная тишина, лишь изредка нарушаемая короткими негромкими репликами женщин, которым, по обыкновению, так не терпится прокомментировать всё увиденное.
Церемония ещё не началась, но гости уже в сборе. Давно не видел старый зал Вирбетского дворца такого скопления знатных лиц разных возрастов и мастей. Вельможи, купцы, генералы – словно весь свет Игг-Шайла собрался в одном месте; но и не только: людей здесь тоже предостаточно, в основном, это крупные торговцы, для которых столица темноэльфийского государства стала почти вторым домом. К тому же, на событие такого масштаба и важности, как правило, приглашаются представители союзных и околосоюзных стран, поэтому предварительно были разосланы письменные обращения в Империю Грифона, Серебряные Города и (да простит Маласса этих богохульников!) Ироллан. Конечно же, присутствовали только первые, и причины сего предельно ясны: до магов письмо просто-напросто не дошло, будучи перехваченным на границе имперским патрулём, а король Аларон брезгливо разорвал конверт, даже не вскрыв его. Посол же Империи - худ и бледен, его окружает небольшая охрана, от которой веет могильным холодом и несёт трупным смрадом. При ближайшем рассмотрении становится ясно, что и сам высокопоставленный гость – никто иной как вампир; использовать немёртвого в качестве посланца – личная прихоть Маркела, по его словам: «Чтобы пещерные крысы узрели истинную мощь Империи Бессмертного Грифона!». Эльфы боязливо косятся на него, перешёптываются, но шум мгновенно стихает, когда в зал входит процессия во главе с Хранительницей Закона.
Медленно, приглушённо стуча острыми каблуками тяжёлых расшитых драгоценностями сапог, чинно вышагивала Илайа по казавшемуся ей таким долгим и тягостным ковровому пути. В её руках – расшитая бархатом и золотыми нитями подушка, на которой, переливаясь, лежала искусно выполненная тиара из белого золота – будущий головной убор её повелителя. На ней - непривычно закрытая для жриц одежда, длинная, с рукавами и наглухо застёгнутым под самое горло воротником, очень узкая, с небольшими разрезами чуть ниже колен, которые предательски не справляются с задачей обеспечения своей хозяйке возможности широко шагать. Её спина идеально прямая, а голова высокомерно поднята, но лицо безжалостно портит всю отточенную картину – оно категорически отсутствующее и безжизненное; периодически девушка пытается взять себя в руки и хотя бы для виду продемонстрировать интерес к происходящему, но будущее беспокоит её намного больше.
Гораздо позже, вспоминая эту злосчастную церемонию, Илайа ловила себя на мысли, что лишь малая толика произошедшего отложилась в её памяти. Всё, что ей удалось воспроизвести в своей голове, было только ключевыми событиями, детали же бесследно исчезли, уступив место размышлениям. Она помнила, как занимала свою позицию перед троном и громко произносила заученную и патетичную речь, как читала длинную клятву, делая паузы между предложениями, дабы дать своему повелителю возможность их повторить и как возлагала узорчатый венец на иссиня-чёрную голову. А потом... потом её мысли полностью занимал этот мужчина, начавший казаться ей едва ли не отвратительным. Нет, он достаточно обходителен и умен, был способен поддержать увлекательную беседу и не лишён своеобразной доли харизмы, да, к тому же (чего уж греха таить?), дьвольски привлекателен, несмотря на свой возраст, уже далёкий от юношеского – но даже это вызывает у девушки тошнотворные ощущения от одной мысли о том, чем ей придётся расплатиться за такой подарок судьбы в виде высокого положения. Да, она воспринимает это не иначе как расплату, об обряде для неё и речи быть не может; отождествление себя с продажной женщиной всё больше тяготит её разум и подрывает всё выхоленные за долгие годы моральные устои.

Что касается самого Раилага… сказать, что отношение к происходящему у него было крайне индифферентным – значит, не сказать ничего: все его помыслы на данный момент были направлены не к девушке, а в сторону одного весьма и весьма важного для него артефакта – полулегендарного Огненного Зеркала, семейную реликвию клана Суровых Сердец, позволяющую создавать некое подобие информационного моста в Шио – то, что так нужно было ему сейчас, учитывая небезызвестные тёмному эльфу планы Властелина по отношению к его горячо любимой женщине. Вяло преклонил колени перед новой властительницей жреческой касты, отрешенно повторял затверженные слова клятвы за ней, целовал украшенную перстнями руку в бархатной перчатке и словно нехотя склонил голову, чувствуя, как на мягкие волосы ложится тяжёлый символ власти…
Об Илайе он и не думал особо даже до церемонии, поскольку считал, что знает наверняка, как всё будет проходить, и рассчитывал слова и поведение своей подопечной чуть ли не по минутам – ибо не с одной высокопоставленной девой уже имел он опыт… общения. Однако с каждым мгновением поведение девушки всё больше заставляло его обращать своё внимание: он ожидал увидеть страх, невинный трепет, смешанный в дурманящий разум напиток с предвкушением, может, даже нервозность… но только не то, что ему приходилось наблюдать. Он и знать не знал, что весь описанный выше спектр эмоций девушка вполне успешно переживала, но настолько мастерски умела «держать лицо» и оставаться всё такой же холодно-приветливой, что принял маску за чистую монету – а для него это был уже как минимум вызов. Хладнокровным из них двоих должен был быть он и только он; она же – подпитывать его ненасытное самолюбие тревогой и интересом. Не доводилось ему ещё наблюдать подобной картины на своём веку, а уж конкуренцию с женщиной он и вовсе выносить не мог. Жажда власти, желание всегда и во всём обладать пальмой первенства – одно из того немного, что привело его в своё время в стан демонопоклонников и то, что всё больше начинало окутывать его разум красным плотным туманом. Действительно, он был чертовски прав, сказав, что не привык быть вторым… Глядя на её удаляющуюся из зала фигуру, окутанную длинным плащом светлых волос, он недобро прищуривал глаза и недовольно сжимал бледные губы, уже клятвенно пообещав себе, что заставит ту понимать, кто кому здесь подчиняется. Пресловутая принципиальность не раз оказывала ему так называемую медвежью услугу – но он никогда ничего не мог с этим поделать.

***
Во внутреннем дворе прохладно, сыро и оттого крайне неуютно; на поверхности уже наступила поздняя осень, и холод изо всех сил старается протянуть свои длинные лапы как можно глубже в подземный мир. С каждым днём земля промерзает всё больше, и даже снег, занесённый ветром в пещеры и лежащий у самых входов, почти не тает.
По каменной дорожке быстро и несколько суетливо шагала высокая бледная до синевы девушка, тщетно пытаясь плотнее закутаться в своё одеяние и едва заметно мелко подрагивая, не то от озноба, не то от волнения. Холодный воздух задувался под подол длинной одежды, отчего колени и бёдра моментально начинали мёрзнуть, отнимая тепло и у остальных частей тела; Илайа остановилась и, потерев ладони друг о дружку, на мгновение накрыла ими лицо и с удивлением и неприязнью почувствовала, насколько холодным стал кончик её носа.

По-хорошему, она должна была идти не в гордом одиночестве, а в компании вождя, либо пары стражей, но отказалась и от первого, и от второго: очень хотелось побыть наедине с собой хотя бы то недолгое время пути от церемониального зала до покоев повелителя. Странно… после окончания, когда основная масса гостей уже разошлась, Раилаг, видимо, хотел ей что-то сказать, окликнул её, но, похоже, в последний момент отчего-то передумал; жрица же немедля вышла, не дожидаясь повторного обращения. В последние минуты его поведение начало казаться ей несколько неестественным: лицо мужчины было привычно спокойным, но глаза бешено блестели и движения стали какими-то отрывистыми и отрешёнными… может быть, ему нездоровилось?

Чем дальше от главного здания, тем темнее становилась брусчатая тропинка. Сзади едва слышались далёкие отголоски ведущей праздные беседы знати; Илайа вскользь подумала, что в городе, скорее всего, тоже шли гуляния в честь нового правителя. Освещение не было статичным – единственный свет разливался только от факелов стражей, неустанно патрулирующих здешнюю территорию, они были достаточно далеко, и можно было увидеть лишь мелькающие огненные всполохи, отражающиеся от стен и постепенно затухающие. Девушка поймала себя на том, что инстинктивно замедляет шаг, словно тело начало жить своей жизнью и крайне нежелательно отправлялось навстречу будущему, отчаянно стараясь отсрочить момент его наступления. Глупо. Казалось бы, не страшно, не волнительно даже, но такая темнота и холод поневоле начинают угнетать самый закалённый разум.
Мысленно проклиная все истоки чувствительного субъективного женского мышления в своей голове, Илайа нарочито быстро и уверенно устремилась в сторону тёмного переулка, как вдруг мгновенно остановилась, услышав тихий шорох за спиной, так подозрительно напоминавший шаги. Несколько мгновений – и украшенные перстнями руки вскинуты к груди, а на ладонях вот-вот загорятся ледяные искры; достаточно одного простейшего заклятия – и чувства невероятно обостряются, видно каждый камешек под ногами и слышно каждый мельчайший шорох. Верх безрассудства – устраивать за тёмным эльфом слежку, потому как осторожность у представителей этой расы ни больше, ни меньше - в крови, и в десяти случаях из десяти наблюдатель будет замечен. Девушка прищурилась, оглядывая каждый метр высоких дворцовых стен, терпеливо выжидая, проявляя готовность отразить удар в любой момент и с любой стороны. Прошла минута. Затем ещё несколько. Сбившееся дыхание постепенно выровнялось, лицо перестало гореть, а ладони вновь начали замерзать.
«Неужели показалось? Быть того не может, однако факты говорят об обратном. Хм… похоже, совсем рассудка лишилась, стареть, кажется, начинаю…, - нервно и криво усмехнувшись, подумала девушка, возвращаясь на тропинку и пряча отвратительно леденеющие руки в небольшие карманы в одежде. – Наверное, сказывается усталость; нужно как можно быстрее покончить со всем этим и как следует выспаться, желательно, чтобы ещё и в тепле…».
Лёгкое дуновение ветра оборвало её мысли, невесомо обдав бледную кожу лица, и в тот же миг чья-то ладонь стальной хваткой зажала её рот, а другая пребольно заломила руки за спину. Сердце жрицы мгновенно заколотилось в разы быстрее, отдавая оглушающим стуком в висках; сдавленно застонав, она отчаянно подалась вперёд и попыталась вырваться, сгибая колени и шаркая ногами по земле, но все усилия, увы, были напрасны: её локти ещё сильнее были вдавлены в живот стоявшего сзади, а освободившая конечность нападавшего стиснула её грудную клетку, отчего воздуха моментально стало не хватать. С минуту она ещё брыкалась, стремясь ослабить противника или хотя бы укусить его ладонь, но наконец, в темноте воцарилась тишина, нарушаемая только тяжёлым дыханием девушки.
Обидчик, по всей видимости, только и ждал момента, когда всяческое сопротивление прекратится, потому как через некоторое время Илайа, вздрогнув, почувствовала, как её уха отрывисто коснулись тёплые губы и горячий быстрый шёпот неприятными мурашками разбежался по телу:
- А вот теперь можешь представить себе следующую картину: твой обезглавленный труп лежит на этом самом месте, либо тебя перекидывают через плечо, предварительно связав, и уносят в какие-нибудь заброшенные тюремные камеры, что находятся за чертой города, где будут долго и мучительно пытать, или, быть может, потребуют за тебя выкуп. Возможен и другой вариант: ты лежишь в большом деревянном ящике, погруженном в телегу, и хорошо ещё, если не по частям. Потрудись же теперь мне объяснить, милая: какого чёрта ты без сопровождения?!
Где-то с середины фразы девушка узнала голос своего повелителя – а ведь это был именно он – однако ощущения безопасности сей факт отнюдь не прибавлял: что-то внушало странную уверенность в том, что сейчас вождю могло прийти на ум всё, что угодно, и это «что угодно» заставляло кровь в бледных висках пульсировать всё больше. Чувствуя, как медленно ослабевает хватка Раилага, Илайа торопливо вырвалась и, обернувшись, с ненавистью уставилась в слегка поблёскивающие в темноте глаза мужчины, однако силой заставила себя промолчать, ибо знала, что чревато.
- Молчание я могу расценивать, как знак согласия?... Согласия с тем, что ты поступила абсолютно неразумно, похоже, вообще не задумываясь о том, что самим фактом выбора в Хранительницы ты уже нажила себе десяток-другой недоброжелателей, - сбавляя тон, но всё так же высокомерно сказал Раилаг, - я не для того устраиваю весь этот цирк, чтобы тебя убили в первые же часы ношения титула.
- Прошу простить за неосторожность, - как можно спокойнее постаралась ответить Илайа, чувствуя, как тело начинает охватывать мандраж, неизменно следующий за любой шоковой ситуацией, - самонадеянно думала, что могу справиться с любым противником, но до Вас мне, похоже, очень далеко. Но я не понимаю… как? Как вы смогли обойти даже мою защитную магию? – удивленно спросила она, качая головой.
- Ассассины тихо кусают локти от зависти, - не без тени хвастовства ответил мужчина, - я умею быть незаметным, когда мне это нужно. А на данный момент мне нужно было именно тебя проучить, если можно так выразиться. Больше чем уверен, что твоё сердце всё ещё продолжает бешено колотиться, - с наслаждением прибавил он, демонстративно бросая короткий взгляд на вздымающуюся грудь девушки. – Зато эффект от данного урока будет поистине потрясающим, гарантирую: навсегда забудешь про свою мнимую смелость.

Больше всего на свете жрице хотелось сейчас отправить и самого Раилага, и его своеобразные менторские побуждения куда-нибудь в сторону Ургаша, и, желательно, на подольше. Внутри начинал бурлить праведный гнев, приправленный немалой порцией жалости к себе и щедро сдобренный страхом… но, всё-таки, внутри, потому как выплёскивать столь широкий спектр эмоций наружу было практически смерти подобно:
- Может, тогда мы уже вместе продолжим нашу… незаурядную, так сказать, прогулку? – неожиданно для самой себя спросила она.
- Спешишь сменить тему? – язвительно спросил вождь, торжествующе улыбаясь уголками рта.
- Отнюдь, если Ваше… Величество, - Илайа замешкалась, слегка засомневавшись в правильности обращения, но потом, всё же, обретая уверенность, - … Ваше Величество пожелает, мы можем вести эту беседу по дороге. Прошу простить за дерзость, но я…
- Чертовски замёрзла? – перебил её Раилаг, глядя на синеющие губы девушки, затем деловито снял плащ и накинул его ей на плечи. – Идём же, я вовсе не хочу наблюдать в своей кровати заледеневшее тело, которое предварительно нужно будет отогреть, прежде чем… кхм… - с усмешкой пробормотал он, подставляя свой локоть жрице, за который та немедля ухватилась, притворившись, что пропустила последнюю фразу мимо ушей.

…По узкой каменной тропе шли уже две едва различимые в темноте фигуры; торопливо семеня, девушка едва поспевала за широко шагающим мужчиной, частый стук тонких каблуков нарушал гробовую тишину ночных улиц и коротким эхом отражался от блочных стен. Они не проронили ни слова до самых покоев вождя, и даже после их молчание продолжалось ещё некоторое время. Илайа целиком была погружена в свои мысли, в её голове тесно переплелись два чувства: невольного облегчения от того, что стала жертвой не убийцы, а всего лишь циничной шутки повелителя, и постепенной нарастающей тревоги, которая и без того не покидала её в течение всего прошедшего дня. Раилаг же с любопытством наблюдал за своей протеже, начиная с удовольствием про себя отмечать, что её спокойствие носило исключительно внешний характер, и всё больше понимал, что вечер обещает быть куда более интересным, чем он изначально предполагал.

***

- Послушай, если я не ошибаюсь, ты специализируешься на проведении тёмных ритуалов по восстановлению маны? – Раилаг небрежно бросил на спинку одного из кресел предварительно снятый с плеч Илайи плащ и жестом пригласил её сесть.
Девушка неспешно проводит ладонью по шершавому твёрдому корешку так кстати лежавшей на бархатной ткани большой книги, которая была заботливо уложена ей на колени. Отрешенными стеклянными глазами скользит по кожаной обложке, затем её взгляд медленно опускается к собственным ногам, торопливо перескакивает на пол и заворожено останавливается на небольшой каменной лестнице, ведущей к ещё одной двери – явно в спальню. Делает вид, что не слышит… или правда не слышит. Мужчина даже на мгновенье подумал, не переборщил ли с уличным инцидентом, но всё же решил не отступать от своего изначального плана и доводить дело до конца.
- Илайа, ты слышишь меня? – тёплые ладони неожиданно и почти заботливо накрыли её собственные, отчего та едва заметно вздрогнула и подняла глаза.
- Да… я вся внимание. Вам необходима моя помощь в действии или же ограничитесь кратким экскурсом в данную тему? – спросила жрица, убирая руки под предлогом того, чтобы поправить растрепавшиеся волосы.

«Неужели раскаивается? – она потёрла переносицу и внутренние уголки глаз, сама не замечая, как вновь предаётся раздумью. - И вид столь участливый, понимающий… нет, сама же знаешь прекрасно, это всего лишь вид… всё, что он делает, продумано до мелочей, выверено до каждой секунды. Обманет, в очередной раз обманет, заставит бояться, подчиняться, будет унижать и язвить, а потом… потом вновь посмотрит своими усталыми и бесконечно одинокими глазами так, что захочется всё простить и всё сделать, лишь бы не он страдал… о, Маласса, нет на свете большего наказания и благословения одновременно… Пускай же оставит вопрос без ответа, пусть ничего не говорит… молчи, молчи… меня отравляют твои волшебные речи, мне хочется заткнуть уши, чтобы не слышать твой глубокий, пробирающий до костей голос…
Зачем ему было нужно пугать меня, незаметно подкрадываться, доводить чуть ли не до срыва? Порой кажется, что бессмысленно искать какое-либо второе дно в этих действиях – просто делает это ради удовольствия, ради подпитки своего чёртового самолюбия. Понимает, прекрасно понимает и чувствует мой страх, да будь он проклят трижды!
Безмолвно отстраняется, идёт в противоположный конец комнаты, за что ему, однако, большое спасибо, даже дышать легче стало. Сколько ему лет? Богиня, он старше меня в несколько раз, не меньше… но… не потерял ни капли стати, достоинства и воистину завораживающей, ядовитой красоты: правильное отточенное лицо аккуратно обрамляют прямые чёрные, как смоль, волосы, мягкими прядями спадающие на не слишком широкие, но мужественные плечи, отчего скулы выделяются ещё больше, как у недвижимой, холодной, мраморной статуи... Подойдя к большому дорогому шкафу из черного дерева, задумчиво проводит длинным пальцем по бледным чувственным губам, расплывающимся в отвратительной ухмылке, и открывает дверцу. Не слишком высокий, не атлетически сложен, но по-своему пропорционален и потрясающе изящен в движениях.
Это прекрасное олицетворение порочной жестокости, словно демон, томно оглядывающий бездонными лиловыми глазами лицо своей очередной жертвы за считанные секунды до того, как запустить в её грудную клетку свою когтистую, покрытую чешуей лапу, и с наслаждением вытащить трепещущее сердце, сжимая в своём стальном кулаке до тех пор, пока оно не превратиться в кровавое месиво. С искреннейшим участием вытирать слёзы бьющегося в конвульсиях несчастного и невинно целовать холодеющие мёртвые губы…»

Илайе всегда был свойственен трезвый расчёт и отсутствие склонностей к метафоричному мышлению, но сейчас она просто не могла подобрать иных слов для характеристики своего повелителя. Раилаг не знал о том, что она была хорошо осведомлена о его прошлом, но глупо было бы предполагать, что предусмотрительная Хранительница Закона не будет искать скелеты в его шкафах: в конце концов, она отдавала в его руки своё детище, свой клан, а сомнительному, никому ранее неизвестному чернокнижнику верить на слово было невозможно по определению. Конечно, о его привязанности к людской королеве она и думать не могла, но факт его приближенности к Кха-Белеху и причастности к убийству Николая Грифона был ей прекрасно известен – нужные свидетели достаточно быстро нашлись, а дипломатические способности девушки изрядно «осветили» покрытое мраком прошлое эльфа. Когда она составила в единую картину всю собранную по крупицам информацию, у неё был лёгкий шок, перерастающий в желание немедленно всех оповестить и арестовать его, однако в ту же ночь во сне ей явилась сама Дочь Малассы, убедившая её в том, что лучше правителя нет и не будет. Доводы Богини, конечно, были неоспоримы, но всё-таки не избавили Илайю от тягостного ощущения на душе при одном только виде вождя – потому-то и отождествляла она его с демонами. И ничего не могла с собой поделать.

Низкий голос Раилага рывком вытащил её из водоворота мыслей:
- Пожалуй, всё же будет необходима практика, в будущем мне предстоит долгое путешествие вдали от городов и магических гильдий, а я ведь не хочу, чтобы мои воины пали только из-за того, что их повелитель не додумался позаботиться о своей духовной силе. – с коротким смешком ответил он, вынимая из шкафа тёмную пузатую бутылку и два небольших металлических кубка.
Аккуратно закрыв узорчатые дверцы, он поставил свою ношу на небольшой столик и неожиданно для самого себя тихо сказал:
- Знаешь, откровенно говоря… я не в восторге.
- Не в восторге от чего? – насторожилась девушка.
- От всего того, что нам в скором времени придётся вытворять. Это лишнее.
- Я… противна Вам? – с едва различимыми нотками обиды в голосе спросила Илайа, заметно напрягшись и скрестив руки на груди.
- Нет, ты, можно сказать, выше всяких похвал, не идеальная, но, хм, вполне… - в который раз окинув жрицу многозначительным взглядом, произнёс он. – Но дело в том, что есть одна женщина, перед которой мне будет, скажем так, неловко за содеянное.
В груди у Хранительницы всё перевернулось и мгновенно ухнуло вниз:
- Так у Вас есть супруга?! – ахнула она. – Почему же Вы раньше не сказали? Мы могли всего этого избежать, если бы она подала свой голос против; и Вас бы совесть не мучила, и я бы здесь не краснела пред Вами. Раилаг лишь покачал головой:
- Тс-с, не так быстро. Несмотря на то, что я мысленно сам для себя давно уже «женат» на этой особе, узами брака мы, к сожалению, не связаны.
- А что же мешает Вам это сделать? – с любопытством спросила девушка, однако быстро одёрнув себя. – Гм… простите. Это точно не моё дело.
- Прекращай постоянно извиняться, – поморщившись, махнул рукой мужчина. – Во-первых, она - человек, а во-вторых, сия привязанность носит сугубо односторонний характер, если ты, конечно, понимаешь, о чём я.
Жрица медленно кивнула и замолчала на несколько мгновений. Поколебавшись с минуту, она тихо произнесла:
- Быть может, я скажу нечто неправильное сейчас… но, возможно, Вы просто что-то делаете не так по отношению к ней?
Раилаг вздохнул и, вновь присев, наклонился к уху жрицы, медленно закручивая белую прядь её волос на пальцы:
- Знаешь… - тихо, почти интимно сказал он. – Я за всю свою долгую жизнь сделал столько всего «не так», что уже сам начинаю удивляться, как меня земля носит...
- На всё воля Богов, значит, им просто-напросто необходимо, чтоб Вы жили, – холодно ответила она, так некстати постоянно вспоминая о своей религии.
- Что могу сказать… меня эта воля несказанно радует, хотя бы потому что я нахожусь сейчас в потрясающем дворце, обладаю почти неограниченной властью и имею честь наслаждаться обществом столь… шикарной представительницы прекрасного пола… - он понизил голос до шёпота, словно случайно то и дело касаясь мочки уха девушки и мраморной кожи на бледных висках.
Илайа почувствовала лёгкую дрожь в ногах, когда её шею начало обдавать горячее дыхание, а мягкая ладонь провела по ключице, медленно опускаясь на талию и уверенно притягивая к себе. Не то от предвкушения, не то от страха закрыла глаза, беспрекословно отдавая инициативу в руки повелителя, но тот неожиданно и резко встал, направляясь к столику, периодически бросая короткие колкие взгляды на свою протеже. С тихим хлопком вынул пробку из бутылки и наполнил оба кубка переливающейся на свету янтарной жидкостью. Илайа недобро прищурила глаза:
- Прошу прощения, но мне не нужно – я плохо переношу алкоголь.
- Только не думай, что я собираюсь тебя напоить. Ты не захмелеешь, но тело расслабится, а болевых ощущений будет в разы меньше. В конце концов, почему бы не доставить удовольствие друг другу, тем более, что в данной ситуации, это - необходимость.
- Нет-нет, я не… - начала было она, но затем, увидев злобно сверкнувшие глаза Раилага, на мгновенье замолчала, а уголки её губ неожиданно ехидно дрогнули. – Ах да, я совсем забыла, Вы же не принимаете отказов.
- Дерзишь, - с непонятной интонацией ответил вождь, залпом осушив свой бокал и угрожающе сделав шаг вперёд.
Илайа резко поднялась с кресла и скрестила руки на груди:
- Хорошо, я сделаю то, что Вы просите. Хотя, вернее сказать было бы – требуете.
Маласса, она ведь не это хотела ему сказать!
Ещё один шаг, на треть сокративший расстояние между ними. Глаза жрицы оставались такими же холодными, а лицо – неподвижным, но сердце непроизвольно начало биться быстрее, она сдвинула ногу назад, попятившись, но упёрлась в бархатную обивку и уже трижды пожалела о своих словах - однако отказываться от них было поздно.
- Продолжай, - с притворным интересом глядя на неё, эльф медленно взял полный кубок и сделал ещё шаг. Илайа нахмурилась и, не отводя глаз, сказала:
- Мне кажется, Вы начинаете забываться. Безусловно, я нахожусь в Вашем подчинении, но уж никак не являюсь Вашей собственностью. Да, я исполню Вашу прихоть раз, два, но на третий посчитаю нужным заявить, что распоряжаться мной, словно игрушкой – не в Вашей компетенции.
Последний шаг – и мужчина уже чувствует, как под слоями одежды и тонкой кожи аритмично бьётся небольшое сердце, то вот-вот словно выпрыгивая, то вновь замедляясь. Довольно ухмыляется, наклонившись к бледному лицу, почти касаясь губ девушки и чувствуя, как сбивается её прежде ровное дыхание. Пребольно сжимает нежную ладонь, в другой руке продолжая держать бокал, рискуя расплескать его содержимое; жрица вздрогнула, но силой заставила себя не морщиться и смотреть ему в глаза.
- А что же тогда… в моей компетенции? – прошептал он, наклонив голову.
- Отдавать приказы, непосредственно касающиеся моих прямых обязанностей и всех сфер, так или иначе связанных с ними.
- Ещё умудряешься строить такие витиеватые фразы в столь незавидном положении. Может, ты и права, но сейчас лучше… если ты не будешь сопротивляться. Лучше для тебя же, причём.
- Это угроза? – эльфийка вскинула тонкие брови.
- Осведомление. Хотя, можешь считать угрозой, если тебе от этого легче.

«Подавись ты уже когда-нибудь своим ядом!» - закатывая глаза, подумала она, злобно выхватив кубок и поднося его к своим губам. Слишком резко сделала глоток крепчайшего напитка, отчего горло мгновенно начало обжигать, что вызвало страшное желание немедленно и гневно отбросить сосуд, выплюнуть жидкость, послать сумасшедшего вождя ко всем чертям, развернуться и уйти, проклиная его до седьмого колена. Но причины не делать этого были слишком вескими: во-первых, Илайе очень нравилась собственная голова, а, главное - сам факт нахождения её на плечах, и что-то менять в этой области совершенно не хотелось, ну а во-вторых… струсить, дать слабину, позволить ему в очередной раз ощутить своё треклятое превосходство? Неподобающее для Верховной жрицы поведение.
Девушка торопливо осушила бокал и зажмурилась, металлическая ёмкость выскользнула из дрогнувших рук, но была вовремя подхвачена эльфом; другой рукой он попытался придержать Илайю за талию, но та лишь нервно отмахнулась и, закашливаясь, рухнула в кресло; нарочито хмыкнув, он сделал несколько шагов назад и опустился в своё, скрестив ноги и сплетя тонкие пальцы пред лицом, и продолжил с нескрываемым интересом наблюдать за происходящим.
Жрица, не открывая глаз, откинулась на спинку, и, наконец, шумно выдохнув, посмотрела на эльфа, её щеки и губы слегка порозовели, и это смотрелось довольно неуместно на всё таком же каменном лице. А затем… затем она начала делать то, что мужчина после вспоминал, не решаясь поверить в то, что столь пуритански воспитанная особа вообще может себя так вести.

*Продолжение в комментариях*