Название: Знаки судьбы, вводные главы
Фандом: Heroes of Might and Magic 3, но также присутствуют некоторые реалии «Меча и Магии 6».
Рейтинг: PG
Размер: макси, наверное
Жанр: джен, биография, обзорная лекция, немного юмора, чуток драмы.
Персонажи: Адриэн, Гервульф, Брон, а также придуманные мною.
Предупреждения: в «Меч и Магию 7», действие которой разворачивается на Антагариче и дополняет сюжет «Героев 3», еще не играла, потому возможны нестыковки в географии Таталии, может, в истории есть какие проколы. Всё в будущем исправим.
Саммери: планировались различные знаковые эпизоды из подросткового возраста Адриэн и Гервульфа, но все это дело растянулось, потому эта часть получилась в виде предисловия к остальным главам. Она должна ввести читателя в атмосферу Болотной страны.
От автора: писалось долго, но, надеюсь, ожидание того стоило. Продолжение обязательно будет и частично уже написано, но хотелось что-то выложить хотя бы до конца января.
читать дальше
Пролог
Четырнадцать лет – много это или мало? Для Таталии это уже очень много – в пятнадцать лет, то есть уже через год, призываются на военную службу старшие сыновья в семействах гноллов и людоящеров, а еще через год приходит пара отбыть в войска и людям. В четырнадцать лет в многочисленных кланах гноллов, куда еще не добралась «эрафийская цивилизация», проходит традиционный обряд инициации: посвящения юношей в воины и охотники – ему уже более пяти сотен лет, больше, чем самому государству Таталия, основанному великим Дрогло. Четырнадцать лет – это минимальный возраст для приема представителя любой расы добровольцем в армию в случае всеобщего военного положения. И, наконец, четырнадцать лет – возраст, когда можно поступать в университет Маршанка, высшее учебное заведение в стране, дающее самые глубокие знания почти во всех сферах магии, но прежде всего, конечно, Магии Стихий. «Глубокие» настолько, насколько вообще развита магия в этой болотной стране – не выше третьей ступени, а если еще учесть, что магия Воздуха плохо дается местным ведьмам, а магия Огня – так и вовсе под запретом, это вечное табу Таталии… Тем не менее, любая колдунья, которая хочет развить данные природой магические навыки, а также любой воин, желающий получить знания по тактике, стратегии, видам атаки и обороны, то есть стать успешным офицером, стремятся сюда, ибо Маршанк дарит не просто признание в своей стране, но и путь в университеты и академии других стран Антагарича.
В Таталии, суровом краю Болот, дети взрослеют быстро, такова здесь жизнь. Людоящеры живут долго – до 150 лет, люди ограничены периодом в 90-100 лет, гноллам достается и того меньше: немногие доживают до 80 лет. Но как бы то ни было, первые шаги в свою взрослую жизнь таталийцы всех рас делают именно в 14 лет. Может, как раз из-за важности этого возраста он оброс легендами – поверья людоящеров утверждают, что именно в этот год боги и предки любят говорить с жителями Болот. Разговор свой они ведут при помощи знаков, а дальше все уже зависит от человека, ящера или гнолла – увидит ли он сигнал, примет ли знамения, призадумается ли о том, куда направляет свои стопы, задаст ли великим духам свой вопрос. Нет, это не краеугольный момент, когда от решения подростка будет зависеть вся его будущая жизнь, это просто год, когда с судьбы чуть приподнимается завеса и, хоть и смутно, будто туманным утром на реке, можно увидеть очертания берегов, мимо которых проплываешь, а также те дали, куда несут тебя стремительные воды.
Конечно, отнюдь не все верят в эти сказания. Таталия за минувшие века сильно изменилась – теперь не так много суеверий, во всяком случае, среди городских жителей. Однако, может, где-то в глубинах этих прежних «дикарских» легенд скрывается и доля правды? Кто знает…
Глава 1. О системе образования в Таталии.
Итак, в Маршанк можно поступать с 14 лет. Конечно, и народу постарше доступ в столичный университет не закрыт. Поступай туда хоть в двадцать, хоть в тридцать лет! Главное – ты должен сдать экзамены, довольно трудные экзамены, следует сказать. Хотя и рекомендации тоже не помешают, а зачастую они могут даже освободить от вступительных испытаний. Для отслуживших в войсках и хорошо проявивших себя в военных конфликтах существует так называемая «офицерская грамота» - ее пишут командиры, рекомендуя своего солдата в университет на офицерские курсы. Есть и «грамота целительницы» – жители какой-нибудь деревни или городка вправе собрать воедино благожелательные отзывы о местной знахарке и тем самым стать ее поручителями. Тогда она может направиться в Маршанк и даже без экзаменов поступить на отделение целителей. Грамоты же университетов других стран – Авли и Эрафии – служат прямым пропуском, правда, мало кто из числа их жителей стремится познать специфику такого обедненного магическими (да и, сказать по правде, тактическими тоже) навыками королевства, как Таталия. Что же касается Бракады… Было бы истинной честью для Маршанка, если бы кто-то из магов этой самой искусной в волшебстве страны направил сюда свои стопы. Но нет: изредка сюда приезжают по приглашению учителя и наставки – не постоянно преподавать, а лишь прочитать несколько лекций, – и каждый раз это становится значимым событием для университета. Но касательно магических знаний Болота ничего не могут предложить искусным чародеям страны снегов.
Таким образом, студенты из других государств являются для Маршанка редкостью, довольно немного взрослых талалийцев приходит сюда с грамотами, основную же массу учащихся составляют как раз подростки в возрасте от 14 до 16 лет.
Еще по указу отца нынешнего короля – Тралосска I – в каждом городе или более или менее крупной деревне была построена школа, в которую магические и воинские гильдии посылали своих наставников: их задачей было обучать детей основам боевого искусства (целью которого была преимущественно самозащита), счету, а также чтению и письму на общетаталийском. Этот язык использовал эрафийский алфавит, принятый еще при сыне Дрогло в качестве государственного, и представлял собой смесь таталийского диалекта переселенцев из Эрафии и языка людоящеров. Он начал формироваться еще при образовании Таталии как государства, но лишь в середине XI века п.Б. Гильдия Болотных Ведьм Маршанка смогла наконец привести весь этот как устный, так и письменный хаос в какой-никакой порядок и составить единые правила чтения и письма. Конечно, безукоризненно они исполнялись лишь в крупных городах, в различных же регионах Таталии бытовали свои многочисленные диалекты, и народ там говорил «как придется». А ведь был еще язык гноллов (также с множеством говоров) и людоящеров (тоже с региональными особенностями). Неудивительно, что для путешествия в самые отдаленные районы Болотной страны советовали нанимать не только следопыта, но и, собственно, толмача.
Тем не менее, единый свод правил общетаталийского языка и строительство школ сделали свое дело – теперь, во второй половине XII века, худо или бедно удавалось найти общий язык с каждым жителем этого края, а дети, выросшие в южном районе королевства, близ крюлодских степей, могли понять своих сверстников из региона Великих Озер или уроженцев Прибрежной полосы. Общее образование начиналось с шести лет и продолжалось до 10-11, благодаря ему, за полвека существенно вырос уровень грамотности, развилась торговля, наладились связи между различными районами страны и (что, наверное, являлось самым важным для будущих офицеров и чародеек) стал значительно легче доступ в учебные заведения при гильдиях в крупных городах, а потом и в университет.
Если раньше юным таталийцам, обладающим способностями к тактике или магии, было очень трудно добраться до Маршанка – бывало, болотный воин или колдунья так и оставались «многообещающими дарованиями» до конца своей жизни, не имея возможности развить свои навыки, – то теперь зарыть свой талант в землю мог разве что лентяй или жертва предрассудков своей семьи. Окончившим школу вручали медные дощечки – свидетельство полученного начального образования. Дальше учились лишь те, кто этого хотел, – мальчики направлялись в города, где были воинские гильдии, и становились учениками тамошних мастеров, а путь девочек лежал туда же, но только в магические и целительские сообщества. Здесь уже знание основ общетаталийского, умение читать и писать играло существенную роль – была база, чтобы овладеть знаниями, особенно это касалось, конечно, будущих колдуний, хотя и солдатам без грамоты было не обойтись: если они лелеяли надежду однажды стать офицерами. В гильдиях юные ученики уже могли получить первые нерядовые знания, необходимые воинам, чародейкам и знахаркам.
Обучение длилось года четыре. Если в течение этих лет юноша или девушка делали успехи на выбранном поприще, им давали возможность пройти испытания и получить в награду свое первое звание: Младший Болотный воин или Младшая Колдунья. Ценность таких экзаменов была в том, что, в случае их успешного прохождения, ученикам вручалась грамота, дававшая право претендовать на поступление в университет Маршанка. Как мы уже отмечали, это было высшее учебное заведение страны. Но даже если выбор делался не в пользу университета, грамота значила очень много – завоевывала уважение гильдий в других городах и разрешала даже применять полученные знания – что было очень важно для молодых знахарок.
Жаждущие продолжения обучения в Маршанке должны были пройти вступительные испытания: они зависели от факультета, куда претендовал поступить юный болотный воин или будущая ведьма. Как уже отмечалось выше, как правило, именно с 14 лет становились учениками этой, без сомнения, великой для Таталии цитадели знаний.
Правда, были случаи, когда в университет зачисляли раньше. За особые заслуги или… в силу особенностей даты Дня Рождения. Случай Адриэн был именно таким.
Глава 2. Потеря и обретение семьи.
Да, Адриэн исполнялось четырнадцать лишь через две с лишним недели, а уже через пять дней должны были состояться первые экзамены в университет Маршанка. Таким образом, если она их пройдет, то официально будет зачислена туда в свои тринадцать – вот такой вот казус.
А дело было в том, что экзамены в Маршанке – как вступительные, как выпускные, так и между курсами, – сдавались в конце мая – начале июня. Эти три с небольшим недели были довольно спокойным временем страны Болот – весенние ливни уже прошли, тропы и дороги кое-как просохли, а летний сезон дождей еще не начался. Это был один из периодов активных разъездов и переездов по всей Таталии – ибо в иные месяцы из одного округа в другой можно было добраться лишь по воздуху – на вивернах, ну, или магическим путем. Путешествия же в обход длились неделями, да и то могли привести в искомое место, а не к вечному покою среди трясины, лишь при наличии опытных проводников и следопытов. Неудивительно, что и расписание занятий Высшего университета страны подчинялось этому ритму жизни: именно в эти недели могли приехать сюда те, кто страстно жаждал знаний, и попытаться пройти вступительные испытания, точно также студенты, одолев экзамены и перейдя на курс выше (или же с позором загремев на второй год), имели возможность разъехаться на лето по своим домам (или на практику – в гильдию ведьм какого-нибудь городка либо военный гарнизон).
И вот Адриэн угораздило появиться на свет именно в начале июня, как раз в этот период Затишья Болот и активной деятельности во всех сферах жизни Таталии. Впрочем, раньше она была несказанно рада дате своего Дня Рождения.
Когда был жив ее отец, Эйдан, он выкраивал в своей работе несколько дней и целиком и полностью посвящал их дочери. Они могли вместе пойти на рыбалку на реку близ красивейшего Тханельского Водопада или отправиться в одноименный городок – маленький, но такой интересный для шести-семилетней девочки. Вместе с отцом они ходили по магазинам и лавкам, и Эйдан обязательно покупал дочери что-нибудь. Они посещали скромную городскую библиотеку, казавшуюся Адриэн такой огромной и полной удивительных книг с большими иллюстрациями. Книги рассказывали об истории Антагарича и Энрота, о магии и великих деятелях прошлого, уносили в давно былое и дарили возможность увидеть далекие страны. Отец всегда что-то добавлял к изложенному в книге – он был очень начитанным и образованным человеком, ведь не зря сам когда-то окончил Маршанский университет и сделал блестящую карьеру в войсках. Хотя он никуда не ездил дальше Крюлода и Эрафии, он много знал и умел поведать об этом так, будто сам был свидетелем минувших событий или даже посещал Энрот.
В те дни в городке проходило еще одно знаменательное событие: в конце мая устраивались открытые испытания учеников местной Гильдии Болотных Колдуний, на которых разрешалось присутствовать зрителям. Отец брал Адриэн на эти представления с тех пор, как ей исполнилось шесть. Наверное, именно тогда в девочке и проснулась тяга к магии – даже в те ранние годы ей хотелось тоже научиться грациозным движением руки заставить землю трястись, вызвать на противника целый рой ос или, наоборот, убаюкать его или околдовать, заставив забыть свои враждебные намерения. Нравилось создавать вокруг тела преграду, защищающую от стрел, ударов оружия ближнего боя и даже от магических атак. Видимая лишь пару секунд, она действовала в течение часа и порой была лучше кожаных доспехов – обычной брони гноллов и людоящеров. Девочку приводило в восторг, как из ладоней чародеек срывался целый сноп искр, окружавших противника будто веером и спустя пару мгновений взрывающихся с диким хлопком, или как колдуньи посылали в соперника струю холодной воды. Что уж говорить о впечатлениях, когда особыми заклинаниями самые искусные болотные волшебницы делали обычные кольца, копья и кистени магическими! У Адриэн просто голова шла кругом от таких способностей, и жуть как хотелось обучиться этой науке чародейства. Отец улыбался в ответ на клятвенные обещания дочери стать великой колдуньей.
– Вне всякого сомнения, – говорил он, – ты научишься повелевать стихиями. Они будут твоими товарищами, являющимися по твоему зову на подмогу. Ты будешь понимать их язык и читать их точно также, как мы читаем книги и они открывают нам свои тайны.
– И Огнем? – Адриэн еще тогда удивляло, почему среди демонстрации мощи трех стихий – Земли, Воды и Воздуха, и даже магии Разума и Духа – не находилось места элементу Огня.
– Может, и Огнем, – задумчиво отвечал отец.
– А почему же они им не повелевают?
– Огонь – очень непокорная и своевольная стихия. Он подчиняется лишь тому, в ком тоже горит пламя. Значит, те ведьмы просто не способны пока убедить его подчиниться им. Кто знает – может, он ждет тебя?
– Конечно! – в те годы, рядом с любящим отцом, Адриэн никогда не чувствовала неуверенности в себе. Раз уж отец сказал, что она может повелевать огнем, то так оно и будет.
– Но это не просто, ты должна будешь пройти долгий путь.
– Сложнее, чем приручать виверн? – выйдя в отставку, отец занялся одомашниванием диких птицеящеров и держал свою ферму близ Тханельского Водопада.
– Пожалуй, да. Тот, кто потеряет контроль над отрядом виверн, причинит вред себе и своим войскам, это очень опасно. И все же это ничто по сравнению с тем, если кто-то на наших болотах выпустит из-под контроля огонь – этим он принесет много бед всем жителям и самой природе. На заклинателе Огня лежит огромная ответственность. Ты понимаешь?
Что всегда нравилось девочке в отце и что она ценила до сих пор – это то, что он никогда не говорил, будто что-то невозможно, будто это запрещено и не стоит даже думать об этом. Нет, он не ставил огульные табу, а всегда старался объяснить, почему это сложно, почему опасно. В свои шесть-семь лет девочка уже понимала, что значит ответственность: даже под надежной защитой отца болота оставались опасными, и Адриэн, как истинное дитя этой суровой страны, взрослела быстро.
Но не только общением с отцом были замечательны те далекие Дни Рождения. Иногда к ним в гости приезжали его друзья – товарищи боевой молодости Брон и Готфрид Ульфрой. Они тоже занялись после военной службы животноводством, однако оставили войска намного раньше Эйдана, потому достигли в своем ремесле больших успехов. Оба, в отличие от друга, выбрали своими питомцами василисков: Брон тренировал их для военных нужд, а Готфрид занимался разведением и начальным обучением этих дивных зверей и держал свою ферму близ городка Ганци. Первый был убежденным холостяком и в свободное время огранизовывал экспедиции в джунгли Таталии для отлова диких василисков и исследования местности, второй был женат, являлся счастливым отцом троих сыновей и свободное время посвящал любимой жене и детям.
На первый взгляд, василисководы были полной противоположностью друг другу: воинственный и непримиримый правдоборец Брон, вечно готовый ввязаться в авантюру и броситься с головой в опасное приключение, а также считающий, что женщина для любителя странствий – как якорь для корабля, и миролюбивый семьянин Готфрид, предпочитающий тишину, мир и лад, ищущий всегда компромисс и готовый понять и принять любого, – поэтому казалось, что общим звеном у них были, собственно, василиски да юность, проведенная на военной службе. Тем не менее, они являлись закадычными друзьями и, горячо поспорив, всегда расставались, уважительно пожав друг другу руки.
Несмотря на крайний скептицизм свободолюбивого зверолова по отношению к семье, Адриэн он просто обожал: Эйдан даже шутил, что Брон приезжает в гости не к нему, боевому товарищу, а к его дочери. Повелитель василисков не возражал: он утверждал, что лишь одна женщина покорила его сердце и заслуга эта принадлежит именно Адриэн. Он часами рассказывал ей о своих похождениях по джунглям Таталии, находя в девочке благодарного слушателя и родственную душу, тоже мечтающую о странствиях и новых открытиях, всегда привозил ей какую-нибудь диковинную вещь, добытую в походах, и торжественно поклялся однажды (когда она подрастет) взять ее с собой в опасную (непременно!) экспедицию.
Готфрид же всегда приезжал с сыновьями – одним, двумя, а однажды привез всех троих. Гервульф, младший, был ровесником Адриэн, и они быстро поладили – вместе носились по ферме, рыбачили у ручья, взахлеб читали книжки на чердаке и рассказывали на ночь глядя друг другу страшные истории – о проклятых духах, старящих самых смелых и отважных воинов одним прикосновением, о жутких личах – лордах Дейджи – и болотных огнях, которые, по поверью, были неупокоенными душами тех, кого забрала к себе коварная трясина. Старший – Эск – учил «молодняк» (как важно называл он ребят, младших его на целых четыре года) стрелять из лука и показывал приемы с кинжалом. А средний – Мэйнольф – любил рассказывать о гноллах. С детства эти людособаки были его любимой темой – их нравы, обычаи, даже язык, который он дал себе клятву однажды выучить. Правда, порой утомляло, что он говорил все про гноллов да про гноллов – будто не было других тем. Впрочем, в остальном он был обычный мальчишка – также любил рыбачить, играть в воинов-дуэлянтов или болотных следопытов и читать книжки о приключениях и дальних странах – и отлично ладил с братьями и Адриэн.
Ну а сам Готфрид тоже был желанным гостем: за более чем десять лет работы с василисками они изучил своих питомцев вдоль и поперек, обожал их (в его сердце они занимали прочное второе место – после жены и детей) и умел так интересно рассказывать об этих причудливых создания, что хотелось прямо сейчас отправиться на его ферму и познакомиться с ними поближе. Адриэн и поехала бы, да все не удавалось: виверны отнимали у отца много времени, а отпустить девочку в такую даль, пусть даже с лучшим другом мужа, отказывалась супруга Эйдана.
Вот уж кто резко выделялся из всей дружной компании болотников: она была будто из другого мира, горожанка до мозга костей, чужая Болотам и всей Таталии. Многие гадали, как Эйдана вообще угораздило жениться на ней. Единственным ее достоинством была красота, к слову, Адриэн была очень похожа на мать внешне, но вот характером целиком и полностью пошла в отца. Впрочем, ни мужу, ни дочери в их пристрастиях женщина не мешала – последние два года она вообще почти безвыездно провела в Маршанке, ссылаясь на нездоровый климат Тханельского Водопада. Конечно, плохо было, что девочка фактически росла без матери – Эйдан очень переживал по этому поводу, но сама Адриэн этого не замечала. Любви отца и его друзей, а также своих названых братьев – юных василисководов – ей хватало с лихвой.
Что и говорить, в те годы она просто обожала период Затишья Болот в Таталии. Да и вообще детство ее было просто замечательным. Тем страшнее была постигшая ее семью трагедия – несчастный случай на ферме, отец не совладал с собственными питомцами и погиб, отравленный ядом королевских виверн. Местная знахарка ничем не смогла ему помочь, очень уж тяжелы были раны и серьезно отравление, а целительницы из Гильдии прибыли слишком поздно…
Когда отец погиб – Адриэн тогда было восемь с половиной, – целый год для нее прошел будто в болезненном полузабытьи, которое ей виделось кошмарным сном: казалось, вот-вот она проснется и все будет как прежде. Но однажды утром реальность навалилась на нее, будто свинцовые тучи грозы на сжавшуюся внизу деревеньку, и она поняла – к несчастью, все правда. В этот год закончилось ее детство.
Матери было не до нее: забрав дочь к себе, женщина ей совершенно не занималась – кинулась устраивать свою жизнь, не желая в свои тридцать два оставаться на всю жизнь вдовой. При этом она упорно отказывалась отдать девочку под опеку Готфриду. Несмотря на то, что у того было полно своих забот: три сорванца-сына, целая ферма василисков и ватага наемных рабочих из среды гноллов и людоящеров – за всей этой разношерстой компанией был нужен глаз да глаз, – вместе с женой они были рады видеть Адриэн у себя. Однако мать уперлась: нечего ее дочери расти среди болот, ей уже хватило одной фермы и одних таталийских монстров, чьей жертвой пал ее муж. Нет уж, пусть Адриэн растет в Маршанке – тут и школа лучше, и вообще гораздо безопаснее во всех отношениях.
И вот три месяца девочка прожила в богатом и безопасном доме, посещала лучшую школу страны – и изнывала при этом от тоски и одиночества. Адриэн чувствовала себя чужой в этом огромном городе, ее тянуло на болота. Надежда найти товарищей среди одноклассников быстро рухнула – мать выбрала для нее самую престижную, проэрафийскую школу, где не было ни гноллов, ни ящеров, а остальные дети принадлежали к той части общества Маршанка, которое мечтало однажды стать гражданами соседнего королевства рыцарей. Этих учеников не интересовала страна, в которой они жили, они не замечали красоты ее природы, магии болот, в них не было ни страсти к приключениям, ни симпатии к чудным таталийским животным. Адриэн просто не знала, о чем с ними вообще разговаривать, – ее спасала только переписка с Гервульфом. Но почта зачастую так запаздывала…
Пожалуй, худшими по сравнению с этими месяцами были только первые дни после гибели отца. Но те дни после свершившейся трагедии были наполнены острой, раздирающей душу болью, а здесь тоже была боль, но тихая, ноющая, медленно сводящая с ума. Однако Адриэн была бы не самой собой, если бы просто так смирилась со своей участью. Нет, с детства отличаясь неуступчивым характером, девочка стала бунтовать – убегать из дому и бродить по Маршанку.
Однажды она ускользнула из-под надзора слуг поздним вечером и заблудилась в городе. Но ночная столица – не место для маленьких детей, особенно в неблагополучных кварталах, и эти похождения едва не закончились для Адриэн трагично. Промокнув под дождем и замерзнув на улице – дело было в самом начале весны - она зашла в какой-то кабак, чтобы согреться, и невольно попала в пьяную драку нескольких дебоширов. Первый раз в жизни она перепугалась по-настоящему: ее могли невзначай задеть кинжалом, ибо дерущиеся уже не разбирали, на кого кидаются. Благо, не без добрых людей и людоящеров на свете: забившуюся в угол девочку заметил молодой ящер – студент. Он вывел ее из кабака, спустив на привязавшихся к ним разбойников своих змиев, и поскольку, удрученная, Адриэн наотрез отказалась говорить, где живет, забрал с собой в университетский городок. Там он ее накормил и обогрел, а потом провел в общежитие и уступил на ночь свою кровать.
На следующий день людоящер погулял с Адриэн по городу, показал интересные места. Они быстро нашли общий язык и сдружились, но все же ящер осознавал, что так продолжаться не может. Он понял, как задеть нужную струну в душе девочки: как бы ни было плохо ей в доме матери, но все же мать – это мать. И ей будет больно, потеряв мужа, потерять еще и дочь. Ну а он, ящер, может навещать ее, разве нет? Кроме того, если у отца были такие замечательные друзья, как Готфрид Уилфрой и Брон, почему бы снова не попроситься в гости к ним? Все же веселее будет. Да, мать не принимала предложения Уилфроев взять девочку к себе на воспитание, но, может, теперь она наконец-то согласится?
Действительно, пропажа дочери не на шутку перепугала женщину – она поняла, что Адриэн тоже тяжело переживает смерть отца. А может, не поняла, но, зная характер девочки, решила больше не играть с огнем, - быстро поддалась на ее уговоры и написала Готфриду. И вот уже в конце мая Адриэн оказалась на «Ферме василисков семьи Уилфроев». И, как оказалось, в своей новой семье.
Да, именно здесь девочка вновь обрела настоящий дом – ее любили как родную дочь, как родную сестру. Она ощущала это в отеческой, мудрой заботе Готфрида, в ласковой нежности его супруги Хильды, в наставительных, пусть и слегка занудных лекциях всегда серьезного Мэйнольфа – среднего брата, и даже в вечных подкалываниях и шутках старшего – Эска. Ну а с Гервульфом они по-прежнему были просто не разлей вода.
И, сказать по правде, как бы сильно ни переживала Адриэн потерю горячо любимого отца, но она была истинно благодарна судьбе, что оказалась в такой любящей семье, была рада, что было в Таталии место, которое она с полным правом звала домом. Снова ее Дни Рождения были праздником – да, слегка с грустинкой, ибо всегда вспоминался отец, проводивший с ней много времени. То были навеки ушедшие счастливые дни. Однако снова рядом с ней были любящие друзья, снова она была среди родных болот, в окружении тех, кто был близок душе и сердцу. Пережив боль и утрату, Адриэн научилась ценить эти мгновения, благодарить за это духов болот.
В последние два года, впрочем, стали намечаться перемены – не в лучшую сторону. До двенадцати лет мать девочку не трогала – Адриэн лишь изредка навещала ее в Маршанке. Зачастую на День Рождения просто получала письмо. Дело в том, что мать снова вышла замуж – на этот раз за богатого и влиятельного в торговой гильдии купца, в этом браке родился ребенок – мальчик по имени Орри, так что ей было не до дочери. Все это Адриэн восприняла спокойно: сводного брата просто обожала, а к отчиму относилась с уважением – он был порядочным человеком и честным торговцем, очень внимательно относился к ней, ребенку от первого брака своей супруги, но не лез к ней в сердце – видно, сразу понял, что никогда не заменит ей отца. С матерью все было сложнее: где-то в глубине души девочка все еще надеялась на ее любовь, но проходил год за годом – и ничего не менялось. В итоге стало понятно, что, скорее всего, эта мечта никогда не сбудется. Потому Адриэн смирилась и посещала свою «семью» в Маршанке больше по необходимости и из приличия, настоящая же семья оставалась близ городка Ганци, на болотах.
Но неожиданно, когда девочке исполнилось двенадцать, мать вдруг начала проявлять внимание и заботу – впрочем, какую-то странную, будто неискреннюю. Покупала ей всякие-разные наряды, большая часть которых юной колдунье решительно не нравилась и казалась смешной: побегай-ка в этом платье на болоте или попрыгай в этих туфлях по кочкам, – водила ее на разные торжественные приемы, представляя друзьям и знакомым из светской и торговой верхушки общества Маршанка, заставляла учиться «манерам» и «этикету». Адриэн это все раздражало до невозможности: если среди платьев порой попадались неплохие, и можно было ненадолго сменить образ дикой укротительницы василисков на городскую барышню, то все эти светские вечера, насквозь пропитанные ложью и фальшью, буквально выводили девочку из себя. Они привыкла к искренности своей приемной семьи, к простоте манер, к прямому выражению чувств и симпатий, потому на приемах изнывала от скуки. Если кому-то эти светские игры нравятся - пожалуйста, пусть забавляются, но зачем заставлять? Адриэн же не требует вот от этих маршанских девиц в эрафийских нарядах искать по болотам удравшего василиска, перевязывать раны двум подравшимся питомцам или – вовсе проза жизни – чистить загоны? Хотя, что греха таить, порой, из последних сил скрывая свою досаду после трех часов непрерывных бесед из разряда «ни о чем» и ловя на себе горделивые и презрительные взгляды своих сверстниц, уже овладевших этим искусством, она очень бы хотела прямо сейчас переместить их на болота – где тучи москитов, где задыхаешься от испарений и повышенной влажности, или, более щадящий вариант, в давно не чищенный ров для василисков.
Впрочем, вскоре внезапно пробудившаяся забота матери о дочери разъяснилась: дело в том, что женщина, несмотря на богатство мужа, не оставляла надежду однажды стать не только состоятельной, но и знатной дамой, потому готова была идти на поклон к местным авторитетам. И для этого были хороши все средства. Адриэн в последние годы делала огромные успехи в магии: была одной из лучших учениц в Гильдии Ведьм Ганци, и было уже несомненно, что ей прямая дорога в Маршанк. Колдуньи, чьи знания превосходили третий уровень магии и касались не только Стихий, но и Магии Сознания, были весьма влиятельны, особенно, конечно, в крупных городах Таталии, да и в глубинке внушали уважение (прежде всего, конечно, из-за страха перед их умениями). А уж отличившихся могли даже направить в Стэдвик – столицу Эрафии и давнюю мечту матери Адриэн. В общем, магические дарования дочери стоило не только развивать, но и использовать, создавая почву для продвижения в сливки общества – пока что Болотной страны.
Забавно, но два года назад женщина на предложение Готфрида Ульфроя отправить девочку учиться в колдовскую гильдию Ракопса или Сехитвы – довольно крупных городов с неплохо развитой магией – раздраженно ответила, что нечего тратить на ведьминскую науку силы и средства и что не такою профессию хотела бы она выбрать для своей дочери. Тогда будущее Адриэн стояло под вопросом, но Готфрид хотя и носил с юности прозвище «миротворец», был, когда надо, упрямым, как горгона, и настоял на своем, даже обратился к отчиму девочки. В общем, вдвоем они уговорили мать отдать дочь в магическую гильдию, однако пришлось ограничиться училищем городка Ганци – значительно дешевле. Нет, торговец мог позволить для своей падчерицы даже учебу в Маршанке, но его супруга по-прежнему продолжала настаивать, что нечего тратить деньги на всякие глупости.
Впрочем, Адриэн не сильно расстроилась: если будет делать успехи, сможет через четыре года наверстать все в университете, а тут и ферма неподалеку, и Гервульф с братьями приезжают на учебу в этот же городок (в Гильдию Копейщиков), всем вместе веселее.
В целом, учеба проходила по принципу: два месяца занятий, потом неделя каникул, когда можно было съездить на ферму. Жили же эти месяцы при гильдиях: за небольшую сумму предоставлялась комната в общежитии для учеников. Конечно, Адриэн приходилось ютиться отдельно от названых братьев: ведь гильдии-то у них были разные, поэтому она делила комнату с гноллкой по имени Тива. Они неплохо ладили, хотя настоящими подругами так и не стали: взрывной характер Адриэн, ее импульсивность, порывистость и особенно склонность к приключениям резко контрастировали с флегматичным темпераментом Тивы, ее стремлением к аккуратности, а также приверженностью к строгому соблюдению всех правил и норм. Гноллка считала свою знакомую чересчур рисковой и безрассудной, а Адриэн казался скучным и унылым весь кодекс жизни Тивы. Уживаться-то они уживались, хотя и не без постоянных разногласий, но было ясно: льду и огню никогда не стать настоящими друзьями. К тому же, (хотя, возможно, Адриэн это только казалось) была в отношении к ней гноллки некоторая доля зависти: девочке магия давалась играючи, в то время как ее подруге из расы людособак все приходилось добывать трудом.
Женщины-гноллы вообще больше тяготели к целительству и знахарству, подлинных колдуний из их среды можно было пересчитать по пальцам. Однако же Тива хотела стать именно чародейкой, и, несмотря на отсутствие необходимой остроты ума, природным чутьем и смекалкой могла добиться немалого. Магов ее типа называли на Антагариче «Владеющими Глазом Орла». Действительно, они могли годами читать магические трактаты – и не выносить из них ничего, но стоило им пару раз увидеть в действии даже довольно сложное заклинание, как они повторяли его с поразительной точностью, порой сами не понимая, что творят их руки и куда направлены мысли. В развитых в колдовском отношении странах типа Бракады, Авли и Эрафии подобный навык был не очень-то уважаем: слишком уж ненадежно управление заклинаниями при помощи чутья, где гарантия, что в какой-то момент колдунья не забудет его и не натворит бед или просто не сможет применить вовремя? Нет, в магии надо разбираться, надо понимать, почему это заклинание работает так, а не иначе, а не полагаться на интуицию. Так было в тех развитых странах, но Таталии и Крюлоду было не до жиру – поэтому в них подобные чародеи и чародейки были довольно распространенным явлением.
Несомненно, остроту чутья и интуиции можно было развивать специальными упражнениями: самые искусные колдуньи могли освоить даже заклинания Четвертого уровня, которые просто-напросто не изучались ни в стране варваров, ни в краю Болот и были доступны только студентам старших курсов Маршанка – и то если они посещали занятия приезжих учителей. Безусловно, освоив Глазом Орла новое заклятье, юная ведьма пыталась понять его действие через книги и лекции преподавателей, но это не всегда удавалась. Многие успокаивались и довольствовались странным подарком судьбы, но беда в том, что Тива была не такая. Где-то в глубине души она была довольно честолюбива и даже амбициозна – ее злило, что она не понимает самых простых вещей. А тут еще рядом Адриэн, которая эту магическую науку постигает, будто играючи. Как не позавидовать, пусть даже и приятельнице, хотя бы немного? Да, это очень нехорошо, Тива это понимала, но ничего не могла с собой поделать. Это тоже вносило долю прохлады в их отношения. Впрочем, как уже было сказано, девочки находили общий язык и вполне уживались.
Кроме успехов на магическом поприще, была еще одна немаловажная деталь, о которой Адриэн долго не догадывалась. Она росла фактически в окружении одних парней, поэтому мало задумывалась о таких вещах, как красота. Нет, отец всегда любил покупать ей нарядные вещи, гордился ей и говорил, что она и сейчас красавица, а в будущем покорит абсолютно всех мужчин Таталии (ну, из расы людей, конечно). Но то отец… А семья Готфрида, как бы ни любила Адриэн, мало значения придавала ее внешнему виду – как и внешнему виду своих сыновей. Одежда должна быть удобной, хорошо защищать от жары, холода, москитов, когтей и зубов диких зверей – чего же больше? Даже жена василисковода как-то не особо модничала, что уж говорить о ее муже и мальчишках? Для них Адриэн была сестрой, но скорее сестрой-еще-одним-братом и поэтому, по их мнению, всегда и везде хорошо выглядела, но как на девочку они на нее просто не смотрели, даже не задумывались.
А вот мать заметила, что дочь начала расцветать. И когда ее приодела и причесала, то это стало более чем очевидно. Увы, но для женщины, которая уже помешалась на стремлении стать своей в высшем обществе, раскрывающаяся красота Адриэн была лишь еще одним средством попасть туда. Помочь мог будущий выгодный брак девушки. Именно поэтому она не просто наряжала дочь в вычурные наряды, а фактически превращала ее в куклу, игрушку, с которой разъезжала по богатым домам и всюду ее показывала: смотрите, какая красивая колдунья растет.
Эту фальшь Адриэн быстро почувствовала и стала протестовать – причем, как и любой подросток, против всего. Обрезала платья до колен, превращала свою прическу в нечто, напоминающее гнездо виверны, вместо красивого ожерелья надевала на шею простую цепочку с зубами василисков, даже рисовала на лице боевую раскраску гноллов (спасибо Мэйнольфу, он был в этом деле хороший советчик), в общем, превращала себя не просто в дикарку, а в редкостную дикарку, чем приводила в ужас мать. Впрочем, этим она едва не достигла обратного: женщина подумала, что хватит дочери расти на болоте среди мальчишек, пора ей снова переселиться в Маршанк и воспитываться среди «культурных юношей и девушек» (жутких зануд, по мнению Адриэн). Да и следует ее перевести в Гильдию Ведьм Маршанка – она куда помощнее гильдии Ганци будет. И тут девочка поняла, что доигралась – мать ведь не шутила, однако попрощаться с фермой, добрыми Ульфроями и своими назваными братьями, неделю за неделей проводить на этих светских обедах и вечерах, носить эти неудобные наряды и даже – вот это уже было поистине страшно – корсет? Нет, даже столичная магическая гильдия, единственное, что прельщало Адриэн, не могла бы компенсировать этих мучений.
В отчаянии, девочка послала своего ручного змия (к 12-ти годам у нее уже был малый представитель этого древесного народа по имени Ксар) на ферму с посланием: «Помогите!» Готфрид знал, что Адриэн не будет беспокоить его по пустякам, поэтому тут же собрался и поехал в Маршанк. Там он вынужден был использовать все свое мастерство миротворца и дипломата, они долго-долго спорили с матерью девочки – о чем, она могла лишь гадать, ибо взрослые заперлись в комнате и ее не пустили, а подслушать у двери ничего не удалось, - но, в конце концов, упорство василисковода взяло свое: Адриэн уехала вместе с ним на болота. Однако Готфрид пообещал больше следить за внешностью девочки, не превращая ее в сорванца-мальчишку, а она сама вынуждена была несколько раз в год навещать мать и исполнять обязанности дочери – то есть покорно позволять наряжать себя и разъезжать по обедам. Ну и хорошо учиться, впрочем, последнее было выполнить легче всего. Что ж, несколько раз в год Адриэн была готова вытерпеть светское общество Маршанка.
Когда Адриэн после возвращения впервые появилась перед братьями в платье, они просто рты разинули: вернее, только двое из них – Мэйнольф даже свои заметки о языке гноллов уронил в ров к василискам (откуда их пришлось спешно доставать, пока прожорливая василисья молодежь не отобедала ими), а Эск удивленно присвистнул, одобрительно оглядев названую сестру с головы до ног. Только Гервульф, так ничего и не поняв, кинулся обнимать подругу: в свои двенадцать с половиной лет внешний вид девочки для него ровным счетом ничего не значил.
– Н-да, Рыжик, – сказал Эск, решив обратить внимание брата на перемену в облике Адриэн. – А ведь прохлопали ушами-то! Факт. Ты смотри-ка, из невзрачного, взъерошенного птенца – в красавицу лебедь. Я бы на твоем месте, братец, призадумался.
Гервульфа родные часто называли Рыжиком – из-за цвета волос. Удивительно, несмотря на то, что мать мальчишек Хильда тоже была огненно-рыжей, только младший унаследовал эту черту внешности, в случае двоих старших победили гены отца. «Природа билась-билась, и в конце-концов взяла свое», - говаривал Эск, любитель острых и зубоскальных фраз.
В ответ на замечание брата Гервульф растерянно оглядел подругу и недоуменно воззрился на остальных: ну платье и платье, ну, волосы красиво уложены, и что? Адриэн – она и есть Адриэн, хоть в какой одежде, чего он недосмотрел там?
– Что ж, – резюмировал шестнадцатилетний Эск, – констатируем, что наш братец еще не вырос. Увидим, какими глазами он на нее будет смотреть через два года. Только ты эта – будь повнимательнее, как бы твою будущую женушку не увел кто, более глазастый, нежели ты.
Непонятно, с чего это в голову юному василисководу – нынче уже солдату полка арбалетчиков Таталии – пришла идея сосватать свою названую сестру за младшего брата. Он, наверное, этого и сам бы не смог объяснить, но с тех пор упорно дразнил их насчет жениха и невесты. Обоих выводил этим из себя – в результате в него летела самая разная домашняя утварь, однажды даже досталось увесистым томом «История и расы Энрота», но, как известно, чем сильнее дразнимый реагирует на предмет подколов, тем больше забавляет задиру.
Да, Эск был именно таким: насмешником и хохмачом, было трудно понять, говорит он серьезно или нет – даже для собственных родителей это было загадкой. Полной противоположностью ему был Мэйнольф – серьезный-пресерьезный, улыбающийся, лишь когда с упоением рассказывал о гноллах, шуток же не понимающий в принципе. Было даже странно, что эти двое были братьями. Гервульф являл собой нечто среднее: «Опять же природа после долгих поисков и проб с ошибками пришла к равновесию, ибо еще одного меня или подобного гнолловеда родители бы точно не выдержали», - как всегда полусерьезно-полушутя выдвигал свою теорию Эск. Рыжик же обладал отличным чувством юмора, порой вел себя как старший брат, но внезапно мог становиться серьезнее Мэйнольфа. Но, при всей разности характера, все братья были неразлучны, умело находили общий язык и, когда было надо, оказывали друг другу помощь и поддержку. Адриэн же нравились все трое – каждый по-своему, хотя, конечно, сильнее всего она была привязана к Гервульфу – своему ровеснику. Хотя порой Рыжик важно задирал нос в чисто Эсковской манере и говорил, что он-де старше подруги на целых три месяца, поэтому она должна его слушаться. Но даже это девушка ему великодушно прощала – правда, предварительно пообещав однажды испытать на нем заклинание третьей ступени школы Тела «Летучий кулак».
Вот так и прошло детство и отрочество Адриэн – сначала на ферме отца, красивейшем Тханельском водопаде, месте, ставшим для нее навечно сплавом радости и боли, милых воспоминаний и горечи непоправимой утраты, потом в Маршанке, при всем своем великолепии оставшимся для нее чужим, а потом на Ферме Василисков близ городка Ганци и в самом Ганци – в Гильдии Болотных Ведьм. Она отнюдь не была «диким дитя болот», как сокрушенно называла ее мать, и при желании могла вести себя по-светски и не ударить в грязь лицом на любом приеме: и отец, и семья Уильфроев хорошо воспитали ее. Но все же именно Болота были и оставались ее настоящим домом, именно здесь – среди ферм с множеством хозяйственных построек, гомоном рабочих и визгом и шипением питомцев, среди причудливых строений небольших городков и деревень, большая часть которых располагалась на деревьях, среди влажных джунглей, полных москитов и опасных тварей, среди трясины, которая протянулась на многие мили и среди которой лишь изредка попадались островки твердой земли, несмотря на тяжелый климат, на испарения и смрад, на все опасности этого края, – да, именно здесь она чувствовала себя своей, сердце ее навеки было отдано этой земле.
Увлеченная магией и делающая огромные успехи в гильдии, она не чуралась черной работы: помогала Хильде по хозяйству, возилась с василисками, принимала участие в дрессировке, выхаживала слабых детенышей, варила им еду и кормила этих шестилапых зеленых обжор. Она знала, что такое искренние, настоящие чувства: любила свою приемную семью и была любима, она не делала различий между человеком, гноллом и ящером – ценила и уважала всех. От отца ей передалось упорство в достижении своей цели, взрывной темперамент и неувядающая любовь к родному краю. Она хотела стать великой колдуньей и так же верно служить родине, как отец. Миролюбивый и мудрый Готфрид научил ее видеть не только то, что лежит на поверхности, но и всматриваться вглубь: при всем своем буквально огненном характере, Адриэн обладала терпением и старалась увидеть разные стороны одного и того же явления. Как и Эск, она была остра на язык, как и Мэйнольф любила докапываться до сути вещей, как и Гервульф, готова была отдать все ради своих друзей и родных. Подобно любимому дядюшке Брону, ее тянуло в путешествия, как старшая сестра для маленького Орри, она научилась любви к тем, кто младше, и в каждом ребенке видела братишку или сестренку. В ее жизни, отсчитавшей к этому моменту 14 лет – тот самый знаковый возраст для Таталии, – были потери, и они оставили свои шрамы на сердце, была боль от непонимания – мать, увы, так и осталась чужой, но было много другого, за что стоило поблагодарить судьбу.
Теперь же настала пора сделать шаг во взрослую жизнь – поехать учиться в Маршанк. И начать по-настоящему претворять в жизнь свои замыслы и… одну мечту, самую затаенную, о которой знали всего два человека: отец и Гервульф. Но первый унес это знание с собой в могилу, а второй так до конца и не поверил ей. Ведь шутка ли – но самой тайной мечтой Адриэн, опасной мечтой и, судя по реакции лучшего друга, непонятной даже для самых родных ей людей, было покорить себе Огонь, изучить Магию Пламени, стать настоящей Огненной Ведьмой… Да, тот далекий разговор с отцом не забылся, Адриэн верила, что сможет сделать это.
И ее надежда была на Маршанк – на лучшее учебное заведение страны, кладезь знаний Таталии, место, где исполняются мечты юных болотных воинов и будущих колдуний.
Фандом: Heroes of Might and Magic 3, но также присутствуют некоторые реалии «Меча и Магии 6».
Рейтинг: PG
Размер: макси, наверное
Жанр: джен, биография, обзорная лекция, немного юмора, чуток драмы.
Персонажи: Адриэн, Гервульф, Брон, а также придуманные мною.
Предупреждения: в «Меч и Магию 7», действие которой разворачивается на Антагариче и дополняет сюжет «Героев 3», еще не играла, потому возможны нестыковки в географии Таталии, может, в истории есть какие проколы. Всё в будущем исправим.
Саммери: планировались различные знаковые эпизоды из подросткового возраста Адриэн и Гервульфа, но все это дело растянулось, потому эта часть получилась в виде предисловия к остальным главам. Она должна ввести читателя в атмосферу Болотной страны.
От автора: писалось долго, но, надеюсь, ожидание того стоило. Продолжение обязательно будет и частично уже написано, но хотелось что-то выложить хотя бы до конца января.
читать дальше
Пролог
Четырнадцать лет – много это или мало? Для Таталии это уже очень много – в пятнадцать лет, то есть уже через год, призываются на военную службу старшие сыновья в семействах гноллов и людоящеров, а еще через год приходит пара отбыть в войска и людям. В четырнадцать лет в многочисленных кланах гноллов, куда еще не добралась «эрафийская цивилизация», проходит традиционный обряд инициации: посвящения юношей в воины и охотники – ему уже более пяти сотен лет, больше, чем самому государству Таталия, основанному великим Дрогло. Четырнадцать лет – это минимальный возраст для приема представителя любой расы добровольцем в армию в случае всеобщего военного положения. И, наконец, четырнадцать лет – возраст, когда можно поступать в университет Маршанка, высшее учебное заведение в стране, дающее самые глубокие знания почти во всех сферах магии, но прежде всего, конечно, Магии Стихий. «Глубокие» настолько, насколько вообще развита магия в этой болотной стране – не выше третьей ступени, а если еще учесть, что магия Воздуха плохо дается местным ведьмам, а магия Огня – так и вовсе под запретом, это вечное табу Таталии… Тем не менее, любая колдунья, которая хочет развить данные природой магические навыки, а также любой воин, желающий получить знания по тактике, стратегии, видам атаки и обороны, то есть стать успешным офицером, стремятся сюда, ибо Маршанк дарит не просто признание в своей стране, но и путь в университеты и академии других стран Антагарича.
В Таталии, суровом краю Болот, дети взрослеют быстро, такова здесь жизнь. Людоящеры живут долго – до 150 лет, люди ограничены периодом в 90-100 лет, гноллам достается и того меньше: немногие доживают до 80 лет. Но как бы то ни было, первые шаги в свою взрослую жизнь таталийцы всех рас делают именно в 14 лет. Может, как раз из-за важности этого возраста он оброс легендами – поверья людоящеров утверждают, что именно в этот год боги и предки любят говорить с жителями Болот. Разговор свой они ведут при помощи знаков, а дальше все уже зависит от человека, ящера или гнолла – увидит ли он сигнал, примет ли знамения, призадумается ли о том, куда направляет свои стопы, задаст ли великим духам свой вопрос. Нет, это не краеугольный момент, когда от решения подростка будет зависеть вся его будущая жизнь, это просто год, когда с судьбы чуть приподнимается завеса и, хоть и смутно, будто туманным утром на реке, можно увидеть очертания берегов, мимо которых проплываешь, а также те дали, куда несут тебя стремительные воды.
Конечно, отнюдь не все верят в эти сказания. Таталия за минувшие века сильно изменилась – теперь не так много суеверий, во всяком случае, среди городских жителей. Однако, может, где-то в глубинах этих прежних «дикарских» легенд скрывается и доля правды? Кто знает…
Глава 1. О системе образования в Таталии.
Итак, в Маршанк можно поступать с 14 лет. Конечно, и народу постарше доступ в столичный университет не закрыт. Поступай туда хоть в двадцать, хоть в тридцать лет! Главное – ты должен сдать экзамены, довольно трудные экзамены, следует сказать. Хотя и рекомендации тоже не помешают, а зачастую они могут даже освободить от вступительных испытаний. Для отслуживших в войсках и хорошо проявивших себя в военных конфликтах существует так называемая «офицерская грамота» - ее пишут командиры, рекомендуя своего солдата в университет на офицерские курсы. Есть и «грамота целительницы» – жители какой-нибудь деревни или городка вправе собрать воедино благожелательные отзывы о местной знахарке и тем самым стать ее поручителями. Тогда она может направиться в Маршанк и даже без экзаменов поступить на отделение целителей. Грамоты же университетов других стран – Авли и Эрафии – служат прямым пропуском, правда, мало кто из числа их жителей стремится познать специфику такого обедненного магическими (да и, сказать по правде, тактическими тоже) навыками королевства, как Таталия. Что же касается Бракады… Было бы истинной честью для Маршанка, если бы кто-то из магов этой самой искусной в волшебстве страны направил сюда свои стопы. Но нет: изредка сюда приезжают по приглашению учителя и наставки – не постоянно преподавать, а лишь прочитать несколько лекций, – и каждый раз это становится значимым событием для университета. Но касательно магических знаний Болота ничего не могут предложить искусным чародеям страны снегов.
Таким образом, студенты из других государств являются для Маршанка редкостью, довольно немного взрослых талалийцев приходит сюда с грамотами, основную же массу учащихся составляют как раз подростки в возрасте от 14 до 16 лет.
Еще по указу отца нынешнего короля – Тралосска I – в каждом городе или более или менее крупной деревне была построена школа, в которую магические и воинские гильдии посылали своих наставников: их задачей было обучать детей основам боевого искусства (целью которого была преимущественно самозащита), счету, а также чтению и письму на общетаталийском. Этот язык использовал эрафийский алфавит, принятый еще при сыне Дрогло в качестве государственного, и представлял собой смесь таталийского диалекта переселенцев из Эрафии и языка людоящеров. Он начал формироваться еще при образовании Таталии как государства, но лишь в середине XI века п.Б. Гильдия Болотных Ведьм Маршанка смогла наконец привести весь этот как устный, так и письменный хаос в какой-никакой порядок и составить единые правила чтения и письма. Конечно, безукоризненно они исполнялись лишь в крупных городах, в различных же регионах Таталии бытовали свои многочисленные диалекты, и народ там говорил «как придется». А ведь был еще язык гноллов (также с множеством говоров) и людоящеров (тоже с региональными особенностями). Неудивительно, что для путешествия в самые отдаленные районы Болотной страны советовали нанимать не только следопыта, но и, собственно, толмача.
Тем не менее, единый свод правил общетаталийского языка и строительство школ сделали свое дело – теперь, во второй половине XII века, худо или бедно удавалось найти общий язык с каждым жителем этого края, а дети, выросшие в южном районе королевства, близ крюлодских степей, могли понять своих сверстников из региона Великих Озер или уроженцев Прибрежной полосы. Общее образование начиналось с шести лет и продолжалось до 10-11, благодаря ему, за полвека существенно вырос уровень грамотности, развилась торговля, наладились связи между различными районами страны и (что, наверное, являлось самым важным для будущих офицеров и чародеек) стал значительно легче доступ в учебные заведения при гильдиях в крупных городах, а потом и в университет.
Если раньше юным таталийцам, обладающим способностями к тактике или магии, было очень трудно добраться до Маршанка – бывало, болотный воин или колдунья так и оставались «многообещающими дарованиями» до конца своей жизни, не имея возможности развить свои навыки, – то теперь зарыть свой талант в землю мог разве что лентяй или жертва предрассудков своей семьи. Окончившим школу вручали медные дощечки – свидетельство полученного начального образования. Дальше учились лишь те, кто этого хотел, – мальчики направлялись в города, где были воинские гильдии, и становились учениками тамошних мастеров, а путь девочек лежал туда же, но только в магические и целительские сообщества. Здесь уже знание основ общетаталийского, умение читать и писать играло существенную роль – была база, чтобы овладеть знаниями, особенно это касалось, конечно, будущих колдуний, хотя и солдатам без грамоты было не обойтись: если они лелеяли надежду однажды стать офицерами. В гильдиях юные ученики уже могли получить первые нерядовые знания, необходимые воинам, чародейкам и знахаркам.
Обучение длилось года четыре. Если в течение этих лет юноша или девушка делали успехи на выбранном поприще, им давали возможность пройти испытания и получить в награду свое первое звание: Младший Болотный воин или Младшая Колдунья. Ценность таких экзаменов была в том, что, в случае их успешного прохождения, ученикам вручалась грамота, дававшая право претендовать на поступление в университет Маршанка. Как мы уже отмечали, это было высшее учебное заведение страны. Но даже если выбор делался не в пользу университета, грамота значила очень много – завоевывала уважение гильдий в других городах и разрешала даже применять полученные знания – что было очень важно для молодых знахарок.
Жаждущие продолжения обучения в Маршанке должны были пройти вступительные испытания: они зависели от факультета, куда претендовал поступить юный болотный воин или будущая ведьма. Как уже отмечалось выше, как правило, именно с 14 лет становились учениками этой, без сомнения, великой для Таталии цитадели знаний.
Правда, были случаи, когда в университет зачисляли раньше. За особые заслуги или… в силу особенностей даты Дня Рождения. Случай Адриэн был именно таким.
Глава 2. Потеря и обретение семьи.
Да, Адриэн исполнялось четырнадцать лишь через две с лишним недели, а уже через пять дней должны были состояться первые экзамены в университет Маршанка. Таким образом, если она их пройдет, то официально будет зачислена туда в свои тринадцать – вот такой вот казус.
А дело было в том, что экзамены в Маршанке – как вступительные, как выпускные, так и между курсами, – сдавались в конце мая – начале июня. Эти три с небольшим недели были довольно спокойным временем страны Болот – весенние ливни уже прошли, тропы и дороги кое-как просохли, а летний сезон дождей еще не начался. Это был один из периодов активных разъездов и переездов по всей Таталии – ибо в иные месяцы из одного округа в другой можно было добраться лишь по воздуху – на вивернах, ну, или магическим путем. Путешествия же в обход длились неделями, да и то могли привести в искомое место, а не к вечному покою среди трясины, лишь при наличии опытных проводников и следопытов. Неудивительно, что и расписание занятий Высшего университета страны подчинялось этому ритму жизни: именно в эти недели могли приехать сюда те, кто страстно жаждал знаний, и попытаться пройти вступительные испытания, точно также студенты, одолев экзамены и перейдя на курс выше (или же с позором загремев на второй год), имели возможность разъехаться на лето по своим домам (или на практику – в гильдию ведьм какого-нибудь городка либо военный гарнизон).
И вот Адриэн угораздило появиться на свет именно в начале июня, как раз в этот период Затишья Болот и активной деятельности во всех сферах жизни Таталии. Впрочем, раньше она была несказанно рада дате своего Дня Рождения.
Когда был жив ее отец, Эйдан, он выкраивал в своей работе несколько дней и целиком и полностью посвящал их дочери. Они могли вместе пойти на рыбалку на реку близ красивейшего Тханельского Водопада или отправиться в одноименный городок – маленький, но такой интересный для шести-семилетней девочки. Вместе с отцом они ходили по магазинам и лавкам, и Эйдан обязательно покупал дочери что-нибудь. Они посещали скромную городскую библиотеку, казавшуюся Адриэн такой огромной и полной удивительных книг с большими иллюстрациями. Книги рассказывали об истории Антагарича и Энрота, о магии и великих деятелях прошлого, уносили в давно былое и дарили возможность увидеть далекие страны. Отец всегда что-то добавлял к изложенному в книге – он был очень начитанным и образованным человеком, ведь не зря сам когда-то окончил Маршанский университет и сделал блестящую карьеру в войсках. Хотя он никуда не ездил дальше Крюлода и Эрафии, он много знал и умел поведать об этом так, будто сам был свидетелем минувших событий или даже посещал Энрот.
В те дни в городке проходило еще одно знаменательное событие: в конце мая устраивались открытые испытания учеников местной Гильдии Болотных Колдуний, на которых разрешалось присутствовать зрителям. Отец брал Адриэн на эти представления с тех пор, как ей исполнилось шесть. Наверное, именно тогда в девочке и проснулась тяга к магии – даже в те ранние годы ей хотелось тоже научиться грациозным движением руки заставить землю трястись, вызвать на противника целый рой ос или, наоборот, убаюкать его или околдовать, заставив забыть свои враждебные намерения. Нравилось создавать вокруг тела преграду, защищающую от стрел, ударов оружия ближнего боя и даже от магических атак. Видимая лишь пару секунд, она действовала в течение часа и порой была лучше кожаных доспехов – обычной брони гноллов и людоящеров. Девочку приводило в восторг, как из ладоней чародеек срывался целый сноп искр, окружавших противника будто веером и спустя пару мгновений взрывающихся с диким хлопком, или как колдуньи посылали в соперника струю холодной воды. Что уж говорить о впечатлениях, когда особыми заклинаниями самые искусные болотные волшебницы делали обычные кольца, копья и кистени магическими! У Адриэн просто голова шла кругом от таких способностей, и жуть как хотелось обучиться этой науке чародейства. Отец улыбался в ответ на клятвенные обещания дочери стать великой колдуньей.
– Вне всякого сомнения, – говорил он, – ты научишься повелевать стихиями. Они будут твоими товарищами, являющимися по твоему зову на подмогу. Ты будешь понимать их язык и читать их точно также, как мы читаем книги и они открывают нам свои тайны.
– И Огнем? – Адриэн еще тогда удивляло, почему среди демонстрации мощи трех стихий – Земли, Воды и Воздуха, и даже магии Разума и Духа – не находилось места элементу Огня.
– Может, и Огнем, – задумчиво отвечал отец.
– А почему же они им не повелевают?
– Огонь – очень непокорная и своевольная стихия. Он подчиняется лишь тому, в ком тоже горит пламя. Значит, те ведьмы просто не способны пока убедить его подчиниться им. Кто знает – может, он ждет тебя?
– Конечно! – в те годы, рядом с любящим отцом, Адриэн никогда не чувствовала неуверенности в себе. Раз уж отец сказал, что она может повелевать огнем, то так оно и будет.
– Но это не просто, ты должна будешь пройти долгий путь.
– Сложнее, чем приручать виверн? – выйдя в отставку, отец занялся одомашниванием диких птицеящеров и держал свою ферму близ Тханельского Водопада.
– Пожалуй, да. Тот, кто потеряет контроль над отрядом виверн, причинит вред себе и своим войскам, это очень опасно. И все же это ничто по сравнению с тем, если кто-то на наших болотах выпустит из-под контроля огонь – этим он принесет много бед всем жителям и самой природе. На заклинателе Огня лежит огромная ответственность. Ты понимаешь?
Что всегда нравилось девочке в отце и что она ценила до сих пор – это то, что он никогда не говорил, будто что-то невозможно, будто это запрещено и не стоит даже думать об этом. Нет, он не ставил огульные табу, а всегда старался объяснить, почему это сложно, почему опасно. В свои шесть-семь лет девочка уже понимала, что значит ответственность: даже под надежной защитой отца болота оставались опасными, и Адриэн, как истинное дитя этой суровой страны, взрослела быстро.
Но не только общением с отцом были замечательны те далекие Дни Рождения. Иногда к ним в гости приезжали его друзья – товарищи боевой молодости Брон и Готфрид Ульфрой. Они тоже занялись после военной службы животноводством, однако оставили войска намного раньше Эйдана, потому достигли в своем ремесле больших успехов. Оба, в отличие от друга, выбрали своими питомцами василисков: Брон тренировал их для военных нужд, а Готфрид занимался разведением и начальным обучением этих дивных зверей и держал свою ферму близ городка Ганци. Первый был убежденным холостяком и в свободное время огранизовывал экспедиции в джунгли Таталии для отлова диких василисков и исследования местности, второй был женат, являлся счастливым отцом троих сыновей и свободное время посвящал любимой жене и детям.
На первый взгляд, василисководы были полной противоположностью друг другу: воинственный и непримиримый правдоборец Брон, вечно готовый ввязаться в авантюру и броситься с головой в опасное приключение, а также считающий, что женщина для любителя странствий – как якорь для корабля, и миролюбивый семьянин Готфрид, предпочитающий тишину, мир и лад, ищущий всегда компромисс и готовый понять и принять любого, – поэтому казалось, что общим звеном у них были, собственно, василиски да юность, проведенная на военной службе. Тем не менее, они являлись закадычными друзьями и, горячо поспорив, всегда расставались, уважительно пожав друг другу руки.
Несмотря на крайний скептицизм свободолюбивого зверолова по отношению к семье, Адриэн он просто обожал: Эйдан даже шутил, что Брон приезжает в гости не к нему, боевому товарищу, а к его дочери. Повелитель василисков не возражал: он утверждал, что лишь одна женщина покорила его сердце и заслуга эта принадлежит именно Адриэн. Он часами рассказывал ей о своих похождениях по джунглям Таталии, находя в девочке благодарного слушателя и родственную душу, тоже мечтающую о странствиях и новых открытиях, всегда привозил ей какую-нибудь диковинную вещь, добытую в походах, и торжественно поклялся однажды (когда она подрастет) взять ее с собой в опасную (непременно!) экспедицию.
Готфрид же всегда приезжал с сыновьями – одним, двумя, а однажды привез всех троих. Гервульф, младший, был ровесником Адриэн, и они быстро поладили – вместе носились по ферме, рыбачили у ручья, взахлеб читали книжки на чердаке и рассказывали на ночь глядя друг другу страшные истории – о проклятых духах, старящих самых смелых и отважных воинов одним прикосновением, о жутких личах – лордах Дейджи – и болотных огнях, которые, по поверью, были неупокоенными душами тех, кого забрала к себе коварная трясина. Старший – Эск – учил «молодняк» (как важно называл он ребят, младших его на целых четыре года) стрелять из лука и показывал приемы с кинжалом. А средний – Мэйнольф – любил рассказывать о гноллах. С детства эти людособаки были его любимой темой – их нравы, обычаи, даже язык, который он дал себе клятву однажды выучить. Правда, порой утомляло, что он говорил все про гноллов да про гноллов – будто не было других тем. Впрочем, в остальном он был обычный мальчишка – также любил рыбачить, играть в воинов-дуэлянтов или болотных следопытов и читать книжки о приключениях и дальних странах – и отлично ладил с братьями и Адриэн.
Ну а сам Готфрид тоже был желанным гостем: за более чем десять лет работы с василисками они изучил своих питомцев вдоль и поперек, обожал их (в его сердце они занимали прочное второе место – после жены и детей) и умел так интересно рассказывать об этих причудливых создания, что хотелось прямо сейчас отправиться на его ферму и познакомиться с ними поближе. Адриэн и поехала бы, да все не удавалось: виверны отнимали у отца много времени, а отпустить девочку в такую даль, пусть даже с лучшим другом мужа, отказывалась супруга Эйдана.
Вот уж кто резко выделялся из всей дружной компании болотников: она была будто из другого мира, горожанка до мозга костей, чужая Болотам и всей Таталии. Многие гадали, как Эйдана вообще угораздило жениться на ней. Единственным ее достоинством была красота, к слову, Адриэн была очень похожа на мать внешне, но вот характером целиком и полностью пошла в отца. Впрочем, ни мужу, ни дочери в их пристрастиях женщина не мешала – последние два года она вообще почти безвыездно провела в Маршанке, ссылаясь на нездоровый климат Тханельского Водопада. Конечно, плохо было, что девочка фактически росла без матери – Эйдан очень переживал по этому поводу, но сама Адриэн этого не замечала. Любви отца и его друзей, а также своих названых братьев – юных василисководов – ей хватало с лихвой.
Что и говорить, в те годы она просто обожала период Затишья Болот в Таталии. Да и вообще детство ее было просто замечательным. Тем страшнее была постигшая ее семью трагедия – несчастный случай на ферме, отец не совладал с собственными питомцами и погиб, отравленный ядом королевских виверн. Местная знахарка ничем не смогла ему помочь, очень уж тяжелы были раны и серьезно отравление, а целительницы из Гильдии прибыли слишком поздно…
Когда отец погиб – Адриэн тогда было восемь с половиной, – целый год для нее прошел будто в болезненном полузабытьи, которое ей виделось кошмарным сном: казалось, вот-вот она проснется и все будет как прежде. Но однажды утром реальность навалилась на нее, будто свинцовые тучи грозы на сжавшуюся внизу деревеньку, и она поняла – к несчастью, все правда. В этот год закончилось ее детство.
Матери было не до нее: забрав дочь к себе, женщина ей совершенно не занималась – кинулась устраивать свою жизнь, не желая в свои тридцать два оставаться на всю жизнь вдовой. При этом она упорно отказывалась отдать девочку под опеку Готфриду. Несмотря на то, что у того было полно своих забот: три сорванца-сына, целая ферма василисков и ватага наемных рабочих из среды гноллов и людоящеров – за всей этой разношерстой компанией был нужен глаз да глаз, – вместе с женой они были рады видеть Адриэн у себя. Однако мать уперлась: нечего ее дочери расти среди болот, ей уже хватило одной фермы и одних таталийских монстров, чьей жертвой пал ее муж. Нет уж, пусть Адриэн растет в Маршанке – тут и школа лучше, и вообще гораздо безопаснее во всех отношениях.
И вот три месяца девочка прожила в богатом и безопасном доме, посещала лучшую школу страны – и изнывала при этом от тоски и одиночества. Адриэн чувствовала себя чужой в этом огромном городе, ее тянуло на болота. Надежда найти товарищей среди одноклассников быстро рухнула – мать выбрала для нее самую престижную, проэрафийскую школу, где не было ни гноллов, ни ящеров, а остальные дети принадлежали к той части общества Маршанка, которое мечтало однажды стать гражданами соседнего королевства рыцарей. Этих учеников не интересовала страна, в которой они жили, они не замечали красоты ее природы, магии болот, в них не было ни страсти к приключениям, ни симпатии к чудным таталийским животным. Адриэн просто не знала, о чем с ними вообще разговаривать, – ее спасала только переписка с Гервульфом. Но почта зачастую так запаздывала…
Пожалуй, худшими по сравнению с этими месяцами были только первые дни после гибели отца. Но те дни после свершившейся трагедии были наполнены острой, раздирающей душу болью, а здесь тоже была боль, но тихая, ноющая, медленно сводящая с ума. Однако Адриэн была бы не самой собой, если бы просто так смирилась со своей участью. Нет, с детства отличаясь неуступчивым характером, девочка стала бунтовать – убегать из дому и бродить по Маршанку.
Однажды она ускользнула из-под надзора слуг поздним вечером и заблудилась в городе. Но ночная столица – не место для маленьких детей, особенно в неблагополучных кварталах, и эти похождения едва не закончились для Адриэн трагично. Промокнув под дождем и замерзнув на улице – дело было в самом начале весны - она зашла в какой-то кабак, чтобы согреться, и невольно попала в пьяную драку нескольких дебоширов. Первый раз в жизни она перепугалась по-настоящему: ее могли невзначай задеть кинжалом, ибо дерущиеся уже не разбирали, на кого кидаются. Благо, не без добрых людей и людоящеров на свете: забившуюся в угол девочку заметил молодой ящер – студент. Он вывел ее из кабака, спустив на привязавшихся к ним разбойников своих змиев, и поскольку, удрученная, Адриэн наотрез отказалась говорить, где живет, забрал с собой в университетский городок. Там он ее накормил и обогрел, а потом провел в общежитие и уступил на ночь свою кровать.
На следующий день людоящер погулял с Адриэн по городу, показал интересные места. Они быстро нашли общий язык и сдружились, но все же ящер осознавал, что так продолжаться не может. Он понял, как задеть нужную струну в душе девочки: как бы ни было плохо ей в доме матери, но все же мать – это мать. И ей будет больно, потеряв мужа, потерять еще и дочь. Ну а он, ящер, может навещать ее, разве нет? Кроме того, если у отца были такие замечательные друзья, как Готфрид Уилфрой и Брон, почему бы снова не попроситься в гости к ним? Все же веселее будет. Да, мать не принимала предложения Уилфроев взять девочку к себе на воспитание, но, может, теперь она наконец-то согласится?
Действительно, пропажа дочери не на шутку перепугала женщину – она поняла, что Адриэн тоже тяжело переживает смерть отца. А может, не поняла, но, зная характер девочки, решила больше не играть с огнем, - быстро поддалась на ее уговоры и написала Готфриду. И вот уже в конце мая Адриэн оказалась на «Ферме василисков семьи Уилфроев». И, как оказалось, в своей новой семье.
Да, именно здесь девочка вновь обрела настоящий дом – ее любили как родную дочь, как родную сестру. Она ощущала это в отеческой, мудрой заботе Готфрида, в ласковой нежности его супруги Хильды, в наставительных, пусть и слегка занудных лекциях всегда серьезного Мэйнольфа – среднего брата, и даже в вечных подкалываниях и шутках старшего – Эска. Ну а с Гервульфом они по-прежнему были просто не разлей вода.
И, сказать по правде, как бы сильно ни переживала Адриэн потерю горячо любимого отца, но она была истинно благодарна судьбе, что оказалась в такой любящей семье, была рада, что было в Таталии место, которое она с полным правом звала домом. Снова ее Дни Рождения были праздником – да, слегка с грустинкой, ибо всегда вспоминался отец, проводивший с ней много времени. То были навеки ушедшие счастливые дни. Однако снова рядом с ней были любящие друзья, снова она была среди родных болот, в окружении тех, кто был близок душе и сердцу. Пережив боль и утрату, Адриэн научилась ценить эти мгновения, благодарить за это духов болот.
В последние два года, впрочем, стали намечаться перемены – не в лучшую сторону. До двенадцати лет мать девочку не трогала – Адриэн лишь изредка навещала ее в Маршанке. Зачастую на День Рождения просто получала письмо. Дело в том, что мать снова вышла замуж – на этот раз за богатого и влиятельного в торговой гильдии купца, в этом браке родился ребенок – мальчик по имени Орри, так что ей было не до дочери. Все это Адриэн восприняла спокойно: сводного брата просто обожала, а к отчиму относилась с уважением – он был порядочным человеком и честным торговцем, очень внимательно относился к ней, ребенку от первого брака своей супруги, но не лез к ней в сердце – видно, сразу понял, что никогда не заменит ей отца. С матерью все было сложнее: где-то в глубине души девочка все еще надеялась на ее любовь, но проходил год за годом – и ничего не менялось. В итоге стало понятно, что, скорее всего, эта мечта никогда не сбудется. Потому Адриэн смирилась и посещала свою «семью» в Маршанке больше по необходимости и из приличия, настоящая же семья оставалась близ городка Ганци, на болотах.
Но неожиданно, когда девочке исполнилось двенадцать, мать вдруг начала проявлять внимание и заботу – впрочем, какую-то странную, будто неискреннюю. Покупала ей всякие-разные наряды, большая часть которых юной колдунье решительно не нравилась и казалась смешной: побегай-ка в этом платье на болоте или попрыгай в этих туфлях по кочкам, – водила ее на разные торжественные приемы, представляя друзьям и знакомым из светской и торговой верхушки общества Маршанка, заставляла учиться «манерам» и «этикету». Адриэн это все раздражало до невозможности: если среди платьев порой попадались неплохие, и можно было ненадолго сменить образ дикой укротительницы василисков на городскую барышню, то все эти светские вечера, насквозь пропитанные ложью и фальшью, буквально выводили девочку из себя. Они привыкла к искренности своей приемной семьи, к простоте манер, к прямому выражению чувств и симпатий, потому на приемах изнывала от скуки. Если кому-то эти светские игры нравятся - пожалуйста, пусть забавляются, но зачем заставлять? Адриэн же не требует вот от этих маршанских девиц в эрафийских нарядах искать по болотам удравшего василиска, перевязывать раны двум подравшимся питомцам или – вовсе проза жизни – чистить загоны? Хотя, что греха таить, порой, из последних сил скрывая свою досаду после трех часов непрерывных бесед из разряда «ни о чем» и ловя на себе горделивые и презрительные взгляды своих сверстниц, уже овладевших этим искусством, она очень бы хотела прямо сейчас переместить их на болота – где тучи москитов, где задыхаешься от испарений и повышенной влажности, или, более щадящий вариант, в давно не чищенный ров для василисков.
Впрочем, вскоре внезапно пробудившаяся забота матери о дочери разъяснилась: дело в том, что женщина, несмотря на богатство мужа, не оставляла надежду однажды стать не только состоятельной, но и знатной дамой, потому готова была идти на поклон к местным авторитетам. И для этого были хороши все средства. Адриэн в последние годы делала огромные успехи в магии: была одной из лучших учениц в Гильдии Ведьм Ганци, и было уже несомненно, что ей прямая дорога в Маршанк. Колдуньи, чьи знания превосходили третий уровень магии и касались не только Стихий, но и Магии Сознания, были весьма влиятельны, особенно, конечно, в крупных городах Таталии, да и в глубинке внушали уважение (прежде всего, конечно, из-за страха перед их умениями). А уж отличившихся могли даже направить в Стэдвик – столицу Эрафии и давнюю мечту матери Адриэн. В общем, магические дарования дочери стоило не только развивать, но и использовать, создавая почву для продвижения в сливки общества – пока что Болотной страны.
Забавно, но два года назад женщина на предложение Готфрида Ульфроя отправить девочку учиться в колдовскую гильдию Ракопса или Сехитвы – довольно крупных городов с неплохо развитой магией – раздраженно ответила, что нечего тратить на ведьминскую науку силы и средства и что не такою профессию хотела бы она выбрать для своей дочери. Тогда будущее Адриэн стояло под вопросом, но Готфрид хотя и носил с юности прозвище «миротворец», был, когда надо, упрямым, как горгона, и настоял на своем, даже обратился к отчиму девочки. В общем, вдвоем они уговорили мать отдать дочь в магическую гильдию, однако пришлось ограничиться училищем городка Ганци – значительно дешевле. Нет, торговец мог позволить для своей падчерицы даже учебу в Маршанке, но его супруга по-прежнему продолжала настаивать, что нечего тратить деньги на всякие глупости.
Впрочем, Адриэн не сильно расстроилась: если будет делать успехи, сможет через четыре года наверстать все в университете, а тут и ферма неподалеку, и Гервульф с братьями приезжают на учебу в этот же городок (в Гильдию Копейщиков), всем вместе веселее.
В целом, учеба проходила по принципу: два месяца занятий, потом неделя каникул, когда можно было съездить на ферму. Жили же эти месяцы при гильдиях: за небольшую сумму предоставлялась комната в общежитии для учеников. Конечно, Адриэн приходилось ютиться отдельно от названых братьев: ведь гильдии-то у них были разные, поэтому она делила комнату с гноллкой по имени Тива. Они неплохо ладили, хотя настоящими подругами так и не стали: взрывной характер Адриэн, ее импульсивность, порывистость и особенно склонность к приключениям резко контрастировали с флегматичным темпераментом Тивы, ее стремлением к аккуратности, а также приверженностью к строгому соблюдению всех правил и норм. Гноллка считала свою знакомую чересчур рисковой и безрассудной, а Адриэн казался скучным и унылым весь кодекс жизни Тивы. Уживаться-то они уживались, хотя и не без постоянных разногласий, но было ясно: льду и огню никогда не стать настоящими друзьями. К тому же, (хотя, возможно, Адриэн это только казалось) была в отношении к ней гноллки некоторая доля зависти: девочке магия давалась играючи, в то время как ее подруге из расы людособак все приходилось добывать трудом.
Женщины-гноллы вообще больше тяготели к целительству и знахарству, подлинных колдуний из их среды можно было пересчитать по пальцам. Однако же Тива хотела стать именно чародейкой, и, несмотря на отсутствие необходимой остроты ума, природным чутьем и смекалкой могла добиться немалого. Магов ее типа называли на Антагариче «Владеющими Глазом Орла». Действительно, они могли годами читать магические трактаты – и не выносить из них ничего, но стоило им пару раз увидеть в действии даже довольно сложное заклинание, как они повторяли его с поразительной точностью, порой сами не понимая, что творят их руки и куда направлены мысли. В развитых в колдовском отношении странах типа Бракады, Авли и Эрафии подобный навык был не очень-то уважаем: слишком уж ненадежно управление заклинаниями при помощи чутья, где гарантия, что в какой-то момент колдунья не забудет его и не натворит бед или просто не сможет применить вовремя? Нет, в магии надо разбираться, надо понимать, почему это заклинание работает так, а не иначе, а не полагаться на интуицию. Так было в тех развитых странах, но Таталии и Крюлоду было не до жиру – поэтому в них подобные чародеи и чародейки были довольно распространенным явлением.
Несомненно, остроту чутья и интуиции можно было развивать специальными упражнениями: самые искусные колдуньи могли освоить даже заклинания Четвертого уровня, которые просто-напросто не изучались ни в стране варваров, ни в краю Болот и были доступны только студентам старших курсов Маршанка – и то если они посещали занятия приезжих учителей. Безусловно, освоив Глазом Орла новое заклятье, юная ведьма пыталась понять его действие через книги и лекции преподавателей, но это не всегда удавалась. Многие успокаивались и довольствовались странным подарком судьбы, но беда в том, что Тива была не такая. Где-то в глубине души она была довольно честолюбива и даже амбициозна – ее злило, что она не понимает самых простых вещей. А тут еще рядом Адриэн, которая эту магическую науку постигает, будто играючи. Как не позавидовать, пусть даже и приятельнице, хотя бы немного? Да, это очень нехорошо, Тива это понимала, но ничего не могла с собой поделать. Это тоже вносило долю прохлады в их отношения. Впрочем, как уже было сказано, девочки находили общий язык и вполне уживались.
Кроме успехов на магическом поприще, была еще одна немаловажная деталь, о которой Адриэн долго не догадывалась. Она росла фактически в окружении одних парней, поэтому мало задумывалась о таких вещах, как красота. Нет, отец всегда любил покупать ей нарядные вещи, гордился ей и говорил, что она и сейчас красавица, а в будущем покорит абсолютно всех мужчин Таталии (ну, из расы людей, конечно). Но то отец… А семья Готфрида, как бы ни любила Адриэн, мало значения придавала ее внешнему виду – как и внешнему виду своих сыновей. Одежда должна быть удобной, хорошо защищать от жары, холода, москитов, когтей и зубов диких зверей – чего же больше? Даже жена василисковода как-то не особо модничала, что уж говорить о ее муже и мальчишках? Для них Адриэн была сестрой, но скорее сестрой-еще-одним-братом и поэтому, по их мнению, всегда и везде хорошо выглядела, но как на девочку они на нее просто не смотрели, даже не задумывались.
А вот мать заметила, что дочь начала расцветать. И когда ее приодела и причесала, то это стало более чем очевидно. Увы, но для женщины, которая уже помешалась на стремлении стать своей в высшем обществе, раскрывающаяся красота Адриэн была лишь еще одним средством попасть туда. Помочь мог будущий выгодный брак девушки. Именно поэтому она не просто наряжала дочь в вычурные наряды, а фактически превращала ее в куклу, игрушку, с которой разъезжала по богатым домам и всюду ее показывала: смотрите, какая красивая колдунья растет.
Эту фальшь Адриэн быстро почувствовала и стала протестовать – причем, как и любой подросток, против всего. Обрезала платья до колен, превращала свою прическу в нечто, напоминающее гнездо виверны, вместо красивого ожерелья надевала на шею простую цепочку с зубами василисков, даже рисовала на лице боевую раскраску гноллов (спасибо Мэйнольфу, он был в этом деле хороший советчик), в общем, превращала себя не просто в дикарку, а в редкостную дикарку, чем приводила в ужас мать. Впрочем, этим она едва не достигла обратного: женщина подумала, что хватит дочери расти на болоте среди мальчишек, пора ей снова переселиться в Маршанк и воспитываться среди «культурных юношей и девушек» (жутких зануд, по мнению Адриэн). Да и следует ее перевести в Гильдию Ведьм Маршанка – она куда помощнее гильдии Ганци будет. И тут девочка поняла, что доигралась – мать ведь не шутила, однако попрощаться с фермой, добрыми Ульфроями и своими назваными братьями, неделю за неделей проводить на этих светских обедах и вечерах, носить эти неудобные наряды и даже – вот это уже было поистине страшно – корсет? Нет, даже столичная магическая гильдия, единственное, что прельщало Адриэн, не могла бы компенсировать этих мучений.
В отчаянии, девочка послала своего ручного змия (к 12-ти годам у нее уже был малый представитель этого древесного народа по имени Ксар) на ферму с посланием: «Помогите!» Готфрид знал, что Адриэн не будет беспокоить его по пустякам, поэтому тут же собрался и поехал в Маршанк. Там он вынужден был использовать все свое мастерство миротворца и дипломата, они долго-долго спорили с матерью девочки – о чем, она могла лишь гадать, ибо взрослые заперлись в комнате и ее не пустили, а подслушать у двери ничего не удалось, - но, в конце концов, упорство василисковода взяло свое: Адриэн уехала вместе с ним на болота. Однако Готфрид пообещал больше следить за внешностью девочки, не превращая ее в сорванца-мальчишку, а она сама вынуждена была несколько раз в год навещать мать и исполнять обязанности дочери – то есть покорно позволять наряжать себя и разъезжать по обедам. Ну и хорошо учиться, впрочем, последнее было выполнить легче всего. Что ж, несколько раз в год Адриэн была готова вытерпеть светское общество Маршанка.
Когда Адриэн после возвращения впервые появилась перед братьями в платье, они просто рты разинули: вернее, только двое из них – Мэйнольф даже свои заметки о языке гноллов уронил в ров к василискам (откуда их пришлось спешно доставать, пока прожорливая василисья молодежь не отобедала ими), а Эск удивленно присвистнул, одобрительно оглядев названую сестру с головы до ног. Только Гервульф, так ничего и не поняв, кинулся обнимать подругу: в свои двенадцать с половиной лет внешний вид девочки для него ровным счетом ничего не значил.
– Н-да, Рыжик, – сказал Эск, решив обратить внимание брата на перемену в облике Адриэн. – А ведь прохлопали ушами-то! Факт. Ты смотри-ка, из невзрачного, взъерошенного птенца – в красавицу лебедь. Я бы на твоем месте, братец, призадумался.
Гервульфа родные часто называли Рыжиком – из-за цвета волос. Удивительно, несмотря на то, что мать мальчишек Хильда тоже была огненно-рыжей, только младший унаследовал эту черту внешности, в случае двоих старших победили гены отца. «Природа билась-билась, и в конце-концов взяла свое», - говаривал Эск, любитель острых и зубоскальных фраз.
В ответ на замечание брата Гервульф растерянно оглядел подругу и недоуменно воззрился на остальных: ну платье и платье, ну, волосы красиво уложены, и что? Адриэн – она и есть Адриэн, хоть в какой одежде, чего он недосмотрел там?
– Что ж, – резюмировал шестнадцатилетний Эск, – констатируем, что наш братец еще не вырос. Увидим, какими глазами он на нее будет смотреть через два года. Только ты эта – будь повнимательнее, как бы твою будущую женушку не увел кто, более глазастый, нежели ты.
Непонятно, с чего это в голову юному василисководу – нынче уже солдату полка арбалетчиков Таталии – пришла идея сосватать свою названую сестру за младшего брата. Он, наверное, этого и сам бы не смог объяснить, но с тех пор упорно дразнил их насчет жениха и невесты. Обоих выводил этим из себя – в результате в него летела самая разная домашняя утварь, однажды даже досталось увесистым томом «История и расы Энрота», но, как известно, чем сильнее дразнимый реагирует на предмет подколов, тем больше забавляет задиру.
Да, Эск был именно таким: насмешником и хохмачом, было трудно понять, говорит он серьезно или нет – даже для собственных родителей это было загадкой. Полной противоположностью ему был Мэйнольф – серьезный-пресерьезный, улыбающийся, лишь когда с упоением рассказывал о гноллах, шуток же не понимающий в принципе. Было даже странно, что эти двое были братьями. Гервульф являл собой нечто среднее: «Опять же природа после долгих поисков и проб с ошибками пришла к равновесию, ибо еще одного меня или подобного гнолловеда родители бы точно не выдержали», - как всегда полусерьезно-полушутя выдвигал свою теорию Эск. Рыжик же обладал отличным чувством юмора, порой вел себя как старший брат, но внезапно мог становиться серьезнее Мэйнольфа. Но, при всей разности характера, все братья были неразлучны, умело находили общий язык и, когда было надо, оказывали друг другу помощь и поддержку. Адриэн же нравились все трое – каждый по-своему, хотя, конечно, сильнее всего она была привязана к Гервульфу – своему ровеснику. Хотя порой Рыжик важно задирал нос в чисто Эсковской манере и говорил, что он-де старше подруги на целых три месяца, поэтому она должна его слушаться. Но даже это девушка ему великодушно прощала – правда, предварительно пообещав однажды испытать на нем заклинание третьей ступени школы Тела «Летучий кулак».
Вот так и прошло детство и отрочество Адриэн – сначала на ферме отца, красивейшем Тханельском водопаде, месте, ставшим для нее навечно сплавом радости и боли, милых воспоминаний и горечи непоправимой утраты, потом в Маршанке, при всем своем великолепии оставшимся для нее чужим, а потом на Ферме Василисков близ городка Ганци и в самом Ганци – в Гильдии Болотных Ведьм. Она отнюдь не была «диким дитя болот», как сокрушенно называла ее мать, и при желании могла вести себя по-светски и не ударить в грязь лицом на любом приеме: и отец, и семья Уильфроев хорошо воспитали ее. Но все же именно Болота были и оставались ее настоящим домом, именно здесь – среди ферм с множеством хозяйственных построек, гомоном рабочих и визгом и шипением питомцев, среди причудливых строений небольших городков и деревень, большая часть которых располагалась на деревьях, среди влажных джунглей, полных москитов и опасных тварей, среди трясины, которая протянулась на многие мили и среди которой лишь изредка попадались островки твердой земли, несмотря на тяжелый климат, на испарения и смрад, на все опасности этого края, – да, именно здесь она чувствовала себя своей, сердце ее навеки было отдано этой земле.
Увлеченная магией и делающая огромные успехи в гильдии, она не чуралась черной работы: помогала Хильде по хозяйству, возилась с василисками, принимала участие в дрессировке, выхаживала слабых детенышей, варила им еду и кормила этих шестилапых зеленых обжор. Она знала, что такое искренние, настоящие чувства: любила свою приемную семью и была любима, она не делала различий между человеком, гноллом и ящером – ценила и уважала всех. От отца ей передалось упорство в достижении своей цели, взрывной темперамент и неувядающая любовь к родному краю. Она хотела стать великой колдуньей и так же верно служить родине, как отец. Миролюбивый и мудрый Готфрид научил ее видеть не только то, что лежит на поверхности, но и всматриваться вглубь: при всем своем буквально огненном характере, Адриэн обладала терпением и старалась увидеть разные стороны одного и того же явления. Как и Эск, она была остра на язык, как и Мэйнольф любила докапываться до сути вещей, как и Гервульф, готова была отдать все ради своих друзей и родных. Подобно любимому дядюшке Брону, ее тянуло в путешествия, как старшая сестра для маленького Орри, она научилась любви к тем, кто младше, и в каждом ребенке видела братишку или сестренку. В ее жизни, отсчитавшей к этому моменту 14 лет – тот самый знаковый возраст для Таталии, – были потери, и они оставили свои шрамы на сердце, была боль от непонимания – мать, увы, так и осталась чужой, но было много другого, за что стоило поблагодарить судьбу.
Теперь же настала пора сделать шаг во взрослую жизнь – поехать учиться в Маршанк. И начать по-настоящему претворять в жизнь свои замыслы и… одну мечту, самую затаенную, о которой знали всего два человека: отец и Гервульф. Но первый унес это знание с собой в могилу, а второй так до конца и не поверил ей. Ведь шутка ли – но самой тайной мечтой Адриэн, опасной мечтой и, судя по реакции лучшего друга, непонятной даже для самых родных ей людей, было покорить себе Огонь, изучить Магию Пламени, стать настоящей Огненной Ведьмой… Да, тот далекий разговор с отцом не забылся, Адриэн верила, что сможет сделать это.
И ее надежда была на Маршанк – на лучшее учебное заведение страны, кладезь знаний Таталии, место, где исполняются мечты юных болотных воинов и будущих колдуний.
-
-
28.01.2013 в 10:49-
-
28.01.2013 в 17:09Да ничего страшного, что не всё пока прочитал. Можно тогда растянуть удовольствие.